Ознакомительная версия.
Дмитрий Михайлович Володихин
Воеводы Ивана Грозного
Великие немые русской истории
Русские полководцы времен Московского царства безгласны. В подавляющем большинстве случаев неизвестны какие-либо документы, написанные ими, послания, тем более — мемуары. В допетровскую эпоху мемуаров не писали. Лишь один из русских военачальников XVI века, Михаил Андреевич Безнин, оказывается за пределами этого ряда. Он оставил краткий летописец, где рассказывает о важных обстоятельствах политической жизни России, намекая на свое в них участие — как первого лица, как персоны, достойной памяти потомков. Его же перу предположительно принадлежит сочинение о взятии Полоцка в 1563 г., — этот текст попал в большую государственную летопись, где имя автора, конечно, не указано… Но и тут честолюбивый Михаил Андреевич постарался — хотя бы косвенно! — показать собственные заслуги перед государем и отечеством. Что ж, ему повезло. Он действительно остался в истории, хотя имя его не является бессмысленным набором букв лишь для специалистов по грозненскому периоду. Притом Безнин был, мягко говоря, второстепенной фигурой. Что ж говорить о других? Они не были летописцами. Они не были публицистами. Они не писали воинских повестей.
Они только сражались за отечество.
Образованный командир времен Российской империи мог оставить обширные записки о походах и сражениях, в которых он принимал участие. Более того, если он стал заметной фигурой, то непременно сыщутся рассказы о нем, написанные современниками. Историк найдет в источниках «крылатые выражения» полководца, сможет реконструировать его тактический стиль, создать у читателей представление о его психологических особенностях. И на страницах биографии заиграет всеми красками жизни давно почивший в Бозе человек, он будет понятен, он будет интересен, всякий сможет его судьбу примерить к своей, в его характере и темпераменте увидеть отражение собственного жизненного опыта. Есть ли что-нибудь, столь же сильно разжигающее интерес к личности, как сопереживание? Одна-единственная фраза, оброненная в сердцах, мимоходом, делает в умах отдаленных потомков дурную или добрую репутацию покойному генералу! И она, эта фраза, или, скажем, какой-нибудь резкий поворот в судьбе, жест, каприз, минутное геройство, изящная похвала современника ложатся на сердце легче и вернее завоевывают себе место в нем, чем выигранное сражение, взятая крепость, удачный поход.
Так вот, воеводам Московского государства в памяти нашего народа оставлено ничтожно мало места. Отчего это произошло? Да именно по причине их безгласности. Ни дневников, ни летописей, ни писем, ничего… Изредка — одиночное послание. Или яркая фраза, донесенная иностранцем. Или суровый приговор, вынесенный государем. Вот и всё. Наш современник скучает над популярными биографиями командиров великой эпохи, поскольку видит в их судьбах пустыню психологии.
Рядом с ними рокочут державные публицисты, иронизируют оппозиционеры, бьются насмерть церковные полемисты… Вот где жизнь! Вот где самый нерв ее! Иван Грозный, да князь Курбский, да Иван Пересветов, да преподобный Максим Грек, да еще несколько человек величием своей мысли заслоняют прочих. Что тут поделаешь, такова сила слова, сказанного талантливым человеком: всё, сложенное из дикого камня на века, разрушается, а невесомая консистенция слова живет. Шагнешь из сферы, наполненной чудесной музыкой слова, в сторону, сделаешь всего-то один шажок, и разум глохнет от молчания. Вот стрелецкая пехота зажигает фитили, вот волнуется перед атакой легкая дворянская конница, вот пушкари примериваются, как бы получше положить ядро в железное каре вражеских наемников, а под знаменем, подбоченясь, возвышается в седле воевода, умный, отважный, искусный в своем деле человек, но… молчит. Он великий молчальник. Его слова когда-то двигали грозные массы русской армии в бой, но не попали они на бумагу, и ушли, стало быть, из памяти народной. Ах, как жалко…
Среди полководцев пылающей грозненской эры есть личности, переворачивавшие ход истории. Но о них мало кто помнит, помимо профессиональных историков. Человек нашего времени, пусть даже и большой любитель отечественной истории, не стремится протянуть меж ними и собой душевную связь. Он просто не видит, к чему, к кому он мог бы обратить мысли и чувства. Вот — список походов, где участвовал такой-то. Вот — реконструкция главной его победы. А где тут человек? Человека нет, человека очень мало, и сердцу не за что зацепиться.
Все, чего я хочу от этой книги — вытащить на свет божий личности русских полководцев. Да, рассказать о битвах русской армии. Да, поговорить о стратегии и тактике. Но, помимо всего этого, представить, насколько это возможно, по крупицам, по ничтожным крупичкам собрав сведения о персонах воевод, их характеры. Людей. Именно людей, достойных сопереживания, а не реестры военных достижений.
«Первейший муж, наиболее пригодный для военных дел»
Князь Дмитрий Иванович Хворостинин
Понятия «военный талант», «слава искусного полководца» в разное время наполняли разным смыслом. Для времен раннего Средневековья, домонгольского периода, исключительно важной была личная храбрость князя — предводителя дружины. В период петербургской империи и СССР, скорее, талант военачальника определяли по его тактическим способностям, реже — по способностям стратегическим. Между этими двумя эпохами лежит героическое время, когда создавалась Россия. При великом князе московском Иване III (1462–1505) на месте лоскутного одеяла самостоятельных русских земель и княжеств возникло единое Московское государство. Оно просуществовало около двухсот лет, прошло полосу реформ при Петре I (1689–1725) и превратилось в Российскую империю. На протяжении этих двух столетий страна постоянно воевала, порой — на нескольких фронтах одновременно. Трудно отыскать хотя бы один мирный год… Имена воевод Московского государства известны историкам по летописям и старинным грамотам. Но, кажется, их современникам, людям русского Средневековья, было незнакомы понятия «воинская слава», «триумф полководца»… Их заменяло словосочетание «государева служба». Не слава была важна, а то, исполнена ли «приказанная» служба, и если да, то насколько полно. Про старомосковского воеводу неуместно говорить «знаменитый». Скорее, «искусный», «преданный государю», «стойкий». В конце XV — начале XVI века — страна взрывообразно расширялась. Тогда появилась целая плеяда полководцев, получивших опыт в наступательных войнах. Маневренная, атакующая тактика была их стилем. Блестящими практиками этого стиля были князья Даниил Холмский и Даниил Щеня, а также московский боярин Юрий Захарьин (Юрий Захарьевич). Позднее, во второй половине XVI века, Московское государство перешло к обороне своих бесконечных границ. И тогда в воеводах стали в большей степени ценить стойкость, способность успешно отбивать превосходящие силы неприятеля. Успешно справлялись с этими задачами князья Иван Шуйский и Михаил Воротынский.
Иван III. Портрет из «Царского титулярника» (XVII век)
Между тем для России именно тогда открылись просторы Сибири, и туда устремились многочисленные «русские конкистадоры». Первым и, наверное, самым известным из них был казачий атаман Ермак. Наконец, XVII столетие блистает именем князя Дмитрия Пожарского, освободителя Москвы от польских интервентов в эпоху Смуты. Очень трудно выделить среди множества «служилых людей по отечеству» человека, очевидно превосходившего других полководческим дарованием. Удобнее всего положиться в этом вопросе на внешнего наблюдателя, не связанного русскими нравами и обычаями того времени.
В 1588–1589 гг. Московское государство посетил Джильс Флетчер, посол английской королевы Елизаветы I. Впоследствии он написал трактат «О государстве Русском», где подробно описал состояние России тех времен. Флетчер встретил холодный прием и был настроен по отношению к «Московии» отрицательно, почти враждебно. Кроме того, известно, что английский посол собирал информацию о стране разными способами, в том числе и конфиденциальными. Особенно его интересовала русская армия: ее численность, вооружение, полководцы… В той части трактата, где речь идет о вооруженных силах государей московских, Флетчер деловит, сух, точен, беспощаден к недостаткам военного дела в России и внимателен к его достоинствам. Англичанин перечисляет аристократические роды, из которых обыкновенно назначают главных воевод, но лишь один человек удостаивается пристального внимания: «…теперь у них первейший муж, наиболее пригодный для военных дел, некто князь Дмитрий Иванович Хворостинин, воин старый и опытный. Он оказал большие услуги в войнах с татарами и поляками…»
Ознакомительная версия.
