Итак, собирание конкретных данных о широком круге фактов является одним из основных пунктов метода полевых исследований. Обязанность исследователя заключается не только в том, чтобы перечислить несколько примеров, но еще и в том, чтобы дать как можно более исчерпывающее описание всех доступных случаев, и наилучшие результаты получит тот исследователь, «мысленная карта» которого является наиболее четкой. Но если только исследуемый материал такое позволяет, эта «мысленная карта» должна быть преобразована в карту реальную; она должна обрести вид диаграммы, плана, исчерпывающей синоптической таблицы случаев. Уже давно во всех относительно неплохих современных книгах о туземцах мы надеемся обнаружить полный список или таблицу терминов родства, которая содержала бы все относящиеся к этому данные, а не ограничивалась бы лишь констатацией нескольких странных и аномальных отношений или их выражений. При исследовании родства ученый, переходя – в каждом конкретном случае – от рассмотрения одного вида отношений к другому, естественно приходит к созданию генеалогических таблиц. Этот метод уже применялся некоторыми более ранними исследователями, такими как Мунзингер или, если мне не изменяет память, Кубари, а в настоящее время он получил наиболее полное развитие в работах д-ра Риверса. Аналогично и при изучении конкретных данных об экономических сделках, предпринимаемом ради изучения истории ценного объекта и установления характера его обращения, этот принцип полноты и всеохватности приводит к составлению таблиц заключаемых сделок – таких, например, какие мы находим в работе проф. Зелигмана[11]. Именно потому, что здесь я следовал примеру проф. Зелигмана, мне и удалось установить некоторые из наиболее трудных и детализированных правил кула. Метод сведения информации, если это возможно, и подачи ее в виде карт или синоптических таблиц, должен быть распространен на изучение практически всех аспектов племенной жизни. Все типы экономических взаимодействий могут быть изучены посредством рассмотрения связанных между собой реальных случаев и перенесения их на синоптические карты; точно так же следует составлять таблицы всех даров и подношений, требуемых обычаями в данном обществе, – таблицы, включающие социологическое, церемониальное и экономическое определение каждого из элементов. Также и системы магии, связанные между собой церемониальные циклы, типы правовых актов – все это можно свести в таблицы, каждая позиция которых может быть синоптически определена под несколькими заголовками. Помимо этого, конечно, и генеалогический список населения каждого более подробно исследуемого сообщества, и пространные карты и планы, и диаграммы, иллюстрирующие отношения собственности на обрабатываемую землю, права на охотничьи и рыболовные угодья и т. д. – все это служит нам фундаментальными документами этнографического исследования.
Генеалогия – это не что иное, как синоптическая карта определенного количества связанных между собой отношений родства. Ее ценность как инструмента исследования заключена в том, что те вопросы, которые этнограф сам для себя сформулировал in abstracto, она позволяет ему поставить перед туземцем-информатором конкретно. Ее ценность как документа состоит в том, что она предоставляет ряд аутентичных фактов, естественным образом сгруппированных. Синоптическая карта магии выполняет ту же функцию. В качестве инструмента исследования я применял ее, например, для того, чтобы подтвердить идеи о природе магической силы. Положив перед собой карту, я легко и без особых хлопот мог переходить от одного пункта к другому и отмечать в каждом из них соответствующие виды деятельности и верований. И тогда ответ на стоящую передо мной абстрактную проблему можно было получить путем выведения обобщающих выводов из всех представленных случаев (эта процедура описана в главах XVII и XVIII[12]). Здесь я не могу продолжать обсуждение этого вопроса, что потребовало бы устанавливать новые разграничения между, например, картами с конкретными, действительными данными (такими как генеалогия) и картами, в которых обобщены характеристики обычаев или верований (такими, какими могут быть карты магических систем).
Снова возвращаясь к вопросу о методологической беспристрастности, о котором уже шла речь в разделе II, я бы хотел заметить, что процедура конкретного и оформленного в виде таблиц представления данных должна быть прежде всего применена к «верительным грамотам» самого этнографа. Это означает, что этнограф, если он стремится, чтобы ему поверили, должен ясно, в сжатом виде и в форме таблиц показать, где в основании его исследования лежат непосредственные наблюдения, а где – опосредованная информация. Приведенная ниже таблица послужит примером этого и поможет читателю этой книги сформировать представление о достоверности любого из тех положений, которые ему хочется проверить особо. С помощью этой таблицы и многих встречающихся в тексте ссылок на то, каким образом, в каких обстоятельствах и с какой степенью точности я пришел к тому или иному выводу, прояснится, как я надеюсь, буквально все, что имеет отношение к источникам этой книги.
Хронологический список связанных с кула событий, свидетелем которых был автор
Первая экспедиция, август 1914 – март 1915.
Март 1915. В деревне Дикойас (остров Вудларк) видел несколько церемониальных актов дарения. Получил предварительную информацию.
Вторая экспедиция, май 1915 – май 1916.
Июнь 1915. Поездка в связи с обрядом кабигидойа с Вакута в Киривина. Я был свидетелем того, как бросали якоря в Каватариа, и видел людей в Омаракана, где собирал информацию.
Июль 1915. Несколько экипажей из Китава пристали к берегу Каулукуба. Люди, которых я наблюдал в Омаракана. За это время я собрал много сведений.
Сентябрь 1915. Неудачная попытка плавания на Китава с То’улува, вождем Омаракана.
Октябрь-ноябрь 1915. Наблюдал отплытие трех экспедиций из Киривина на Китава. Всякий раз То’улува привозит домой большое количество мвали [браслетов].
Ноябрь 1915 – март 1916. Подготовка к большой заморской экспедиции из Киривина на острова Маршалла Беннета. Постройка лодки; починка другой лодки; изготовление паруса в Омаракана; спуск лодки на воду; тасасориа на берегу Каулукуба. Одновременно собиралась информация об этих и других связанных с ними делах. Записано несколько магических текстов, связанных с постройкой лодки и магией кула.
Третья экспедиция, октябрь 1917 – октябрь 1918.
Ноябрь 1917 – декабрь 1917. Обмен кула в границах одного острова; некоторые из полученных в Туквауква данных.
Декабрь 1917 – февраль 1918. Экипажи с Китава прибывают в Вавела. Сбор сведений о йойова. Зафиксировал магические формулы и заклинания Кауга’у.
Март 1918. Приготовления в Санароа; приготовления на островах Амфлетт; флотилия с Добу прибывает на острова Амфлетт. Экспедиция увалаку с Добу следовала на Бойова.
Апрель 1918. Прибытие этой экспедиции; прием в Синакета; операции кула; большое межплеменное собрание. Зафиксировал несколько магических формул.
Май 1918. Лодки с Китава наблюдал на Вакута.
Июнь, июль 1918. Информация о магии и обычаях кула проверена и дополнена в Омаракана, особенно в связи с ее восточными ответвлениями.
Август, сентябрь 1918. Получил магические тексты на Синакета.
Октябрь 1918. Получена информация от некоторых туземцев Добу и района южных массим (проводил исследования в Самараи).
Суммируя сказанное о первом, кардинальном пункте метода, можно сказать, что каждое явление должно исследоваться в максимальном количестве его конкретных проявлений и через исчерпывающее описание детализированных примеров. Если это возможно, то результаты должны быть оформлены в виде своего рода синоптических карт, которые послужат не только инструментами исследования, но и этнографическими документами. С помощью такого рода документов и такого изучения реалий можно создать четкое представление о границах культуры туземцев в самом широком смысле этого слова и о структуре их общества. Этот метод можно было бы назвать методом статистической документации на основании конкретной действительности.
Нет необходимости добавлять, что в этом аспекте полевая работа ученого приносит более совершенные результаты, чем самые лучшие исследования любителей. И только в одном отношении любители зачастую выше профессионалов: в умении представлять мельчайшие подробности племенной жизни и раскрывать те ее аспекты, о которых можно узнать, лишь так или иначе находясь в тесном контакте с туземцами на протяжении длительного времени. В некоторых научных исследованиях (а особенно в так называемых «обзорах») представлены великолепные, так сказать, скелеты племенной организации, однако скелетам этим не хватает «плоти и крови». Мы многое узнаем об устроении их общества, однако в границах этого устройства мы не сможем ни воспринять, ни вообразить себе реалий человеческой жизни, ровного течения ежедневных событий, волнения и оживления, возникающего в связи с праздником, церемонией или особым событием. Вырабатывая правила и закономерности туземных обычаев и определяя для них точную формулу в опоре на собранные данные и рассказы туземцев, мы обнаруживаем, что именно эта точность чужда самой реальной жизни, которая никогда строго не соответствует каким бы то ни было правилам. Это должно быть дополнено наблюдениями за тем, каким образом тот или иной обычай реализуется в жизни, и за тем, как ведут себя туземцы, подчиняясь правилам, столь точно сформулированным этнографом, и, наконец, за теми исключениями, которые почти всегда имеют место в общественных явлениях.
