Алексей Величко - История византийских императоров. От Юстина до Феодосия III

Переходя к великой и славной династии императора св. Юстиниана I, мы начнём с первого лица, давшего ей своё начало, но в силу немеркнувшего величия его племянника и преемника несколько «оттёртого» историей на задний план.

В последние годы правления императора св. Льва I Великого произошло одно из внешне непримечательных событий, которые тысячекратно повторялись в жизни Римской империи. Три брата-селянина — Юстин, Зимарх и Дитибист из Иллирии, отправились из своего селения Бедериана, провинции Дардании, в Константинополь, чтобы начать солдатскую службу. Они были рослыми и сильными парнями, отвечали по внешним данным всем предъявляемым требованиям, и поэтому личным распоряжением императора заслужили право быть зачисленными в гвардейские полки. Вскоре судьба двух братьев теряется в лабиринтах истории, но третий — Юстин постепенно продвигался по воинской лестнице и уже в начале правления императора Анастасия участвовал в звании воинского командира высшего ранга в боях с исаврами под руководством Иоанна Кирта («горбатого»). Затем он воевал с персами и вновь отличился в боях. Наконец, уже в качестве комита экскувитов (командира придворной гвардии) Юстин прославился в войне с Виталианом, много сделав для победы в решающей битве на море у стен Константинополя. До мозга костей преданный императору, храбрый воин, он тем не менее не получил должного образования и до конца дней подписывался кистью через дощечку, на которой было вырезано слово «legi» («читал»).

Он был простым и честным человеком, прямым и искренним и, дожив до старости, не мечтал о высоком положении. Едва ли Юстин отличался государственными талантами, и он не обладал практическими знаниями по управлению Римской империей и Кафолической Церковью. Столь же простой была и его жена Лупакия, которая рабыней была приобретена молодым Юстином и являлась первое время его конкубиной (наложницей). Она была так же благочестива, как и её муж, и скромна. Сразу после коронации император венчал царским венцом свою супругу, принявшую новое имя Евфимии[1]. Несколько позднее она была прославлена Православной Церковью под именем благочестивой и святой императрицы Маркианы.

Юстину уже было почти 70 лет (предположительно, он родился около 450 г.), когда умер император Анастасий, а династия Льва перестала существовать. Об избрании Юстина на царство рассказывают по-разному. Наиболее распространённая версия заключается в том, что 9 июля 518 г., в день смерти царя, Юстин и Келер, магистр оффиций, обратились к армии, чтобы она назвала имя нового императора. На рассвете следующего дня во дворец явились сановники и патриарх, и к ним обратился Келер с просьбой скорее выбрать царя, чтобы посторонние не могли опередить их. Кого именовали «посторонними» — остаётся только гадать, поскольку никаких ярко выраженных претендентов на престол не имелось. Возможно, что Келер опасался кандидатуры из числа ставленника варваров, что не выглядит невероятным. Не менее невероятно то, что придворные опасались избрания царём одного из трёх племянников Анастасия, особенно Ипатия, не снискавших славы и не пользующихся большим авторитетом.

Пока шли переговоры в высшем свете, экскувиты назвали кандидатом трибуна Иоанна, но подоспевшие представители партии венетов напали на гвардейцев и даже убили несколько человек. С другой стороны, схоларии выдвинули кандидатом Ипатия, племянника покойного государя, но экскувиты горячо протестовали, и в завязавшейся свалке также погибли люди. Только благодаря решительным действиям присутствовавшего здесь же Юстина водворилось некое подобие порядка. И тут кому-то из присутствующих пришла в голову спасительная мысль: он предложил объявить царём самого Юстина. Раздались громкие крики — кто-то поддерживал его кандидатуру, кто-то возражал. Пришли сенаторы и, узнав, что произошло, тоже поддержали Юстина, но тот решительно отказался от такой чести. Просьбы принять волю римского народа продолжались, и даже по горячке некто так сильно толкнул Юстина в лицо, что раскроил ему губу.

Наконец, Юстин согласился и прошёл на ипподром. Обе столичные партии — венеты и прасины единодушно сошлись на его кандидатуре, сенат и патриарх поддержали их. Юстин, как это было принято, встал на щит, и кампидуктор Годила возложил на его голову свою золотую шейную цепь. Опущенные знамёна взвились вверх, и ипподром огласился радостными криками в честь нового императора. Традиционно солдаты выстроились «черепахой», Юстин переоделся в царские одежды, а патриарх возложил на него царский венец. Император через глашатая обратился к войскам и народу со следующими словами: «Император кесарь Юстин, победитель, всегда август. Вступив на царство с соизволения всемогущего Бога по общему избранию, мы взываем к небесному промыслу, чтобы он дозволил, по своему милосердию, свершить всё на пользу вам и государству. Наша забота устроить вас, с Божьей помощью, во всяком благополучии и со всяческим благоволением, любовью и беспечальностью хранить каждого из вас». Затем царь пообещал каждому воину по 5 золотых монет и фунту серебра в честь своего избрания — как мы видели, обычная форма признания за оказанное доверие[2].

Объективность обязывает нас кратко изложить и другую версию случившегося события. По ней некий верный слуга Анастасия, препозит опочивальни Амантий, сделал попытку поставить на трон своего племянника Феокрита. Он передал большую сумму денег Юстину, чтобы тот воздействовал правильным образом на экскувитов, но тот использовал средства для своего избрания. После коронации Юстина Феокрита и Амантия казнили. В этом нет ничего невероятного, и эта версия также вполне правдоподобна, как и первая[3].

Как уже повелось в Византии, избрание царём рядового военачальника, по сути, простого солдата, и на этот раз сопровождалось таинственными легендами. Рассказывают, что под конец жизни Анастасий решил прибегнуть к гаданию и узнать, кого свыше Провидение даст ему в преемники. Он пригласил трёх племянников остаться у него на ночь и положил под одну из подушек царский венец. Но когда утром он вошёл в опочивальню, выяснилось, что кровать с венцом под подушкой оказалась нетронутой, поскольку два племянника улеглись на одну постель. Тогда царь долго постился и молился, чтобы Господь открыл ему имя будущего императора. По молитвам он имел видение, что явившийся утром человек и станет новым царём. И вот, когда наступил день, первым к нему вошёл Юстин, комит экскувитов. Анастасий возблагодарил Бога за это, и вскоре, когда во время царского выхода Юстин случайно наступил на его хламиду, невольно одернул его: «Что ты спешишь? Ещё успеешь!»[4]

По другому преданию, таинственные предзнаменования об избранничестве Юстина имели место ещё во время Исаврийской войны. Однажды якобы Юстин совершил некий проступок, за что его отдали под стражу и приговорили к смертной казни. Но грозное видение, повторяющееся три раза подряд, предсказало Иоанну Горбатому высокую судьбу, которая ожидает Юстина и его родственников, и тот не стал противиться Божьей воле[5].

Конечно, Юстину пришлось бы очень нелегко, управляя римским государством, если бы рядом с ним и изначально не присутствовал ещё один человек, который станет своеобразным символом Византии — св. Юстиниан I Великий. Родившись в 483 г. в том же селении, что и его дядя, он рано был отозван бездетным Юстином в столицу и получил прекрасное образование, в том числе богословское и юридическое. Несомненно, что практически все шаги нового императора либо инициировались св. Юстинианом, или санкционировались им, что, собственно, одно и то же. И резкая перемена в отношении к церковному расколу со стороны верховной власти была связана вовсе не с тем желанным, но, увы, недостижимым фактом, что весь Восток вдруг в какой-то момент признал Четвёртый Вселенский Собор, «переварив» ереси, а тем, что стоявший за спиной Юстина молодой св. Юстиниан уже вполне сформировал свои принципы имперской политики на ближайшие десятилетия, которых мы коснемся ниже.

Уже с первых своих шагов Юстин показал, что является приверженцем Халкидона, и потому вернул из ссылки нескольких человек, попавших в немилость при Анастасии. Он также солидаризовался с наиболее видными представителями царской семьи покойного Анастасия, которые желали немедленно возобновления общения с Римским епископом. И дело даже заключалось не в том, что весь Восток проникся идеями Халкидона и безоговорочно принял их, а в том, что зримое прекращение общения с Римом, авторитет которого был, конечно, огромен, наглядно демонстрировало раскол Кафолической Церкви, что православное сознание тех веков воспринимало очень болезненно.