Еще в прошлом году на поляне разметили ряды, где встанут будущие деревья, и на этих рядах простыми лопатами вырезали дернину квадратами величиной 50 на 50 сантиметров, и каждый квадрат, не размельчая, перевернули наизнанку — травой вниз, голой землей кверху, — вот и получились серо-желтые полоски. А между полосками землю не трогали, она осталась как была, с пеньками и травой.
Вот и вся обработка земли. Какое из культурных растений согласится поселиться на почве, обработанной столь примитивно? А для деревьев в зоне их естественного географического распространения этого достаточно. Иной раз сажают даже в совершенно необработанную почву.
Недостаток в обработке почвы компенсируется тем, что в этой негостеприимной на первый взгляд земле для каждого сеянца пробивают довольно глубокую посадочную лунку. Корни деревца будут сидеть не в перевернутом пласте, а значительно ниже. Что касается пласта, то его перевернули наизнанку только для того, чтобы заглушить траву, чтобы не росла она вокруг сеянца и ему не мешала. А накрытая земляным пластом дернина перепреет и сыграет роль удобрения.
Пожилая женщина вонзает в середину перевернутого пласта дернины железный бурав, поворачивает, вынимает вместе с вырезанным столбиком, вытряхивает — остается круглая дырка, и рядом с нею появляется кучка земли. Так работница идет вдоль полоски, оставляя за собой, как след, ряд дырок с кучками земли.
Я подхожу, заглядываю в эти пробитые работницей колодцы. Они такой величины, что туда можно поставить мой полулитровый термос, и он входит по самую макушку — как раз в пору, словно по одной мерке делали.
Потом женщина принимается за посадку: берет из своей посудины сеянец — сосновую веточку длиной с карандаш с висящими, как нитки, корешками, — опускает в лунку, встряхивает, чтобы расправились корешки, и засыпает землей. Вся кучка, что была вынута из лунки, снова возвратилась в лунку.
Движения точны, размеренны, быстры. Видна большая сноровка.
Я знаю, что весенние посадки — дело спешное. Их надо закончить в неделю. Женщина, чью работу я наблюдаю, получила от лесника тысячу сеянцев и должна посадить их сегодня же. И я знаю, как мешают работающим людям докучливые расспросы. Назойливый корреспондент с блокнотом в руках — что может быть хуже этой помехи для работающего человека? И потому я не решаюсь заговорить, отхожу в сторону, пристраиваюсь на пеньке и начинаю пить горячий чай из своего термоса размером точно в посадочную лунку.
Или пример заразителен, или время подошло, но работница положила свои инструменты, достала кошелку и тоже принялась завтракать. И тогда я без стеснения подошел и вступил в разговор.
Домашняя хозяйка из Бронниц Нина Васильевна Шикулина, лет пятидесяти, работает сезонницей на лесопосадках с 1936 года. Как и все другие сезонники, ежегодно сажает весной один гектар (такая здесь норма), а летом ухаживает за ним и, кроме того, ведет уход еще за двумя гектарами, посаженными ею же в прошлом и позапрошлом году. Таким образом, каждый посаженный гектар три года находится под ее присмотром. За время работы с 1936 года Нина Васильевна посадила и выходила 18 гектаров лиственницы вместе с сосной и елью; этот, на котором сидим, — девятнадцатый.
— Могла бы больше, да в военное время мало сажали. Опять же я не все годы занималась посадками, приводилось и почву готовить — подрезать и переворачивать дернину. Тоже дается по гектару на лето. Когда готовишь почву, в тот год посадок не поручают.
Я спрашиваю, что труднее.
— Трудностей особых нет. Гектар в лето — это немного, через силу не работаем. А самое хлопотное дело — истребить осину. Ведь мы сажаем на вырубленных участках. Срубят старый лес, а сок-то живой и корнях деревьев остался, деваться ему некуда, вот он и гонит из каждого пня новую поросль, да не по одному, а по пятку да по десятку побегов. И могут вырасти те побеги за одно лето в человеческий рост, а листья-то крупные, как у лопуха. Сказка такая сказывается про Змея-Горыныча: отрубят ему одну голову — вырастает взамен срубленной десяток новых голов. Не иначе эта сказка сложена как про рубку леса лиственных пород. И от березовых и от дубовых, и от кленовых, и липовых пней вырастает поросль. А у срубленной осины не только появляется поросль от пня, но и от корней идут отпрыски. Пень-то он вон где, далеко в стороне, а корни под землей разошлись на много метров, и, когда осину срубят, повсюду из земли лезут десятки новых осин. Такое въедливое это дерево, цепкое, никак с места не сгонишь.
— А вам она мешает?
— Очень даже мешает. Наши сосенки да лиственницы в первые годы имеют совсем малый рост: человеку до колена. А осиновая да березовая поросль может подняться выше головы, и ее тьма-тьмущая. Ежели дать волю осиновой поросли, она задавит наши культуры. И потому мы ее истребляем. Срубаем первую, и она лезет вновь. В то же лето приходится срубать второй раз. На второй год тоже рубим, на третий год снова рубим, и только после многих рубок иссякает, наконец, злая сила осины. Так вот мы и побеждаем Змея-Горыныча. Это самое главное для жизни посаженных нами лесокультур.
Я сказал, что в Ленинграде есть профессор Н. Е. Декатов. Он разработал химические способы уничтожения осины ядом. Почему их не применяют в Бронницком лесничестве?
— Пробовали, — ответила работница. — Да у нас плохо получилось. Нам такой способ не подходит.
— Почему же не подходит?
— Так ведь порошки-то эти не одну осину уничтожают. Трава тоже пропадает.
— Вот и хорошо, — заметил я. — Получается полная прополка от всех сорняков, от всех помех.
— Ишь ты какой хитрый! — возмутилась вдруг работница. — Траву уничтожать! А чего ради мы станем работать? Мы же траву косим, коровушек держим, из-за того и работаем. Расценки маленькие, деньгами мы совсем не интересуемся. Само собой у самых сеянцев не даем траве расти, мотыгой рыхлим, для того и пласт земли перевернут. А в междурядьях, где земля не перевернутая, там трава лесокультурам не мешает, если ее выкашивать. Так и Дементьев объяснял: в засушливых степях нельзя в междурядья траву пускать, потому она расходует воду и сушит землю, а у нас не степи, у нас дождичков идет богато, земля всегда сырая, хватает воды и для лесокультур и для травы. Через несколько лет, когда сосенки да лиственницы поднимутся вверх, трава пропадает, потому что не может она без солнышка расти. А покуда она есть, мы ее косим да молочко попиваем. Молоденькая осиновая поросль, если ее два раза в лето срезать, тоже в корм корове годится, хотя и не ахти какой. Не одни домашние хозяйки в лесу работают, рабочие и служащие отпуска весной берут, чтобы в лесу поработать да получить сенокос. А как же иначе корову станешь держать? Мы не колхозники, мы горожане, другого сенокоса у нас нету. Есть для нас выгода работать на посадках. Да и государство, я думаю, не в убытке: через нашу работу оно получает хороший лес.
* * *
В городах мы привыкли к тому, что содержание деревьев в садах и парках стоит дорого.
Иначе обстоит дело в вольной природе. Там лес и земля, на которой он растет, служат источниками многих благ, дают многостороннюю пользу и приносят доход.
Бронницкое лесничество ведет большую работу. Лесничий Дементьев — опытник. Кроме обычных посадок, какие встретите в любом другом лесничестве, потому что всюду теперь сажают много леса, Дементьев занимается еще семеноводством и сортоиспытанием лиственницы.
Лиственница — дерево привозное, в средней полосе России ее разводят только искусственно, а семена получают с Севера и из Сибири. Существуют разные формы этого ценного дерева. И вот важно выяснить, какие формы лучше для условий Московской области. Для этой цели в Бронницком лесничестве под руководством энтузиаста и пропагандиста посадок лиственницы профессора В. П. Тимофеева на громаднейшем участке, длиной больше километра высажено на пробу более сорока различных форм лиственницы из семян, полученных из разных мест Советского Союза и из-за рубежа. Каждая разновидность посажена в самых разнообразных сочетаниях: и в чистом виде и вместе с сосной, елью, липой, кленом. Ведутся наблюдения, созревают выводы.
