Федор Щербина
Казачья земельная идеология
Быть может, вам покажется несколько странным взятая мною для настоящей лекции тема: «Казачья земельная идеология».
Какая там, могут сказать мне, земельная идеология у казаков и чем она лучше «или отличается от идеологий по земельному вопросу вообще у трудового народа? По своей сущности земельный вопрос ясен, как Божий день: земля должна принадлежать трудовому народу — и вся тут баста! Со своей стороны могу добавить для устранения этого возражения, что с митинговой стороны земельный вопрос разработан артистически, так что и возражать против него просто запрещается законами митингового слово-говорения. Мне невольно припоминается здесь случай, когда, в блаженное время митинговых увлечений, я пытался было осветить земельный вопрос с точки зрения народной идеологии и когда мне просто не позволяли говорить. Целая вереница горячих ораторов в самых звонких возражениях заговорила, как это я, старый человек, не понимаю простых и ясных вещей: есть земля и есть трудовой народ, и земля должна принадлежать трудовому народу. Что лучше? Отдайте землю трудовому народу — и народ успокоится, и все порядки сами по себе приложатся.
Конечно, против самого принципа о принадлежности земли трудовому народу ничего нельзя сказать ни с научной точки зрения, ни в силу логики.
И тем не менее, несмотря на всю простоту и ясность этого принципа, собственно в казачьей земельной идеологии можно найти много ценного и показательного как в научном отношении, так и в целях уяснения переживаемых нашею родной Кубанью исторических событий. Особенно важно нам это последнее.
Я подчеркиваю это, чтобы в свою очередь поставить ряд других наводящих вопросов. Почему это все: и народ, и его благодетели, и его враги — выделяли и выделяют казаков в особое, так сказать, разветвление с яркой печатью народной или демократической марки? Почему сам народ всегда, на протяжении всей истории, так высоко ценил казаков и упорно стремился к осуществлению казачьих порядков? Почему лучшие, самые активные его вожаки и рядовые деятели тянулись в казачье гнездо, как в обетованный рай? Очевидно, было же что-нибудь обаятельное в казачестве, что направляло народные влечения и тяготение к казачьим установлениям и порядкам, было то, на чем строили казаки свою жизнь и чего не было у народа.
Да, были причины этого тяготения и есть. Я взял и темой настоящей лекции казачью земельную идеологию и главным образом потому, чтобы осветить процессы и явления, имеющие ближайшее отношение к нашей родной Кубани, именно с этой стороны мне хотелось, чтобы вы вдумались в то, на чем я остановлю ваше внимание, чтобы вы сами процессом собственного своего мышления осязали, так сказать, вопросы родной действительности, чтобы ваша собственная кубанская мысль не останавливалась на полдороге, убаюканная ходячими фразами и представлениями, из какого бы источника они ни исходили.
Подводить казачью земельную идеологию под общий шаблон ходячих фраз было бы ошибочно, а для казака и непростительно. Ибо рассматривать казачью земельную идеологию, как она сложилась исторически и назрела в своем развитии, ни в коем случае нельзя в зависимости от неказачьих, хотя бы и величайших, мировых событий. Поясню это примером. Была революция, охватившая и нашу Кубань, и земельный вопрос выявился в определенных формах. Были и другие революции — Великая французская, ряд революций 1848 года и пр. Но если бы я сказал, что кубанский земельный вопрос находился в какой-либо связи или зависимости от Великой французской революции, то я следовал бы тому причудливому силлогизму, который гласит: «На дворе дождь, следовательно, в углу палка стоит».
А если бы я по неосторожности или необдуманности стал проводить аналогию между идеологией французского народа времен Великой французской революции и казачьей идеологией, то тогда, разумеется, я не уехал бы дальше общих мест и пустых фраз. Ибо в этой области, сколько мне известно, никто и ничего не сделал еще.
Более того. Можно сказать, что кубайский земельный вопрос в той форме, какую он принял в зависимости от кубанской земельной идеологии, ни в коем случае не породила происшедшая в России революция. Революция могла только чем-либо способствовать или, ограничась фигурально, быть благоприятною сезон-ною погодою для сбора урожая, семена которого были посеяны, росли и развивались далеко-далеко раньше появления на свет Божий революции.
Сказать поэтому, что казачья земельная идеология и земельная идеология всего русского народа единосуть можно лишь или под влиянием каких-нибудь партийных, гнетущих свободное непартийное мышление, побуждений, или же в силу идеологии о едином русском народе, который, как показали и показывают события, представляет не что иное, как классический дедушки Крылова пример лебедя, щуки и рака, так единодушно тянувших в разные стороны воз, что в нем и оси поломались, и колеса разлетелись в разные стороны, и лебедь, рак и щука далеко от воза были отброшены.
Таким образом, в данном случае факты, а не слово и логика событий, не пренебрежение к ним требуют не стилистических сопоставлений кубанского земельного вопроса с революционными течениями, а той историко-революционной подкладки, на которой сложился в конечном результате этот вопрос. Иначе, если мы окажем, что кубанская земельная идеология и народная идеология единая и неделимая в России, одно и то же — тем самым мы обнаружим не только незнание или непонимание особенностей родного края, но и косвенно дадим повод для того, чтобы незаметно замазать и затушевать то здоровое и творческое течение, которое проявила Кубань. Мы обойдем молчанием или отодвинем на задворки идею этих жизненных процессов широкого социального движения, на которых выросли ростки мощной областной автономии Кубани, превратившейся силой исторического сплетения событий в ужасную, выражаясь современным жупелоподобным жаргоном, кубанскую самостийность. Повторяю, семена Кубанской земельной идеологии были посеяны далеко раньше, чем вспыхнувшая внезапно революция, и в этом отношении земельная идеология кубанских казаков имеет много общих точек соприкосновения вообще с казачьей земельной идеологией. Ей свойственны те же особенности, что и этой последней. Поищем эти особенности, есть ли они?
Вы, конечно, не раз слышали крылатый лозунг: «Земля и воля!». В этом лозунге самоотверженные люди находили многое, жертвовали своим счастьем и жизнью, влагали всю свою веру в возрождение трудового народа. Дайте народу землю, чтобы удовлетворить его насущные потребности, и обеспечьте ему в связи с этим и волю, гарантию личной
свободы. Вот смысл этого лозунга. Но представьте себе, что этот лозунг не применим к казачьей земельной идеологии, сложившейся исторически в связи с основными казачьими идеалами самоорганизации. Для казачьей земельной идеологии лозунг должен быть изменен в иную форму: «Воля и земля!» Нужно только переставить слова? — могут спросить меня. — Да, нужно переставить, но дело совсем не в механической перестановке слов и вложенных в них понятий. Само собою разумеется, что и казакам, и народу нужны и воля, и земля, в каком бы порядке ни поставить эти магические слова. Суть существенных особенностей казачьей идеологии в том, что на протяжении всей казачьей истории казаки искали, прежде всего, волю, с какой целью и объединялись в казачьи организации, а земли казаки добывали сами себе, по собственной своей воле, и если государи «жаловали» казаков собственной их землей, то это был лишь казуистический прием правящей власти. Так было в первые времена возникновения казачества.
Вот то существенное отличие казачьей земельной идеологии, от которой, в порядке генезиса и первоначального образования идеологии, оставались следы в истории.
Первый по времени показательный пример в этом отношении дает история времен образования казачества на Украине. В ту пору в особой силе было великое княжество Литовское, в котором князья, как высшие военачальники, раздавали пустующие земли в виде так называемых служб. Княжий указ давал службы приблизительно 200 десятин на каждого из тех, кто поставлял в княжеское войско за каждую службу по одному человеку. На таких условиях службами пользовались первые казачьи организации, получая таким образом плату землей за свою организованную силу, но й на самую землю, как плату за службу, казаки смотрели со своей особой точки зрения. Земля в виде «службы» нужна была им при тогдашних военных условиях главным образом как пристанище для семей и негодного к военной службе казачьего населения. Казаки только отчасти пользовались ею и ежегодно временно покидали свои литовские земли и уходили за пределы литовского княжества и прилагали там свой труд к вольным землям и на воде, и на суше, добывая добычу в виде рыбы, соли, зверей и, наверное, с некоторой долей из других небезгрешных источников. Однако, и на эту добычу литовские князья налагали налоги. Казаки платили их, добывая главные материальные средства, где они могли это делать, по своей воле организованною силою.
