проводим целые дни на воздухе, и иногда, чтобы выгадать время,
посещаем рудники только в 9 часов вечера, то мы надеемся обсле-
довать с достаточной полнотой все важные пункты рудников,
каменоломен, золотых и платиновых приисков...».
Отправив в Петербург 14 ящиков с минералами и образцами
руд, путешественники 6 июля выехали через Камышлов и Тюмень
в Тобольск. По первоначальному плану здесь должен был быть
крайний восточный пункт экспедиции, но хорошая погода и еще
раннее время года побудили Гумбольдта продлить свой маршрут
вплоть до Алтая, с целью ознакомления с рудниками и этого
горного округа.
Пробыв некоторое время в Барнауле и осмотрев все рудники
в его окрестностях, экспедиция направилась в Усть-Каменогорскг
оттуда в Бухтарминск, переехав реку Нарым, образовывавшую
границу с Китаем, и затем уже по китайской территории проехали
около 70 верст вверх по Иртышу. На обратном пути от Бухтар-
минска на плотах спустились по Иртышу в Усть-Каменогорск.
Отсюда проехали в Семипалатинск и затем в Омск и Миасс.
Из Миасса Гумбольдт писал Канкрину «Вчера я пережил здесь,
на азиатской стороне Урала, мой 60-й день рождения, важный
поворотный пункт жизни, когда приходится раскаиваться, что многое
не удалось сделать ранее того времени, когда глубокая старость
отнимает силы. 30 лет тому назад я был в лесах Ориноко и на
Кордильерах. Вам обязан я, что нынешний гЧ)д, благодаря массе новых
идей, собранных мною на обширном пространстве... стал для меня
важнейшим годом моей беспокойной жизни...».
Осмотревши золотые прииски в окрестностях Миасса и
Златоуста, путешественники направились по Оренбургской укрепленной
линии, которая шла. вдоль реки «Урала до Каспийского моря.
В Оренбурге для Гумбольдта и Эренберга было очень интересно
знакомство с капитаном в отставке Г. С. Карелиным, прекрасным
знатоком флоры Средней Азии, имевшим значительный гербарий,
собиравшийся им в течение ряда лет повсюду, куда его
забрасывала служба. Из Оренбурга же Гумбольдт писал Канкрину: «Не
рассердитесь вы на меня, если я широко воспользуюсь вашим
разрешением и вернусь через Астрахань (наполненную азиатскими
народностями, с интересными заводами и рыбами для Эренберга)?...
Я не могу насытиться в пределах вашей империи, не могу умереть,
не повидав Каспийского моря...». В отношении последнего
Гумбольдта интересовало положение его уровня, более низкое, чем
других морей, степень солености и, наконец, рыбы, которые он
хотел доставить в Парижский музей естественной истории.
В Астрахань направились через Уральск, Бузулук, Самару,.
Сызрань и Саратов. Из Саратова проехали к Эльтонскому озеруг
оттуда через Царицын и Сарепту продолжали путь в Астрахань.
Астрахань в это время имела чрезвычайно разнообразное по
составу народностей население. Помимо представителей всех
среднеазиатских народов тут жило большое количество персов и
приезжало много индусов со своими товарами.
Из Астрахани Гумбольдт писал 13 октября прусскому послу
в Петербурге: «Мы закончили здесь наши 12 000 верст от
Петербурга, и соединенные с ними 48 000 толчков (я считаю скромно по
4 здоровых толчка на версту, при въезде на мосты) принесли пользу
моему животу. Мне представляется, что я теперь немного меньше
страдаю от желудка, несмотря на то, что бесконечные сибирские
соусы и фруктовые настои (называемые винами) могут быть
признаны за яды. Почти никогда в течение моей беспокойной жизни
я не в состоянии был собрать в короткое время (6 месяцев), правда
на огромном пространстве, такую массу наблюдений и идей... Самые
приятные воспоминания оставили по себе: пространство к юго-
востоку от Тобольска между Томском, Колыванью и
Усть-Каменогорском; . прекрасная швейцарская местность у Зыряновских
снеговых гор Алтая; посещение китайского форпоста Хони-майлеху
в китайской Джунгарии; путешествие вдоль казацкой линии от
Нарыма через Семипалатинск, Омск, Петропавловск, Троицк,
Оренбург и Уральск; богатая озерами южная часть Уральского нагорья
с Златоустом и Миассом... Как светлые точки, как приятные
воспоминания, должен я еще назвать конские скачки и музыкальный (!)
киргизский праздник в степи под Оренбургом; поездку. . по
процветающим немецким колониям вдоль Волги; экскурсию на соленое
озеро Эльтон...; пребывание в маленькой Чернгутерской общине
Сарепте. Мы живем здесь (в Астрахани) среди прекрасных фруктов
и азиатских впечатлений, и сегодня в мвем салоне представлялись
мне, вытянувшись в ряд, офицеры гарнизона и депутации
армянских, бухарских, узбекских, персидских, индийских, татарско-
туркменских и калмыцких торговцев, все в разнообразных
костюмах...».
Через день после приезда Гумбольдт отправился в низовья Волги,
чтобы оттуда на пароходе проехать по Каспийскому морю до Баку.
В то время здесь имелось всего 4 парохода—один казенный и три
^частных. Единственным топливом для них служили дрова. Для
того чтобы доехать до Баку, надо было брать их такое количество,
что оно не могло уже поместиться на самом пароходе, а нужно было
еще тащить за собой баржу с топливом.
Выехав на частном пароходе, экспедиция доехала до Бирючей
Косы, где Гумбольдт с спутниками высаживались на берег. К этому
времени сюда подошел казенный пароход, который повез их дальше,
но уже в 3 часа ночи, из-за недостатка топлива, он вынужден был
повернуть обратно в Астрахань.
Обратный путь через Воронеж и Тулу был сделан почти без»
остановок, так как наступала зима и близ Воронежа уже выпал снег.
В Москве, куда прибыли 4 ноября, Гумбольдт вынужден был
сделать остановку, так как Фишер фон-Вальдгейм хотел
непременно, чтобы путешественники приняли участие в торжественном
заседании Московского Общества Испытателей Природы, членом
которого Гумбольдт был избран еще в 1805 г., при самом основании
Общества.
Об этом заседании, происходившем 7 ноября, сохранился
интересный рассказ Герцена, бывшего в то время студентом, в его «Былое
и Думы».
«Гумбольдт, возвращаясь с Урала, был встречен в Москве в
торжественном заседании Общества Естествоиспытателей при
университете, членами которого были разные сенаторы, губернаторы,
вообще люди, не занимавшиеся ни естественными, ни
неестественными науками. Слава Гумбольдта, тайного советника его прусского
величества, которому государь император изволил дать. Анну и
приказал не брать с него денег за материал и диплом, дошла и до них.
Они решили не ударить лицом в грязь перед человеком, который
был на Чимборазо и жил в Сан-Суси*.
Мы до сих пор смотрим на европейцев и Европу в том роде,
как провинциалы смотрят на столичных жителей,—с
подобострастием и чувством собственной вины, принимая каждую разницу
