Замыслов Валерий Александрович
Горький хлеб (Часть 6)
ЗАМЫСЛОВ ВАЛЕРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
ГОРЬКИЙ ХЛЕБ
РОМАН
Часть VI
ОРДЫНЦЫ
Глава 60
ТАТАРЫ ИДУТ НА РУСЬ
Последние шесть лет на Руси жили спокойно, басурмане не тревожили своими набегами московские города и села.
Все эти годы в Крыму шли кровавые междоусобицы. Грозный хан Магмет-Гирей в одну из темных ночей был зарезан в своем дворце коварным братом Исламом. Горячие сыновья Магмет-Гирея - Сайдет и Мурат сбросили с трона нового повелителя. Мстя за отца, опустошили весь Крым, разграбили ханскую казну. Но не долго властвовали братья. Ислам-Гирей собрал десятки тысяч джигитов и прогнал обоих в степи. Братья ушли под покровительство московского царя. Мурату было дозволено "жить и кормиться в завоеванной русским государем Астрахани, а Сайдету милостиво позволили кочевать с ногаями в степях близ своего сородича.
Опасаясь своих дерзких племянников, хан пригласил в Крым турецких янычар. Искал дружбы Ислам и с русским царем. Он писал Федору:
"Ежели захочешь с нами в самом деле быть в дружбе, то ты бы наших недругов, Сайдета и Мурата, у себя не держал, хотя они тебе и в руки попались. Ты бы сослал их туда, где бы их не слыхать, не видать; а денег и казны не годится им давать. Ежели ты с нами подружишься, то мы непременно станем под неверною Литвою промышлять"1.
От имени великого государя Борис Федорович Годунов направил в Крым посла с грамотой, в которой заверял, что Сайдет и Мурат не пойдут на Крым, если только сам хан не поведет свои тумены2 на московские порубежные земли и турецкому султану поход на Астрахань отговорит.
Ислам умер своей смертью в 1588 году, оставив трон преемнику Казы-Гирею. И новый самонадеянный хан с первых же дней стал помышлять о набеге на Русь. Заверяя царя Федора своей верной дружбой, хан Казы-Гирей тайно сносился с королем шведским Иоанном, просил у него золота, обещая сильным набегом поколебать Москву. На это его подбивал и султан турецкий Амурат - извечный враг государей московских.
Зимой Казы-Гирею удалось выведать, что русский царь тайно известил литовских панов о намерениях совместно воевать Тавриду. Эта весть разгневала крымского хана. Притом он давно был сердит на царя Федора за то, что он не отпустил царевича Мурата к нему в Орду.
Мурат все еще кормился в Астрахани, неизменно усердствовал Москве, обуздывая ногайских мурз3. Однако вскоре верноподданный царевич скоропостижно скончался. В Москве думали, что Мурата извели подосланные из Крыма злодеи. А хан утверждал, что это москвитяне отравили ядом царевича и клялись жестоко отомстить им. Кроме того тщеславный Казы-Гирей говорил на диване4, что каждый добрый хан обязан, во исполнение древнего обычая, хоть однажды видеть берега Оки для снискания воинской чести.
Крымский хан задумал коварством и хитростью усыпить бдительность московского правителя Бориса. Собрав свои тумены, он клятвенно заверял Годунова, что идет разорять Вильну и Краков. Хан назначил великое и знатное посольство в Москву для заключения дружеского союза.
Весной к ханским улусам5 присоединилась ногайская орда, султанские янычары, полки из Азова и Белгорода с огнестрельным снарядом6. Но в Москве в ту пору особо еще не тревожились, выслав к обычной порубежной рати знатных воевод - князей Мстиславского, Трубецкого, Голицына, Хворостинина и Ноготкова.
Весь май сторожевые разъезды доносили в Серпухов и Калугу, что в степях и на берегах Донца Северского и Боровой ни одного поганого не повстречали, лишь только видели следы зимнего кочевья и оставленные старые юрты.
И только в конце июня прискакали в Москву гонцы с вестью, что степь покрылась тучами ханскими, что не менее ста пятидесяти тысяч ордынцев, обходя порубежные крепости, нигде не медля и не рассыпаясь для грабежа, идут на Тулу.
Царев правитель Борис Федорович Годунов, заглаживая свою оплошность, спешно разослал гонцов к воеводам степных крепостей, веля им немедля выступать к Серпухову, соединиться там с ратью князя Мстиславского и встречать неверных в поле.
На Москве в Боярской думе были сильно обеспокоены и тем, что главное русское войско стояло тогда в Новгороде и Пскове, наблюдая шведов. Оно едва ли успеет подойти к решительной битве.
После длительного совета на Боярской думе государевы глашатаи прокричали на торговых площадях посадскому люду, что быть стольному граду в осаде. Бирючи объявили также, что государев Кремль поручено охранять с полками князьям Ивану Глинскому и Дмитрию Шуйскому, Китай-город - Голицыну, Белый город - Ногтеву-Суздальскому и Мусе Туренину.
28 июня Борису Годунову ратные гонцы донесли, что крымский хан быстро продвигается к Москве. Воеводы сообщали, что им уже не успеть соединиться на берегах Оки до прихода ордынцев.
И тогда снова собрались бояре на совет. Заседали с обедни и до утренней зари - спорили, доказывали, шумно бранились.
И все же по совету князей Телятевского, Трубецкого и Бельского правитель Борис Годунов переменил свое прежнее решение и повелел государевым именем князю Мстиславскому с войском идти к Москве. Ближний царев боярин сказал тогда:
- Перед священными стенами, на виду храмов и палат кремлевских, в глазах царя и царицы, за веру и отечество сразимся с басурманами. Да поможет нам бог!
Но в народе взроптали: вспоминали крымский набег, лет двадцать тому назад, когда, почитай, вся рать, посадские люди и бежане сложили свои головы, а стольный град был выжжен дотла. Уж лучше встретить поганых во чистом поле и не отдавать на поругание святыни московские.
В одобрение народу бирючи разглашали, что, покидая берега Оки, мы заманиваем басурман в крепкие сети, из которых им живыми не выбраться.
А чтобы крымский хан не проник в Москву и не подверг ее сожжению, как это сумел сделать Давлет-Гирей, стан русскому войску определили в трех верстах от стольного града между Тульскою и Калужскою дорогами. Соорудили там дощатый подвижный городок7 на колесах и церковь святого Сергия, где поставили икону Богоматери, с которой когда-то великий воитель князь Димитрий, прозванный Донским, одержал славную победу над ордынцами свирепого эмира8 Мамая.
Подмосковные монастыри - Данилов, Новоспасский и Симонов - обратили в боевые твердыни.
Само предместье стольного града за Москвой-рекой с удивительной быстротою укрепили деревянными стенами с бойницами. Здесь поставили огнестрельный снаряд с пушкарями знатными, которые недавно еще ливонцев воевали.
Глава 61
ПОД ДАНИЛОВЫМ МОНАСТЫРЕМ
Москва в тревоге ожидала татар.
Царь Федор Иванович с духовенством трижды обходили Москву с крестами. Служили молебен и ждали набольшего воеводу - князя Федора Мстиславского.
29 июня воевода выступил из Серпухова, оставив на Оке небольшой отряд. К вечеру первого июля полки прибыли к селу Коломенскому и расположились на лугах Москвы-реки.
Воеводы поспешили к государю и правителю на Совет. Возвратившись ранним утром, ввели полки в приготовленный для них ратный стан, против Данилова монастыря.
В полдень этого же дня приехал смотреть войско государь Федор Иванович. В Большом полку был воеводою князь Федор Иванович Мстиславский, в Правой руке - князь Никита Романович Трубецкой, в Передовом полку - князь Тимофей Романович Трубецкой, в Левой руке - князь Василий Черкасский.9
Князя Андрея Телятевского с ратниками определили в Передовой полк под начало Тимофея Трубецкого.
Пока царь находился в Большом полку, Андрей Андреевич объезжал своих воинов, окидывал каждого зорким взглядом, поучал коротко:
- Шапку поправь.
- Выпрямись, чего сгорбился. В седле надлежит наездником быть.
- Копье от плеча чуть отведи.
- Грудь щитом прикрой.
Остановился возле Болотникова, поглядел на него строго и невольно залюбовался. Строен, плечист, держится молодцом.
- Здоров ли, Ивашка?
- Здоров, князь.
- Не боишься татарина?
- А чего нам робеть? Мы на своей земле. Да и народишко ихний, сказывают, мелковат. Собьем с них спесь, - спокойно отозвался Иванка.
- Верно парень. Все ли так разумеют? - обратился Телятевский к ратникам. И в ответ дружно послышалось:
- Не дрогнем!
- Постоим за землю русскую!
Князь остался доволен ратниками. Якушка, видно, не зря с ними десять дней возился. И главное - бодры. Перед битвой это зело отрадно.
Вскоре воевода Тимофей Трубецкой приказал своему воинству строиться в десятки. Полк вытянулся вдоль Москвы-реки, засверкал кольчугами, латами и шеломами, запестрел хоругвями.
Приехал царь Федор Иванович на белом коне. Он в сибирской шапке, отороченной соболиным мехом, усыпанной драгоценными каменьями и увенчанной золотым крестом, в зарбафном кафтане и красных малиновых сапожках. Окруженный боярами и рындами в белых кафтанах с серебряными топориками на плечах, государь подъехал к воинству и вымолвил:
