Игорь Стодеревский - Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ

Запоминайте нас, пока мы есть! Ведь мы ещё на многое сгодимся. Никто не знает, сколько мы продлимся, А вот сейчас мы с вами, рядом, здесь.

Я, Стодеревский Игорь Юрьевич

родился 15 марта 1948 года в городе Ашхабаде,

в семье военнослужащего.

Мои родители……….

Так начиналась автобиография любого офицера Советской Армии, а дальше у каждого была уже своя судьба.

Мои родители сыграли свадьбу в победном сорок пятом. Маме было 18 лет, отец на 8 лет старше. Вчерашняя школьница и уже бывалый офицер пограничник.

Родился отец в 1919 году на Северном Кавказе в городе Железноводске. По этому случаю, он часто шутя, говорил: «Родился на курорте, за это господь сослал меня служить в пески Туркмении». В погранвойсках отец прослужил 28 лет и последние 23 из них в Туркмении.

Мой дед Полиевкт Стодеревский был начальником конторы связи города Железноводска, а бабка Анастасия Лебедева, в той же конторе работала телефонисткой. Вот эта её работа ну и конечно социальный статус, её отец и мой прадед был сапожником, и хоть и имел небольшой доходный дом в Пятигорске, ну никак не устраивал моего другого прадеда Стодеревского Василия.

Василий Стодеревский, а правильней сказать отец Василий был священником, кажется в Войске Терском. Он был категорически против брака своего сына с Анастасией Лебедевой. И когда мой дед наперекор ему всё-таки женился, отказался от сына. Видимо поэтому мой отец был в гостях у деда только один раз, когда ему было 3 года, кто-то привозил его показать деду.

Из-за странного отчества моего отца и довольно редкой фамилии, никто из наших родственников никогда не встречал однофамильцев, меня часто принимали за поляка. Но корни мои русские и отчасти украинские, бабка моя по материнской линии Клавдия Сачко украинка. Все остальные ветви рода русские.

Но сам я себя ощущаю русско-советским человеком. А Родина моя Советский Союз. Прав был бровастый генсек, есть такая общность людей — Советский Народ. Сейчас его обзывают безликим определением — русскоязычное население. И хоть я и был свидетелем и даже участником межнациональных конфликтов конца 80-х годов, в душе у меня осталось уважение, и даже любовь к народам, на территории которых выпала честь мне жить. Это была и моя территория.

В Россию я впервые попал в 1974 году, когда вёз спортивную команду Чирчикской бригады спецназ по парашютному спорту на соревнования в Псков. При пересечении составом Волги полночи простоял у открытой двери вагона, я вдыхал запахи России.

А когда впервые относительно не на долго покинул Среднюю Азию, учился в Подмосковье на курсах усовершенствования офицеров разведки, с декабря 1980 года по апрель 1981. Мне по ночам снились пустыни Туркмении и сопки Узбекистана моя малая Родина. Снилась верблюжья колючка, почему-то именно она. Наверно потому, что одно из первых моих осознанных восприятий самого себя связано именно с ней. Я стою среди громадных кустов верблюжьей колючки, она как лес, выше меня, и пытаюсь поймать майских жуков. Так что я русский азиат.

Имя деда Полиевкт церковное, отец Василий наградил. У деда было ещё три брата: Ювинарий, Никодим и Юрий. Но они также как и прадед не поддерживали связи с дедом и судьба их мне неизвестна.

Однофамильцев никто из нас не встречал, а вот однофамилицу мы знаем, это казачья станица Стодеревская в Ставропольском крае.

В детстве, когда отец служил в Туркмении, мы часто ездили в отпуск к бабке в город Георгиевск Ставропольского края. Поезд из Баку проходил через железнодорожную станцию Стодеревскую, и хотя остановка была всего две минуты мы с отцом обязательно выходили на пирон. А километров в двух от станции было видно станицу Стодеревскую.

В начале 90-х годов я написал туда в сельсовет, хотелось узнать историю этого названия и выяснить, есть ли в станице жители с фамилией Стодеревские. Секретарь сельсовета мне ответила, что в 19 веке на границе с Чечнёй по Тереку имелось шесть казачьих станиц, они играли роль пограничных застав. Но для защиты края от набегов горцев этого количества явно не хватало. И было принято решение построить ещё одну в семи верстах от Моздока в урочище «Стадирев», станицу назвали Стодеревской. Но моих однофамильцев в селе нет. Однако в соседней станице Курской, есть несколько семей Стодеревских. Я написал в сельсовет этой станицы, но ответа, к сожалению не получил. Видимо не нашлось там душевного секретаря.

По материнской линии я «азиат», мама Щербакова Тамара Николаевна родилась в 1927 году в городе Ашхабаде. Дед Щербаков Николай Александрович (одиннадцатый ребёнок в семье) и бабка Клавдия Фёдоровна Сачко также уроженцы Ашхабада. Прадеды мои из переселенцев конца 19 века, одни из Тамбовской губернии другие из Харьковской губернии. Мамина родня была мне ближе, так как мы жили в Туркмении и в Ставропольском крае на родине отца бывали не часто, как мне помнится раза четыре. Да и родственников там было не много: бабушка, её дочь моя тётка Тамара и два моих двоюродных брата Геннадий и Юрий. А вот в Средней Азии родственников было много, в основном в Ашхабаде. У моего деда Щербакова Николая Александровича была большая семья три сына и дочь, моя мама. Ещё двое детей умерли в младенческом возрасте.

У деда был свой дом и большое хозяйство: свиньи, куры, утки, индюки, но на хозяйстве была бабушка. А дед пропадал на работе, он был директором топливной базы, толи Туркмении толи Ашхабада сейчас точно не помню. Был он высокого роста 185 см и крепкого телосложения, да и все его сыновья мои дядьки были ему под стать. И обувь все носили 45 размера. Я всех этих параметров достиг уже к 17 годам.

Мама тоже была для женщины не маленького роста 172 см и в отличие от деда с бабкой, которые были по характеру спокойны и даже мягки, имела жёсткий мужской характер и обострённое чувство справедливости.

Видимо, она пошла в свою бабку Щербакову Апраксию, в девичестве Журавлёву, 1856 года рождения. Та ещё в 1919 году участвовала в подпольной борьбе против англичан, когда они оккупировали г. Ашхабад (тогда Асхабад). Распространяла листовки в железнодорожных мастерских, единственном промышленном предприятии города того времени. Позже, уже с возрастом, она стала как бы мировым судьёй целого района города. К ней шли с различными спорными вопросами, и как скажет баба Шура так оно и будет.

Мама моя также не оставалась в стороне от житейских проблем. Когда они с отцом уже жили в Донецке в 70 годах, жители ближайших домов называли её комендантом. Только она могла повлиять на разбушевавшегося соседа мастера спорта по боксу, ей подчинялись.

Во дворе у деда в небольшом двухкомнатном домике жила тётя Нюра, старшая сестра бабушки. Всю её семью, мужа и двух детей вырезали басмачи в городе Коканде. Так она и прожила одна рядом с ними до 1970 года, переезжая к нам каждый раз, когда мама рожала очередного ребёнка. Она помогала ей, пока нам не исполнялся год, а затем уезжала, не смотря ни на какие уговоры. Не знаю почему, но из всех детей она больше всех любила меня. Наверно из-за того, что я не вступал с ней в пререкания, понимая, что человек пожилой и с этим надо мириться. А поворчать она любила. В 1970 году у неё стало ухудшаться здоровье, моя бабушка к этому времени уже умерла. В Донецк, где к этому времени жили мои родители, она ехать отказалась. И её забрал к себе родной брат Сачко Константин. Капитан запаса прошедший в войну до самого Берлина. Он жил с семьёй в Ташкенте и закончил во время войны то самое военное училище, в которое я поступил в 1967 году.

Дед мой Николай Щербаков тоже участник войны, но с Японией. Когда его в 1941 году призвали, военком пожалел, всё-таки четверо детей и отправил на Дальний восток. Четыре года просидел в окопах на границе. А когда в 1945 году началась война, принимал участие в боевых действиях в Манчжурии.

Дед рассказывал, что в рукопашной против нашей трёхлинейки японцам не помогали ни какие приемы, ни каратэ, ни джау-джитца.

Бабушка всю войну одна тянула четверых маленьких детей, самая старшая была моя мама, ей в 1941 году было 14 лет. Она рассказывала о страшном голоде, который был в то время в Ашхабаде. «Идёшь в школу, сидит пожилой туркмен просит милостыню. Идёшь назад, уже лежит, умер». Очень сложно было забирать младшего брата Жору из садика, он был 1941 года рождения. Сразу задавал вопрос, есть ли дома суп, в случаи отрицательного ответа падал на пол, закатывал истерику и отказывался идти домой. Да и выжил он только благодаря пиву, бабка им торговала. Война, войной, а пиво было. Так вот бабушка собирала со дна пивных бочек тот жмых, что там был, заворачивала в марлю и давала сосать сыну. Молока ведь не было.