Игорь Дьяконов - Предыстория армянского народа (история Армянского нагорья с 1500 по 500 г. до н.э.: хурриты, лувийцы, протоармяне)

Настоящая книжка выросла из работы, предполагавшейся для многотомника «Истории армянского народа», но превратившейся в ходе ее подготовки в самостоятельное обобщающее исследование. Автор надеется, что она будет интересна для специалистов, но предназначает ее и для более широкого круга читателей, интересующихся историей. Это заставило его, по возможности, в основном тексте упростить изложение и ввести разъяснение некоторых общих понятий, а в ссылках ограничиться преимущественно отечественной литературой; ссылки на зарубежную литературу даются лишь в случае выявления в ней новых фактов, еще не отраженных в советской научной печати, или если соответствующие ссылки на нее трудно найти в советской литературе предмета. Интересующимся более полной библиографией по отдельным вопросам и сочинениями, в которых тот или иной факт был установлен впервые, рекомендуется обратиться к библиографическому аппарату в тех работах, на которые у нас сделаны ссылки более общего характера.

Автор не претендует на приоритет в установлении излагаемых положении и фактов, за исключением некоторых соображений историко-лингвистического порядка. Однако ему принадлежит основанная на этих положениях и фактах концепция и ее систематическое изложение.

Большой благодарностью автор обязан А. Г. Периханян и Н. Б. Янковской за консультации по ряду существенных вопросов. [5]

Прежде чем излагать первые события истории Армянского нагорья, засвидетельствованные письменными источниками, целесообразно разобрать древнейшую известную нам на этой территории этническую ситуацию.

Основные принципы изучения. Устанавливая происхождение народа (этногенез), следует иметь в виду, что этнической преемственности преемственность здесь может быть троякой: физической, языковой и культурной.

Физическая преемственность означает прямое биологическое происхождение от тех или иных предков и выражается в передаче определенных внешних (расовых) признаков, которые обычно позволяют установить различные антропологические составляющие элементы (компоненты) в образовании данного народа; само собой разумеется, что ни один современный народ не может быть антропологически однородным по своему происхождению. С другой стороны, следует помнить, что если антропологический тип или типы, господствующие в данном народе, для исследователя являются важными косвенными показателями того, какие этнические группы участвовали в биологическом смысле в ее образовании в прошлом, то с общественно-исторической точки зрения антропологический тип, проявляющийся почти только во внешнем облике, не играет абсолютно никакой роли. Границы распространения [7] антропологических типов никогда не совпадают с границами народов и ареалами языков.

Языковая преемственность также указывает на историческую связь данного народа с этническими группами, которые были носителями этого же языка (или его предшественника на более ранних этапах истории; но эта связь не является непременно прямой. Распространение языков вширь, на этнически, культурно и антропологически чужеродные группы является в истории самым обычным явлением; более того, можно сказать, что распространение языка на новую территорию лишь очень редко является свидетельством действительно массового распространения там также и его народа-носителя с вытеснением ее прежних жителей. Обычно такое расширение языкового ареала доказывает лишь, что масса местных жителей смешанного этнического состава приняла язык пришлой этнической группы, который по тем или иным историческим причинам играл на определенном этапе социально ведущую роль; а это далеко не всегда означает, что первоначальные носители этого языка обладали и численным превосходством. Столь же часто встречается и обратное соотношение. Таким образом, современный народ может во многих случаях преемственно продолжать культуру преимущественно одних предков, составлявших большинство, а в языковом отношении быть преемником этнической группы, составлявшей в прошлом меньшинство среди его предков; соответственно в антропологическом отношении современные типы, распространенные в данном народе, будут в основном продолжать внешние признаки тех предков, которые составляли большинство, а не тех, которые составляли меньшинство, даже если они передали потомкам свой язык.

Наконец, культурная преемственность является наиболее расплывчатым и неопределенным понятием. Однако в тех случаях, когда тот или иной народ под влиянием определенных исторических факторов меняет свой язык, не только антропологическая преемственность, но и преемственность в материальной и духовной культуре всегда покажет, что перед нами тот же самый народ, что и раньше, хотя язык его изменился. Правда, картина здесь непрерывно меняется благодаря [8] взаимным влияниям и заимствованиям культурных изобретений, и даже модам, шагающим через этнические границы. Но учет фактора культурной преемственности предостережет нас от соблазна начинать общественно-историческую и культурную историю народа заново по той лишь причине, что сменился его язык. Если, например, тот или иной народ уже достиг уровня классовой цивилизации, то следует ожидать, что выработавшиеся у него институты классового общества сохранятся и буду развиваться дальше, несмотря на изменение языка; историю страны можно считать как бы начинающейся заново лишь в том случае, когда можно доказать, что изменение языка в данном случае связано с массовым заселением территории новым и притом стоящим на другом общественно-культурном уровне этносом, вовсе или в значительной мере вытеснившим или истребившим прежнее население.

Применительно к древним периодам истории Армянского нагорья следует помнить, что о духовной культуре местного населения в III–II тыс. до н. э. мы не знаем практически почти ничего, а в I тыс. до н. э. — чрезвычайно мало; археологические же культуры, выделенные преимущественно на основании разнообразных и меняющихся типов керамических и других материальных изделий, определялись в своем сложении множеством конкретных местных факторов, далеко не всегда только этнических, и не могут однозначно отождествляться с этническими группировками.

Эти предварительные замечания были совершенно необходимы для правильного понимания стоящей перед нами проблемы.

Археологические данные о материальной культуре жителей Армянского нагорья и непосредственно примыкающих к нему территорий в III–II тыс. до н. э. были отчасти освещены ранее другими исследователями, отчасти же мы их вкратце коснемся ниже, а здесь этого аспекта этнической проблемы мы будем касаться лишь попутно.

Антропологический состав. Что касается антропологических типов, то в нагорных областях Передней Азии издавна были распространены две малые расы так называемой европеоидной большой расы: 1) средиземноморская, [9] характеризуемая смуглым цветом кожи, темными волнистыми волосами, удлиненным носом, узким лицом и долихоцефальным черепом, и 2) балкано-кавказская раса, характеризуемая темными волосами, выпуклым носом, широким лицом, обильной растительностью на лице и на теле и брахицефальным черепом. С течением времени (особенно с начала II тыс. до н. э.), судя по довольно скудным антропологическим находкам и древним изображениям, балкано-кавказская раса все более начинает преобладать[1]. На Армянском нагорье, в Северной Месопотамии и отчасти в Малой Азии с I тыс. до н. э., а может быть и раньше, наиболее распространенным являлся ассироидный (арменоидный) вариант этой же расы. К нему, как известно, принадлежит и сейчас большинство армянского народа.

Имеющихся данных явно недостаточно, чтобы судить по антропологическим материалам об истории этнических группировок на изучаемой территории.

Языковая ситуация в III–II тыс. до н. э. Таким образом, нам предстоит сейчас обрисовать, главным образом, языковую ситуацию, существовавшую на Армянском нагорье и соседних территориях в III–II тыс. до н. э.

В горных областях центральной и восточной Малой Азии (включая Черноморское побережье), Армянского нагорья и Иранского Азербайджана в древнейшие времена известны племена и народы, говорившие на языках по по карайней мере трех, а скорее — четырех групп.