Роджер Мэнвелл, Генрих Френкель
Июльский заговор
История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера
Это рассказ о попытке переворота в нацистской Германии, которая едва не оказалась успешной. Если бы этот переворот свершился, война оказалась бы короче почти на год, было бы спасено бесчисленное множество человеческих жизней и материальных ценностей. Скорее всего, и границы современной Европы были бы не такими, как сейчас. Между союзниками и новым правительством Германии прошли бы переговоры, и уже через несколько недель после 20 июля был бы заключен мир в той или иной форме.
Июльский заговор потерпел крах не только потому, что Гитлер остался в живых. Свою роль сыграли некоторые типичные слабости человеческой натуры в данном контексте исторических реалий. Предлагаемая книга — это, прежде всего, яркий и правдивый рассказ о людских ошибках, о слабости и доблести, о нерешительности и целеустремленности.
История нечасто порождает драмы, словно специально предназначенные для выявления конфликтов поколений, темпераментов и убеждений, которые продемонстрировал этот заговор, во многих отношениях принявший характер христианского крестового похода против сил зла. Это был поход, оказавшийся неудачным из-за недостаточного единства в рядах его членов, а также из-за отсутствия должного внимания к человеческому фактору. В этом повествовании о людях, которые знали, чего хотели, но не понимали, как этого добиться, нашлось место иронии и пафосу, сатире и комедии, напряженному действию, идеализму и трагедии.
Мы проанализировали события заговора в свете новых данных, ставших доступными в Германии в начале 60-х годов. Многие несоответствия и противоречия в подробностях событий заговора, допущенные в процессе его воссоздания сразу после войны, теперь устранены, а также использованы новые факты. Невероятные события, происшедшие в Растенбурге, Берлине и Париже 20 июля 1944 года, представлены нами значительно полнее, чем ранее, и изложены в манере, позволившей — по крайней мере, мы на это надеемся — всесторонне выявить человеческую трагедию и иронию случившегося.
Нам повезло получить личную помощь людей, которые были в той или иной степени вовлечены в заговор и пережили последовавшие за ним жестокие репрессии или являлись близкими родственниками главных его участников, казненных в период между июлем 1944 года и маем 1945 года — датой окончательной капитуляции Германии.
Мы также изучили свидетельства офицеров и высших должностных лиц СС и нацистского правительства того времени, документы и стенограммы допросов, сохранившиеся в архивах гестапо. Среди последних были и известные записки Кальтенбруннера, опубликованные только недавно.
Нашей главной целью было написание истории о заговоре таким образом, чтобы подчеркнуть разные судьбы и мотивы действий его самых активных участников. Для того чтобы рассказ получился как можно более полным, мы использовали все доступные источники, как опубликованные, так и нет.
Когда рукопись уже была подготовлена к изданию, три вопроса, связанные с этой историей, все еще оставались неясными. Они касались генерала Фельгибеля, генерала Хойзингера и заявления, сделанного, как считали в Германии, в 1946 году Уинстоном Черчиллем в палате общин. Первые два момента наиболее интересны, потому что представляют собой типичные трудности, с которыми непременно сталкиваешься при исследовании таких деликатных событий в недавней истории, коим является покушение на жизнь Гитлера 20 июля 1944 года.
I. Телефонный звонок, якобы сделанный Фельгибелем из Растенбурга 20 июля
Генерал Фельгибель был руководителем службы связи вермахта. Фельгибель обеспечивал связь между всеми государственными, партийными и высшими военными органами, в том числе радиосвязь Гитлера и Верховного главнокомандования. 20 июля, как только взорвется бомба, он должен был позвонить Ольбрихту на Бендлерштрассе[1], после чего вывести из строя всю систему связи, взорвав ее. Таким образом заговорщики хотели изолировать Растенбург и получить возможность беспрепятственно осуществлять командование разными армейскими группами.
Точно неизвестно, как развивались события, когда Фельгибель увидел, что Гитлер после взрыва остался жив — рассказов об этом много, и все не похожи друг на друга. Например, Уиллер-Беннет в «Немезиде» (1953) говорит, что «Фельгибель, к сожалению, оказался неспособным выполнить свою задачу» и не сделал ничего, даже не позвонил на Бендлерштрассе. Генерал Тиле, эксперт по связи из штаба Ольбрихта, вскоре после трех часов связался по телефону с Растенбургом и узнал, что Гитлер после взрыва уцелел, это сообщение было опровергнуто Штауффенбергом, прибывшим в аэропорт Рангсдорф. Таким образом, Уиллер-Беннет готов возложить всю полноту ответственности за крах путча на плечи генерала Фельгибеля.
Согласно утверждению Вейта Осаса в «Валькирии» (1953), первый приказ Гитлера после взрыва был о том, что никто не должен знать о происшедшем, а это, в свою очередь, означало, что все средства связи были сразу взяты под контроль СС. Осас считает, что система связи должна была быть выведена из строя, но, полагает он, Фельгибель не мог этого сделать, а также у него не было возможности позвонить на Бендлерштрассе, где люди оставались без информации до трех тридцати пополудни. Осас подчеркивает, что все звонки по техническим причинам проходили через Берлин, и это придавало коммутаторам и телетайпам Бендлерштрассе дополнительное значение. (Главный центр связи находился в процессе перевода из Растенбурга в Цоссен.) Осас не понимает, почему Тиле не принял этот факт во внимание и не объяснил, как могла в Растенбурге сохраниться возможность связываться через Берлин с региональными командирами с такой легкостью. Если верить Осасу, гестаповцы и эсэсовцы могли без проблем звонить куда хотели. В половине второго адъютант Гиммлера подполковник Суханек позвонил шефу гестапо Мюллеру и передал приказ отправить самолетом в Растенбург команду следователей. Приказ был немедленно выполнен, и следователи под командованием Копкова вылетели уже через несколько часов. Имя Кальтенбруннера в связи с этим полетом не упоминается. Осас ни в чем не обвиняет Фельгибеля, поскольку считает, что не в его силах было выполнить запланированные действия.
Константин Фицгиббон в «Рубашке Несса» (1956) упоминает о телефонном разговоре между Фельгибелем и Тиле, о котором говорил Уиллер-Беннет, с добавлением, что звонок задержался. Неопределенно сославшись на плохое соединение, Фельгибель сказал своему начальнику штаба Хану: «Случилось нечто ужасное. Фюрер жив. Все заблокировано». В любом случае Фельгибель не имел возможности взорвать аппаратуру связи, расположенную в нескольких подземных бункерах, без существенной и хорошо организованной помощи. Фицгиббон уверен, что Фельгибель в точности выполнил все, что ему было поручено заговорщиками. И Ширер во «Взлете и падении Третьего рейха» с этим соглашается, хотя и высказывается неясно по основному вопросу: в котором все-таки часу Фельгибель позвонил Тиле на Бендлерштрассе.
Герштенмайер, находившийся на Бендлерштрассе, говорит о «личном сообщении Фельгибеля из ставки о том, что Гитлер жив». При этом он добавил, что присутствующие отнеслись к информации с недоверием, предположив, что сделать подобное заявление по телефону генерала принудили силой. Однако в беседе с Генрихом Френкелем Герштенмайер выразил сомнение, действительно ли с Тиле разговаривал лично Фельгибель. Гизевиус в своей книге «До горького конца» утверждает, что связь должна была быть уничтоженной, но этого не случилось. Он также говорит, что «через несколько минут после взрыва генерал Фельгибель позвонил, как и было условлено, Ольбрихту». Помощник Геббельса Рудольф Земмлер записал в дневнике, который тайно вел в то время, что Геббельс первым узнал о взрыве (и ничего больше) из Растенбурга — в час или около того.
Фельгибель и Хан были арестованы около одиннадцати часов ночи 20 июля, хотя в записях Кальтенбруннера фигурирует дата 21 июля. На допросах Фельгибель утверждал, что заранее предупредил своих коллег-заговорщиков, что не контролирует связь так полно, как хотелось бы. Хан тоже признал, что полная изоляция потребовала бы проведения серьезной с технической точки зрения операции, захвата всех международных коммутаторов, связи с имперским почтовым ведомством. Потребовалось бы пятнадцать-двадцать человек, чтобы занять стратегически важные пункты немецкой телефонной сети. В конце концов было решено, что Фельгибель и Хан, когда придет время, будут действовать по обстановке и постараются сделать все, что в их силах. Вне всяких сомнений, Фельгибель намеревался после смерти Гитлера взять под контроль все коммутаторы Растенбурга, однако, как следует из протоколов допросов, он утратил решимость, увидев Гитлера живым, и приказал Хану и Штиффу хранить молчание, чтобы ни слова о неудачной попытке не вышло за пределы Растенбурга, тем самым сыграв на руку Гитлеру и подкрепив его распоряжение. Позднее некоторые звонки были разрешены.
