Ознакомительная версия.
Чтобы ответить на поставленный вопрос, нужно было бы располагать статистикой чувств, оценить их интенсивность, представить их возможные изменения.
Наука пока не в состоянии сделать это с достаточной степенью точности, поэтому мы можем только обсуждать большую или меньшую вероятность наступающих событий.
В пользу первого варианта говорит опыт прошлого; то, что уже случалось, может случиться снова; однако следует иметь в виду два обстоятельства, которые наличествовали в прошлом и которых нет теперь. Первое из них заключается в том, что в то время была масса людей, чьи чувства мало изменялись и которых можно было назвать консерваторами; именно на эту категорию опирались правители, постоянно добиваясь ее одобрения. Так действовали по большей части английские власти, так поступал Наполеон III во Франции, Бисмарк в Германии, так пытались поступать и итальянские политики, но последняя попытка не удалась, потому что они не учли глубинных изменений, порожденных войной в интересах и настроениях. Поэтому возникает предположение, что подобные попытки провалятся и в других странах. Теперь такого большинства нет, оно сократилось до все еще существенного, но не столь значительного количества людей, так что на их поддержку не стоит особенно рассчитывать.
Второе обстоятельство состоит в огромных товарных и финансовых запасах, к которым правительство могло прибегать, увеличивая налоги для покрытия растущих расходов и не нанося большого ущерба производству. Сегодня поборы, в том числе в связи с войной, достигли уровня, который трудно будет превзойти, не сокращая производства, а возможно, и реального наполнения налогов. О последнем свидетельствует тот факт, что во многих странах рост налогов сопровождается обесцениванием денег. Таким образом, истощаются источники, откуда правительства черпали необходимые средства для удовлетворения пожеланий и нужд своих сторонников и для умиротворения противников. Не сегодня-завтра бремя станет настолько тяжким, что его нельзя будет увеличивать. Следовательно, политические нужды начинают превалировать над экономическими. Так было на закате Римской империи, это стало причиной ее крушения; это может произойти и сейчас.
Нужно, между прочим, иметь в виду использование ресурсов обширных азиатских и африканских регионов. На него могут рассчитывать Англия, Соединенные Штаты и Франция, в гораздо меньшей или ничтожной степени Италия, которой достались крохи от обильной трапезы этих обжор. Поэтому изменившаяся со времен Римской республики политика, готовая на любые демагогические уступки внутри страны с расчетом на возмещение потерь извне, пригодна лишь для названных стран, но не годится для других, в том числе для Италии, которая лишена возможности эксплуатировать внешние источники.
Остается еще доля неизвестности относительно того, как сохранить равновесие между двумя указанными типами стран и как избежать конфликта между ними.
Это один из путей, которые могут вести к катастрофе, после чего начнется новый цикл[94].
Частенько можно услышать не только в Италии, но и повсеместно, что мы переживаем кризис; в этих словах есть доля истины, но и доля, выходящая за ее пределы.
Доля истины заключается в том, что в ряду бесчисленных и непрекращающихся колебаний социальной материи сегодняшнее очень масштабно. Вторая часть проявляется в утверждении, что это уникальное, неповторимое событие и что человечество стоит перед полной переменой своего образа жизни и направления развития.
Главные, основные силы, действующие в обществе, изменились очень мало; происходящее сегодня было подготовлено вчера и готовит завтра; а если угодно прибегнуть к вульгарной фразеологии, впрочем, довольно обманчивой, то можно сказать, что сегодняшнее колебание есть результат прежних и причина будущих колебаний. Чтобы правильно понять его, можно и нужно рассматривать его в ряду явлений, к которым оно принадлежит.
Сегодня происходят важнейшие события. Правление демагогической плутократии подвергается тяжкому испытанию, так что возникает вопрос о том, как она выйдет из него и выйдет ли вообще; ожидает ее судьба, постигшая аналогичный режим на исходе Римской республики, или она прибавит новую победу ко многим другим, одержанным с начала XIX в. по сей день.
Марксистский, можно сказать, классический, социализм теряет почву под ногами, уступая место синдикализму и анархии; Первый интернационал сошел со сцены; Второй и Третий вступили в борьбу, но перевес на стороне последнего. Отомрет постепенно классический социализм, как умер социализм утопический, и растворится, как маленький ручеек, в великой реке демократии или воспрянет заново?
Самому режиму современной демократии противостоят сегодня уже не столько низложенные или перевоспитавшиеся реакционеры, сколько экстремисты, большевики и им подобные, поэтому желательно установить, выдержит она их нападки или преобразится, примет другую форму либо вообще исчезнет.
Находится на подъеме или на закате религия национализма или империализма, совсем недавно столь притягательная, а сегодня переживающая упадок, может быть, незначительный? Окончательно приказал долго жить милитаризм или его ожидает судьба птицы феникс? Что будет с сегодняшней буржуазией в наступившей чехарде элит? Наконец (и это, вероятно, самое главное), к чему ведет возрождение земледельческого класса, которое недавно продемонстрировали выборы во Франции и учреждение итальянской народной партии?
Если дать некоторую волю фантазии, приближаемся мы к новому средневековью или нас ждут новые времена процветания торговли и промышленности?
Многие задаются подобными вопросами, пытаясь понять, каков будет исход событий и что можно и нужно делать.
Я не могу обещать действенной помощи в исполнении подобных желаний, мне под силу только рассмотреть, как подойти к этим проблемам, как находить их решения, в ожидании того, что некто более знающий сделает это окончательно.
Даже в таких узких рамках будет, вероятно, самонадеянным рассматривать эти проблемы в газетной статье. В «Социологии» я подробно показывал, что искусство управления основано главным образом на умении использовать чувства и интересы населения, во всяком случае более чем на их формировании или изменении; добавлю к этому, что искусство писать на социальные темы также состоит в умении приспособиться к характеру публики, к которой обращается автор; так как публика, читающая книги, журнальные статьи и газеты, различается, различны, очевидно, и темы, которые можно в них рассматривать в зависимости от их характера.
В книге допустимы пространные, отвлеченные рассуждения, без которых в логико-экспериментальной науке трудно обойтись; в журнальных статьях они должны быть короче, а в газетах их лучше всего опускать.
Следует ли нам, таким образом, отказаться в журнальных и газетных статьях от рассуждений на темы, где должна присутствовать абстракция?
Может быть, но стоит проверить, нельзя ли как-то обойти это препятствие. В серии статей для «Ривиста ди Милано»[96] я попытался изложить некоторые соображения об отмеченных выше проблемах, теперь же я приступаю к следующей попытке в новых статьях, которые в зависимости от результата получат продолжение или нет.
Кое-кто, наблюдая за жизнью нашего общества, приходит к выводу, что оно движется в сторону нового средневековья; возможно, это утверждение слишком поспешно и является следствием раскованного полета фантазии, но в нем есть доля истины, потому что некоторые стороны сегодняшних изменений напоминают те, что привели к феодализму. В их числе развал центральной власти.
Обо всем этом я подробно писал в серии статей, публикуемых «Ривиста ди Милано»[98], и мне кажется, что небесполезно будет вкратце повторить их содержание, тем более что произошли события, полностью подтвердившие сделанные выводы. Можно сказать, что власть парламентов рушится, и им становится все труднее добиваться подчинения. Если внимательно изучить историю последних Каролингов, нельзя не заметить сходства в деталях, характеризующих тогдашний и сегодняшний распад государства.
Факты обычно предшествуют теории, а реальность – ее правовому оформлению.
Внешне центральное правительство еще господствует, как и Карл Лысый в IX в., но на деле есть страны (и в их числе Италия), где его власть еще слабее, чем при Каролингах. Даже в мелочах, как правило, не оспариваемых и остающихся утешением гибнущего режима, его распоряжения подвергаются осмеянию. Например, устанавливается определенное декретное время – по правде говоря, ерунда, но правительство, безусловно, может вводить его в случае необходимости. Формально подчиненные ему коллективы не обращают на это внимания, правительство терпит обиду, поэтому в некоторых итальянских городах существуют два поясных времени, символизирующие восхождение новой власти и закат старой. Перейдем к гораздо более важным вещам. Обратите внимание на следующий манифест граждан, подчиняющихся правительству, где я заменил только одно частное понятие более общим.
Ознакомительная версия.
