А. Боханов - Деловая элита России 1914 г.

Боханов А.Н.

Деловая элита России 1914 г.

Москва, 1994 г.

Утверждено к печати Институтом российской истории РАН ЛР N 020768 от 15.04.93.

Подписано в печать 28.06.94. Формат 60x84/16. Тираж 500 экз. 17,25 п.л. 10,51 уч.-изд.л. Цена договорная. Заказ N 35

Цех оперативной полиграфии Института российской истории РАН 117036, Москва, ул. Дм.Ульянова, 19

Смысл настоящей работы состоит в том, чтобы создать коллективный контурный портрет отечественного предпринимателя на пороге крушения императорской России. Это один из путеводителей по миру российского бизнеса, где до сих пор очень мало надежных лоций. Объектом внимания будут люди, державшие в то время в своих руках главные рычаги экономики и олицетворявшие деловую элиту страны, руководители крупнейших коммерческих банков, страховых, транспортных и промышленных корпораций; те коммерсанты, промышленники и банкиры, кто занимал лидирующие места в неписанной иерархии делового мира. Это небольшое, но экономически влиятельное сообщество, атрибутируется в период, предшествующий первой мировой войне, когда частновладельческое хозяйство бурно развивалось и достигло наивысших показателей. Что это были за люди? Какова их численность? Откуда они пришли? В каких областях деловой активности себя проявили? Каким образом взаимодействовали с архаичным строем социальной жизни? Конечно, прояснить эти принципиальные вопросы не под силу отдельному исследователю. В этой области возможны другие смысловые вариации, иные методологические подходы и сюжетные интерлюдии. Здесь требуются новые исследования и разработки. Но, думается, что в любом случае разговор о роли и судьбе российских предпринимателей необходимо начинать с базисной отметки, с выяснения упомянутых выше социальных характеристик.

Естественный интерес и приобретает современное звучание. Что же она из себя представляла и почему проиграла свою историческую партию? Понимание прошлого предпринимателей и предпринимательства в России, должно помочь осознанию возможностей сегодняшнего, но что еще важней, завтрашнего дня. Ведь главная, можно сказать, сущностная загадка торжества большевизма состояла не только и не столько в том, как группа "пламенных революционеров" захватила и удержала власть. Эта коллизия так или иначе, но поддается какому-то рациональному объяснению. Значительно сложнее уяснить другое: почему под их напором в России так сравнительно легко и бесповоротно рухнул весь мир имущих. Именно торжество люмпена, маргинала и наивного идеалиста больше всего поражает в событиях 1917 года и последующей поры. Их интересами и представлениями в значительной степени была окрашена вся событийно смысловая канва. Скажем, в лагере многочисленных и разнородных противников большевизма, ведших с ним изнурительную и беспощадную борьбу, доминировали лозунги и идеи спасения или восстановления политико-государственных элементов и структур. Никто не выдвигал в качестве первоочередной задачи возрождение института частной собственности, так как подобные призывы не могли найти широкий отклик, в особенности у населения исконных русских губерний. Размышляя о причинах триумфа большевизма, известный философ С.Л.Франк писал: "Трудно было поверить, что массовая экспроприация крупной, а отчасти даже "мелкой" буржуазии может быть осуществлена так легко, при таком слабом сопротивлении, и, вероятно, сами круги, ее производившие, этого не ожидали. Собственников и собственнических интересов было в России очень много; но они были бессильны и были с легкостью попраны, потому что не было собственнического "миросозерцания", бескорыстной и сверхличностной веры в святость принципа собственности" (1).

Важнейшее условие победы крайнего радикализма как раз и состояло в том, что пришедшие к власти в октябре 1917 г. правители очень тонко уловили и умело использовали в своих политических целях общественные настроения русского крестьянина, претворив в жизнь его давнюю идиллическую мечту: отнять землю у богатых и поровну разделить ее среди остальных. Тот же факт, что земля уже была национализирована, а земледелец становился только владельцем чужой собственности, крестьянством осознан не был. Ленинская партия виртуозно сыграла на народных представлениях о высшей справедливости.

Анализируя революционный катаклизм и постреволюционную действительность, мыслитель и провидец (он еще в 1907 г, предсказал возможность победы большевиков) Н.А.Бердяев заметил, что "самый большой парадокс в судьбе России и русской революции в том, что либеральные идеи, идеи права, как и идеи социального реформизма, оказались в России утопическими. Большевизм же оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 г., и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием."(2)

По Бердяеву – истоки крушения либерализма заключались в отчуждении народного сознания от буржуазных категорий, в стойком неприятии им ценностей и символов буржуазного мира. Вывод этот представляется достаточно убедительным. Об антибуржуазности русского народа очень много говорилось и до революции, а некоторые политические деятели (например, П.А.Столыпин) считали подобное положение чрезвычайно опасным.

Действительно, богатство и зло в представлениях большинства населения всегда существовали нераздельно. Аскеты, схимники, старцы, юродивые на протяжении веков были в центре общественного интереса. "Люди идеи" всегда могли вызвать больше симпатий, чем те, кто часто тяжелым, повседневным трудом добивался материального благополучия. Россия была той удивительной страной, где испокон веков нищим было быть не зазорно, а бедность часто возводилась чуть ли не в ранг общественной добродетели. В русских народных сказках, например, невозможно найти сюжет, где бы образ богатого человека (исключение составляли лишь благородные витязи, князья, реже – цари) рисовался бы светлыми красками. Это касалось особенно купечества – традиционного сословия отечественных предпринимателей. Скажем, в отечественной литературе нет произведения, в котором торговец или промышленник, не говоря уже о банкире, однозначно выступал бы положительным действующим персонажем. Образы же ограниченных и корыстолюбивых купчиков из пьес А.Н.Островского вообще надолго стали эмблемой и родовым проклятием всего предпринимательского мира. Даже А.П.Чехов, происходивший из торгового сословия, питавший большое уважение к родителям и оставивший нам великолепную галерею типов России, не попытался развеять общественные предрассудки, окружавшие быт и нравы "лабазников и лавочников".

В России исстари больше ценилась честь, доброта, знатность рода, христианское благочестие, успешная государственная карьера, чем богатство само по себе и любые формы коммерческого успеха. Как с горечью писал профессор-экономист И.Х.Озеров, "русское общество в вопросе индустриализации России стояло на очень низком уровне? Русское общество жило дворянской моралью – подальше от промышленности – это де дело нечистое и недостойное каждого интеллигента. А вот сидеть играть в карты, попивать при этом и ругать правительство, вот настоящее занятие мыслящего интеллигента(3). Здесь нет возможности подробно остановиться на причинах, сформировавших подобный нравственный климат общества, его менталитет. Они следствие специфических и глубинных черт развития государства и народа во времени и пространстве и не могут быть темой попутного разговора. Объяснение этого феномена можно найти в трудах В.С.Соловьева, Н.А.Бердяева С.Л.Франка, Г.П.Федотова и других выдающихся отечественных философов, много размышлявших над процессами формирования национальной психологии и национального характера. Однако и полностью обойти эту проблему невозможно, так как в ней сфокусировано многое из того, что в конечном итоге определило не только поражение самих предпринимателей, но и горькую судьбу России. Затронем вкратце важнейший вопрос: об органичности капитализма в России.

Государственная самодержавная власть в силу объективных потребностей империи, большое внимание уделяла развитию транспорта и промышленности, но ее аграрная политика отличалась стойким консерватизмом. Даже после отмены в 1861 году крепостного права, когда стали происходить огромные сдвиги в деле индустриальной модернизации страны (в конце ХIХ века по темпам ежегодного прироста промышленной продукции Россия занимала лидирующее положение в мире), сельскохозяйственный сектор преобразовывался очень медленно. Здесь преобладали малоэффективные формы производства, скованные рутинным общинным землеустройством. Крестьянская община, этот пережиточный продукт средневековья, базировалась на уравнительных принципах. Она определяла способ хозяйствования на общепринятом в крестьянской среде уровне достаточности, гарантируя ее членам невзыскательный прожиточный минимум. Крестьянин-общинник на протяжении столетий был лишен главного средства производства – земли, находившейся в коллективном владении. Община позволяла землепашцу выжить, но исключала возможность проявить значительную хозяйственную инициативу, деловой риск и не давала ему вырасти в крупного агрария-предпринимателя. Такое положение считалось в крестьянском миру нормой и государство поддерживало и охраняло эти традиционные представления и уклад.