Ознакомительная версия.
Валерий Евгеньевич Шамбаров
Петр и Мазепа. Битва за Украину
1. Пролог: «украинский вопрос»
Для начала давайте уточним терминологию. Дело в том, что слово «украина» в разные времена имело совершенно разные значения. Впервые оно вошло в обиход в XII в. и понималось только в прямом смысле — «окраина». Так называли земли, примыкавшие к половецкой степи. А население нынешней Украины и России осознавало себя одним народом и называло «русскими». Хотя со временем между различными городами и областями пролегли политические границы. Киевская и Владимирская Русь распались на уделы, их захлестнуло и раздавило ордынское нашествие.
Но центров «собирания» русских земель обозначилось два. Одним стала Москва. Другим — Литва, объединившаяся с Польшей. Причем две возникшие державы оказались совершенно непохожими друг на друга. Московская Русь строилась на фундаменте Православия. А после гибели Византии она возвысилась как мировой центр православия, провозгласила строительство третьего Рима. Политической основой в Московском государстве являлась сильная централизованная власть, но она тоже опиралась на православие. Власть давалась государю от Бога для защиты веры и всех подданных. Однако и подданные обязаны были беспрекословно повиноваться ему.
Во главу угла ставилась «правда» — справедливость, соответствие христианским канонам. При Иване Грозном была сформирована оригинальная и весьма устойчивая система, земская монархия. Она отнюдь не соответствовала западному абсолютизму. Жесткая «вертикаль власти» сочеталась с широкой демократией на всех «горизонталях». В уездах, городах, волостях «мир» выбирал органы земского самоуправления, обладавшие очень солидными полномочиями. А царь при этом действительно стремился быть «батюшкой» для всех подданных. Любой человек вплоть до последнего нищего мог обратиться к нему напрямую.
Этот порядок действовал несколько столетий, развивался. При Алексее Михайловиче во дворце было даже устроено специальное «челобитное окно», всякий обиженный мог принести туда жалобу. Их читал сам царь или его доверенные лица, принимались надлежащие меры. Также был создан особый приказ тайных дел: проверять исполнение распоряжений государя, контролировать бояр, чтобы не зарывались и не притесняли народ. Факты показывают: социальная защищенность в нашей стране оказывалась гораздо выше, чем в тогдашней Европе. Каждый воевода обязан был периодически давать отчет о своем правлении. За злоупотребления должностные лица слетали со своих постов, отправлялись в Сибирь или в тюрьму.
Западные державы пошли по иному пути — расширения «свобод». Русские порядки высмеивали как «рабство». Но, опять же, не надо обманываться в терминах. В Средние века и в эпоху Возрождения западные «свободы» относились далеко не ко всем гражданам, а только к узкой верхушке общества. Аристократам, толстосумам, сановникам. Существовали для тех, кто реально мог обеспечить собственные права. На чернь «свободы» не распространялись, она была вне общества, вне морали. Для власть имущих простонародье становилось всего лишь расходным материалом, источником средств для «красивой» жизни.
Польша и Литва, объединившиеся в аристократическую республику — Речь Посполитую, в данном отношении лидировали. Здешние паны добились таких свобод, что шире уже некуда. Сами выбирали королей, диктовали им условия, вымогали пожалования, определяли законы. Но для народа это обернулось дичайшим произволом. Крепостной гнет был самым суровым, а поборы — самыми высокими в Европе! Крестьяне оказывались в полной власти землевладельцев. Современники упрекали помещиков, что они «мучат, уродуют и убивают без всякого суда своих людей». Папский нунций Руггиери отмечал, что паны, «казня крестьян ни за что, остаются свободны от всякой кары… можно смело сказать, что в целом свете нет невольника более несчастного, чем польский кмет».
Мало того, Польша стала плацдармом воинствующего католицизма. Несколько раз поднимались гонения на православную веру. И тут-то слово «украина» приобрело особую окраску. Впрочем, его значение не менялось — «окраина». В географических описаниях отмечали «Московские украины» — к ним относили Рязанщину, Тамбовщину, Северщину. Писали и про «Сибирскую украину». А Поднепровье и Левобережье Днепра называли «Польской украиной». Эти земли соседствовали с владениями Крымского ханства, жизнь здесь была опасной из-за постоянных набегов. Но свободной земли сколько угодно, и панского гнета не было. Люди из внутренних областей Польши и Литвы уходили сюда. Сложилась каста казаков — вольных воинов, прикрывавших границу. Некоторые аристократы стали организовывать казаков: Вишневецкие, Острожские, Ляндскородские, Ружинские. С их помощью отвоевывали собственные владения.
Но местные жители по-прежнему именовали себя «русскими». Львовщину в составе Польши официально называли «Русским воеводством». А Православие обозначали «русской верой». Кровное и духовное родство с Москвой особенно ярко проявлялось во время войн. В правление Ивана III, Василия III, Ивана Грозного Польша и Литва неоднократно сталкивались с Россией, и каждый раз наблюдалось одно и то же. Православные крестьяне встречали царских ратников как освободителей. Многие города добровольно переходили на сторону московских государей. А когда в середине XVI в. возникла Запорожская Сечь, она сперва стала служить Ивану Грозному, признавала его «своим» царем.
В Риме оценили опасную тенденцию. С 1560-х гг. координацией операций против России занялась первая в мире профессиональная спецслужба, орден иезуитов. Для удара на русских польскому королю Стефану Баторию оказали колоссальную финансовую, техническую помощь, помогли заключить союз со Швецией. Высокопоставленный иерарх и один из лучших специалистов иезуитов Антонио Посевино сам ездил к Ивану Грозному, пытался склонить его принять унию, подчинить церковь Ватикану. В 1582 г. он вернулся в Рим и представил папе Григорию XIII предложения на будущее.
Озабоченно доносил, что на Львовщине, в Подолии, на Волыни, в Литве «многие жители упорно держатся греческой веры, хотя имеют господ католиков», и во время войны молятся за московского государя, сочувствуют ему. Отсюда вытекала задача — для торжества католицизма необходимо в первую очередь оторвать от России и от Православия Украину. Выполнять ее начали сразу же. Баторий отобрал собственность у православной церкви в Полоцкой области, передал иезуитам. Во Львове организовали как бы «стихийный» захват. Накануне Рождества в 1584 г. католики с оружием ворвались в православные церкви и монастыри, выгнали священников и монахов.
Следующий польский король — Сигизмунд III вообще стал марионеткой Рима. Главным советником при нем стал иезуит Скарга. А Поссевино пристроился духовником королевы! Операцию по внедрению унии они организовали хитро. Среди украинского духовенства была раздута скандальная кампания об «исправлении нравов». Выискивали компромат на священников. Под обвинения попал Киевский митрополит Оницифор Девочка, он оказался двоеженцем. А Луцкого епископа Кирилла Тарлецкого привлекли к суду за насилие над девушкой. В 1589 г. через Киев проезжал Константинопольский патриарх Иеремия. Ему выложили жалобы, агентура иезуитов постаралась подтасовать их нужным образом. Вместо Оницифора Девочки патриарх поставил митрополитом бесцветного и безвольного Михаила Рагозу. Но другой замаранный иерарх, Тарлецкий, дал согласие сотрудничать с иезуитами. Судебное дело замяли, и его кандидатуру рекомендовали Иеремии в самых радужных красках, его поставили экзархом (наместником) Киевского митрополита.
Кроме того, по польским законам, короли имели право назначать епископов. В 1593 г. Сигизмунд III, невзирая на протесты духовенства, поставил Луцким епископом бывшего литовского сенатора Поцея. Это был проходимец, успевший побывать в нескольких протестантских сектах. Он разорился, влез в долги, а потом принял православный постриг с именем Ипатия. Поцей и Тарлецкий обработали Рагозу, уговорили подписать «грамоту об унии» и повезли в Рим. Об этом узнали православные, забушевали. Ну а король в 1596 г. созвал в Бресте Духовный собор — якобы для разбирательства, кто прав, а кто нет.
Делегатов постарались подобрать сторонники унии, при организации собора верховодил Скарга. Православных не слушали, глушили криками или выгоняли с заседаний. В результате собор разделился. Одна часть во главе с Рагозой и Поцеем приняла унию. Другая предала униатов анафеме. Но верховным-то арбитром оказался король! Ему представили оба решения, и нетрудно догадаться, какое он утвердил. А уж дальше, опираясь на постановления «собора», на Православие обрушились погромы храмов, захваты имущества. Доходило до того, что луцкий староста Симашко ввел особый налог на посещение церквей православными, а в Страстную субботу и Св. Воскресенье устроил в притворе храма танцы, приказывал гайдукам стрелять в иконы. В ответ вспыхнули восстания…
Ознакомительная версия.
