Томас Рид - Сломавшийся мундштук

Томас Майн Рид

Сломавшийся мундштук

Через несколько месяцев после того, как американские войска вступили в столицу Мексики, туда прибыл Техасский стрелковый полк. Его появление испугало жителей не меньше, чем взятие города с боя нашей армией, хотя к этому времени военные действия были уже прекращены, и полку было только приказано мирно стать на квартиры. Но для мексиканца техасец, что вандал для древнего римлянина. Однако техасцы спокойно въехали на главную площадь города, разбились по эскадронам и мирно разъехались по своим квартирам. Прошло несколько часов, и жители города успокоились. По-видимому, дикие всадники не собирались предавать их дома сожжению и грабить их имущество.

Я никогда не забуду этого появления техасских стрелков на плацу (главной площади). Быть может, я когда-нибудь попытаюсь описать его, но без ручательства за успех, так как для этого нужно владеть не пером, а кистью. Хогарт, пожалуй, мог бы дать понятие об этой куче оборванцев и создать картину, которая невольно вызывала бы улыбку у всякого. Но я, увы, не художник!

Об одной подробности, однако, я не могу умолчать, так как она имеет непосредственное отношение к моему рассказу. Я говорю о лошадях, ибо техасские стрелки были конным полком. За шесть месяцев до этого правительство выдало каждому стрелку по коню, по хорошему, рослому кавалерийскому коню. Но куда они девались? Теперь стрелки восседали на крошечных мохнатеньких мустангах и задевали шпорами землю. Откуда взялись эти смешные маленькие лошадки? Дело объяснялось довольно просто: техасские стрелки сплошь да рядом расквартировались по гасиендам, владельцы которых смотрели с бесконечной завистью на чудных кентуккских коней полка. Эти кони казались буквально колоссальными по сравнению с местными низкорослыми мустангами, и помещики давали за них большую цену. Таким образом происходил обмен. Техасца - хлебом не корми, а дай побарышничать. Стрелки брали в обмен на своих коней любую клячу, лишь бы она имела четыре ноги, и получали в виде доплаты немалое количество долларов. Вот отчего они и появились в столице с таким невзрачным конским составом. Но удивительнее всего было то, что эти клячи обладали способностью моментально жиреть, несмотря на весьма нелегкую службу. Техасские стрелки не знали отдыха: то их гнали куда-то за пятьдесят миль, чтобы поймать Санта-Анну, то они мчались в погоне за бандитами в Серро, то рыскали в поисках партизана падре Хараута. Однако, несмотря на все эти утомительные походы, мустанги становились толстенькими и кругленькими, словно их не выводили из конюшни.

Кто-то утверждал, что тут не все чисто и что откормленные мустанги не имеют ничего общего с теми, на которых стрелки въехали в столицу. Говорили, будто система барышничества продолжала процветать и во время различных экспедиций, при чем будто бы бывали случаи, когда при обмене присутствовала одна лишь сторона... Я сам не раз слышал подобные рассказы. Впрочем, не ручаюсь за их справедливость. Быть может, это была одна лишь клевета...

Как-то раз до меня дошли слухи о том, что у одного техасского стрелка великолепная кобыла. Само собой разумеется, он хотел ее продать. А я как раз мечтал о том, чтобы купить себе хорошую лошадь. Взяв вперед жалованье за три месяца, всего около трехсот долларов, я отправился в Техасский полк посмотреть кобылу.

Когда ее вывели, я увидел, что слухи о ее красоте не были преувеличены.

Это была арабка гнедой масти, с длинным хвостом, темными чулками и необычайно грациозной головой и шеей.

При более подробном осмотре я нашел у кобылы на левой задней ноге небольшое тавро, причем заметно было, что кто-то тщательно старался вывести его.

Пригладив на этом месте шерсть, я с трудом разобрал букву "К".

- Что это такое? - спросил я у владельца лошади.

- Разве вы не видите? Тавро.

- Это я вижу. Но ведь эта кобыла - не мустанг?

- Конечно нет, - ответил стрелок, равнодушно помахивая ремнем, который он держал в руке.

- Откуда же в таком случае это тавро? У нас в Штатах редко клеймят лошадей, за исключением казенных. Но тогда ставят буквы "С. Ш.", а тут - "К".

- Ну, если вы уже так любопытны, я вам скажу, в чем дело. Эту кобылу украл у нас бандит Каналэс, когда наш полк был послан в экспедицию против него. Он и поставил это тавро. "К" - первая буква его имени.

- На "К" начинается немало имен. Но как же вам удалось снова отбить ее?

- Долго ли нам отбить! Напали на Каналэса и на его желтобрюхих, да и отняли у них лошадь в два счета. У нее рана еще не успела остыть после клеймения. Ну что, удовлетворены вы?

Но я был не вполне удовлетворен. Объяснения стрелка, впрочем, отличались некоторой правдоподобностью.

Кобыла была не мексиканского происхождения, в этом не было никакого сомнения. Мексиканские лошади принадлежат к особой породе, и их можно с первого взгляда отличить от англо-арабов и американо-арабов. Однако у нее было мексиканское тавро, следовательно, она была когда-то собственностью мексиканца. Весьма возможно, что она была приведена сюда из Соединенных Штатов нашими войсками, украдена партизанами и затем снова отбита. Но я не видел, чтобы у техасских стрелков были подобные кони, когда они въезжали в столицу. С другой стороны, я слыхал от кого-то, что мексиканские помещики иногда выписывают производителей из Англии или из Соединенных Штатов, и я боялся, как бы кобыла, которую я собирался купить, не оказалась именно одной из таких лошадей. Голос техасца прервал мои размышления.

- Эта лошадь из Кентукки, - сказал он, - настоящей кентуккской крови. Ее привез сюда наш лейтенант. Она была при многих сражениях - при Патер-Альтере, при Монтерее, при Бона-Веста. Кентуккская лошадь - хорошая лошадь! Здесь не умеют таких разводить. Ну, старуха, подними-ка голову, - мне за тебя деньги предлагают!

Кобыла ответила на эту тираду долгим и громким ржанием.

Мне показалось, что она словно призывает жеребенка, с которым ее недавно разлучили.

- Что это с ней?

- Она скучает по другой лошади, к которой привыкла, - ответил мне техасец, нисколько не смущаясь. - Они все время вместе ходили, правда. Билль? обратился он к одному из стрелков, успевших собраться вокруг нас.

- В одной роте, рядом в строю ходили, - ответил Билль. - Так она к соседке привыкла, что ни минуты не может без нее прожить.

- А ту как раз увели купать, - подхватил владелец кобылы. - Оттого она и ржет.

- Не иначе, как от этого, - подтвердил его товарищ.

- Странно, однако, что я не видел у вас этой кобылы, когда вы въезжали в город, - сказал я. - Я стоял на плацу и обратил внимание на ваших коней. Я, наверное, заметил бы такую красивую кобылу.

- Вот что, господин, - сказал техасец, по-видимому, раздраженный моими расспросами, - эту кобылу привел сюда я, она из нашего полка. Если вы хотите купить ее, покупайте. Если не хотите, я плакать не стану. Достаточно мне вывести ее на площадь, как ее у меня любой мексиканец с руками оторвет. Верно, Билль?

- Верно, что и говорить, - ответил Билль.

- Вы удивляетесь, что не заметили ее, когда мы въезжали в город. Не мудрено понять, почему. Она была вся мокрая от пота, как мышь, да пыль на нее насела толстым слоем, да к тому же она была тогда худа, как щепка. Ее и сейчас жирной не назовешь, но она все-таки с тех пор поправилась. Ведь поправилась, Билль?

- Здорово поправилась, - подтвердил Билль.

Мне так понравилась лошадь, что я решил пойти на риск и приобрести ее. Правда, я мог впоследствии встретиться с ее законным владельцем. Тогда мне пришлось бы отдать ее. Но я надеялся, что в таком случае я получу обратно свои деньги: стрелок, наверно, предпочтет вернуть мне их, вместо того чтобы попасть под суд.

- Сколько? - спросил я, окончательно решив купить кобылу.

- Хотите знать цену без запроса?

- Да, назначайте точную цену.

- Двести пятьдесят. Дешевле никак нельзя. Верно, Билль?

- Чертовски дешево, - поддакнул Билль.

Я предложил двести. Стрелок не соглашался. Он видел, что кобыла мне понравилась и что я решил ее приобрести.

Тогда я стал давать двести двадцать пять.

- Двести пятьдесят - ни центом меньше. Да и то дешево отдаю. Лучшей кобылы не найдете во всей Мексике.

Увидев, что стрелок на самом деле не склонен уступить, я вытащил кошелек и заплатил деньги. Мы подписали купчую, за свидетеля расписался Билль, и кобылу отвели ко мне. Мой конюх, мексиканец Виченто, тотчас же принялся мыть ее и чистить скребницей. Она так похорошела от его ухода, что вскоре стала возбуждать всеобщее восхищение, когда я по вечерам катался на ней по Пазао .

Дней десять спустя небольшая компания наших офицеров решила прокатиться и осмотреть Реаль-дель-Монте, богатейший серебряный рудник, лежащий в горах на северо-восточной окраине долины. Дела у нас почти не было, а прогулка обещала быть интересной. В Реаль-дель-Монте стояли некоторые части нашей дивизии, и товарищи пригласили нас проведать их, обещая показать рудник. Кроме того, по их словам, был еще один повод: в окрестностях на гасиендах жило несколько помещиков-англичан.