Александр Саверский - Хрустальный Христос и древняя цивилизация. Книга I

Древняя европейская цивилизация показала удивительное миролюбие. Как указывает Мария Гимбутас, ни один из примерно 150 дошедших до нас рисунков из Чатал-Хююка[1] не запечатлел конфликты, сражения, войны или пытки,[2] Древняя Европа не знала ни труднодоступных укреплений на возвышенностях, ни кинжалов, копий или алебард… Земляные укрепления и другие оборонительные сооружения появились в эпоху позднего неолита и в медном веке, когда возникла необходимость защиты от набегов чужаков. В Центральной Европе эти изменения стали заметны лишь к концу V и в IV тыс. до нашей эры.

Факт, поражающий воображение! Как же так? Жизнь без войн и суровых наказаний?!

Невольно возникает вопрос о вымышленном статусе примитивности древних народов, потому что только мудрые народы могут позволить себе не воевать. Но сегодня древние цивилизации Европы даже не признаются цивилизациями, их называют археологическими культурами. Та же Мария Гимбутас абсолютно обоснованно оспаривает такую позицию, указывая, что слово «цивилизация» нуждается в объяснении. С точки зрения археологов и историков, оно подразумевает наличие политической и религиозной иерархии, военного искусства, классов и высокого уровня разделения труда. Такого рода структуры действительно характерны для патрилокальных сообществ, в том числе и для индоевропейского.

Но цивилизация, существовавшая в Древней Европе между 6500 и 3500 гг. до н. э., а на Крите – вплоть до 1450 г. до н. э., знала долгий период ни чем не потревоженного мира, благодаря чему был создан художественный язык – признак того, что для нее было характерно более высокое качество жизни, нежели для многих патрилокальных и классовых типов общества.

Нельзя понятие «цивилизация» применять исключительно к патриархальным и воинственным сообществам. Генерирующие способности любой цивилизации определяются уровнем творческих и эстетических достижений, наличием нематериальных ценностей и свободы, делающей существование осмысленным и радостным, а еще – сбалансированным распределением отношений между полами. Европейский неолит не был периодом «доцивилизационным». Напротив, это была цивилизация в самом лучшем и истинном смысле слова. В V и в начале IV тыс. до н. э., на излете ее существования в Центральной и Восточной Европе, у древних европейцев были города, объединявшие значительную часть населения, святилища высотой в несколько этажей, священные письмена, просторные жилища из четырех-пяти комнат, профессиональные керамисты, ткачи, медники, золотых дел мастера и другие ремесленники, чья продукция отличалась сложностью и разнообразием.

Серьезное заблуждение считать, что неотъемлемой частью человеческого состояния является война. Действительно, начиная с бронзового века и до нынешнего времени жизнь людей нередко сопровождалась боевыми схватками и возведением укреплений. Однако это не так в случае палеолита и неолита.

Связана ли миролюбивая политика с матриархатом? Безусловно – материнский инстинкт, материнская любовь всегда диктуют стремление к сохранению жизни, и приоритет женщин в духовной сфере как раз и мог обеспечить необходимую идеологию и мораль общества. Интересно и то, что в таком обществе мужчины чувствовали себя вполне комфортно, как бы в роли тех же детей, которым вполне нужны уход и забота. Получается, что распространенное мнение об «основном инстинкте» мужчин – инстинкте охотника и убийцы – не более чем современный миф, созданный на истории патриархальных войн.

Да, для нас неотъемлемыми атрибутами цивилизации является наличие армии и границ, на самом деле определяющих степень отделения одной территории от другой. Но обособленная территория не является исключительным показателем цивилизации – есть еще и система государственного управления, и культура, и религия.

Когда и почему могли измениться основы устройства общества? Гимбутас справедливо определяет одним из факторов появление «чужаков», что само по себе, видимо, провоцировало конфликты.

Весьма вероятна и версия вынужденных миграций, приведших к патриархату. Матриархат или равноправие более свойственны оседлым народам, переселения же неизбежно сопровождаются усилением роли мужчин, особенно если на заселяемых территориях переселенцы не встречают радушного приема.

Духовный матриархат был характерен для европейской, в частности минойской, цивилизации и культуры Винча. Как указывает Гимбутас, нет ни одного изображения Бога Отца, которое можно было бы датировать доисторическим периодом. Палеолитические и неолитические символы и образы связаны с самозарождающейся Богиней.

Наиболее распространенными в культуре Винча были образы богини-птицы, богини-змеи, а также мадонны с младенцем. Как называли этих богинь, мы не знаем, но их образы, как мы увидим позднее, хотя и видоизменяясь, сохранялись в течение тысяч лет.

Проследить преемственность матриархальных культов можно, в первую очередь, на более поздних матриархальных же культурах или ее остатках.

К примеру, хетты, хотя уже и в большой степени патриархальные, в отношении и внутренней, и внешней политики демонстрировали еще остатки древне-европейской идеологии. Во-первых, до сих пор, даже при наличии множества древнехеттских документов, практически не решен вопрос о статусе рабов в Хеттской империи – в одни промежутки они не упоминаются, в другие есть. Но в любом случае основным в Хеттском царстве был труд т. н. свободных общинников. Во-вторых, в древнем царстве наследник престола первоначально избирался народным собранием – панку, напоминающим славянское вече. Панку впоследствии трансформировался в совет при царе, но тем не менее власть царя не была единоличной.

Остатками матриархата в Хеттском царстве можно считать статус царицы, выполнявшей роль верховной жрицы, а также сохранение за богинями высших мест в пантеоне. Во многих древних государствах остатками матриархата считают счет родства по материнской линии, как это было, например, в Древнем Египте.

Однако же, если предполагать существование в древности высокоразвитой цивилизации, то этот уровень должен был поддерживаться не только системой отношений. Должны были существовать и различные технологии, применяемые в жизни. И, судя по известным нам данным, технологии эти принципиально отличались от современных.

Для того чтобы разобраться в истоках появления таких священных предметов, как Ковчег Завета и Грааль, необходимо детально исследовать не только сам Кемет-Мери (Египет), где многое было стилизовано и утратило первоначальный смысл, но и его ближайших соседей.

Такими ближайшими соседями оказались амазонки Ливии.

Этимология слова «амазонки» считается невыясненной. Хотя достаточно очевиден сохранившийся в латыни корень «amo» – «любовь», amasso, соответственно, «любить», amasius – «возлюбленный», т. е. amason – это «возлюбленные», что подтверждается мифологией, ведь амазонки, хотя и были свободными женщинами, но были возлюбленными. Второй возможный перевод от того же корня «amo» + «zona» будет переводиться как «зона любви», в более позднем варианте – «зона, пояс амазонок». Первоначально же, видимо, «amo» связано с «ма» в значении «материнское».

Во Фригии известна богиня Амма, или Ма, связанная, как считается, с культом уже малоазийских амазонок. В то же время Амма – бог-творец африканского племени догонов. Египетский Амон, культ которого появился в середине III тыс. до н. э., был, по всей вероятности, искаженным вариантом культа солнечной Богине Матери Амма. В более позднем, иранском, варианте «хамазан» уже переводится как воин и также имеет непосредственное отношение к определению амазонок.

Данные об этом народе дошли до нас сначала благодаря древним историкам, затем подтвердились археологическими находками, хотя многие современники до сих пор считают амазонок вымыслом греков, но легенда о вымысле очень удобна некоторым, кто ее создал и усердно поддерживает.

В промежуток с VII по V тыс. до н. э. в Европе развивались такие культуры, например, как Винча, где не было признаков войн, насилия, оружия и т. п.

Затем появляются признаки воинских захоронений, очевидно, связанных с нападениями извне. И только потом появляются признаки амазонской культуры. Несложно предположить, что мужская военная агрессия уничтожала мужское население в государстве и оставляла в руках врагов женщин и их детей беззащитными пленниками. Это взывало к необходимости уметь бороться против чужих мужчин. В то же время обострение межполовых отношений на государственном уровне усиливалось в результате протеста женщин против введения и усиления патриархальных устоев. Понятно, что возникающая самостоятельная матриархальная форма правления у амазонок была настолько же негармоничной, как и патриархальная.