Ю. Г. Алексеев
ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ
Книга известного ленинградского историка Ю. Г. Алексеева принадлежит к популярному в наши дни жанру научно-биографического исследования, рассчитанного на самые широкие круги читателей, интересующихся историей нашего Отечества. В ряду подобных книг второй половине XV в. не очень-то повезло. Если противоречивое правление Ивана Грозного всегда притягивало к себе внимание историков, хорошо владевших пером, то о времени его деда этого сказать нельзя. А между тем это был решающий этап московского периода русской истории, эпоха одного из трех великих ускорений, которые знала дореформенная Россия. Первое подобное ускорение приходится на вторую половину X — первую половину XI в., когда государственность на Восточно-Европейской равнине, несколько раз перед этим сметаемая волнами азиатских кочевников, сумела не только выстоять против Степи, но и вырваться на уровень развития европейской раннефеодальной державы. Второе ускорение — время Ивана III, которому посвящена настоящая книга. И наконец, третье — это, конечно, первая четверть XVIII в., эпоха Петра Великого.
О времени возникновения единой русской державы с центром в Москве написано (в том число и автором настоящей книги) несколько ценных специальных исследований. Но для любознательного читателя вот уже более полутора веков непревзойденным является рассказ Николая Михайловича Карамзина. Шестой том его «Истории государства Российского» открывается главой, носящей название «Государь, Державный Великий князь Иоанн III Васильевичь». Глава эта, в свою очередь, начинается со следующего панегирика Государю: «Отселе История наша приемлет достоинство истинно государственной, описывая уже не бессмысленныя драки Княжеския, но деяния Царства, приобретающего независимость и величие. Разногласие исчезает вместе с нашим подданством татарам; образуется Держава сильная, как бы новая для Европы и Азии, которыя, видя оную с удивлением, предлагают ей знаменитое место в их системе политической». Для Карамзина именно Иван III был главным героем Московской Руси. Мудрость Ивана III, правительство которого «уже действует по законам ума просвещеннаго», «историограф русской монархии» недвусмысленно противопоставлял опричным безумиям другого государя — Ивана Грозного.
Но и Карамзин не ставил перед собой задачу написания научно-художественной биографии Ивана III, а со времени выхода его труда наука обогатилась огромнейшим массивом новых источников, разработаны и новые методы их анализа. Ю. Г. Алексеев в настоящей книге надежно опирается на всю известную сегодня источниковую базу, использует труды своих предшественников. В них немало противоречивых суждений и оценок: процесс создания единого государства шел путями сложными, подчас неоднозначными. Вообще, междоусобная борьба, даже если она ведет в конце концов к столь важному и необходимому результату, как объединение перед лицом внешнего врага,— материал, вряд ли подходящий для учебника этики. И Ю. Г. Алексеев не раз будет повторять, что время тогда было жестокое, жестокими были и нравы. Средневековые усобицы часто вели к драматическим коллизиям и в семьях монархов. Русь не была здесь исключением. О подобных ситуациях историки не раз спорили позднее, но «для широкого круга читателей» о многом предпочитали умалчивать. Автора настоящей книги в подобных умолчаниях обвинить нельзя; он дает свои объяснения событиям, четкие и продуманные, но объяснения эти не заслоняют факт, и читателю оставляется возможность судить самому. Историк не обходит молчанием и версии, явно не благоприятные для своего героя,— вроде, например, раздававшихся еще при жизни Ивана III обвинений в его, мягко выражаясь, чрезмерно осторожном поведении в делах военных. Ю. Г. Алексеев касается и других спорных вопросов: о взаимоотношениях государя с церковью, о роли нарождающейся идеологии сильной самодержавной власти. Читатель найдет в книге цельную самостоятельную концепцию происходившего. В некоторых случаях она не совпадает с концепциями других советских исследователей, но Ю. Г. Алексеев каждый раз интересно аргументирует свои взгляды. Основной стержень концепции Ю. Г. Алексеева — мысль о благодетельности для страны в целом политики укрепления государственной власти, успешно осуществленной Иваном III, которому удалось победоносно завершить два процесса, начавшихся задолго до него: это тесно связанные между собой задачи собирания национальной территории вокруг Москвы и борьбы с татаро-монгольским игом. Поэтому, как мне кажется, сердцу Юрия Георгиевича Алексеева мила высочайшая оценка деятельности Ивана III, данная Николаем Михайловичем Карамзиным.
Проблема возникновения в России сильной государственной власти, соотношения государственного интереса и личного в наши бурные дни имеет не только академическое значение. И логические мостики от прошлого к настоящему очень часто делаются не вполне корректно по отношению к прошлому, которое воспринимается при помощи штампов, противоречащих известному сегодня фактическому материалу.
Сказанное относится и к проблеме складывания сильной центральной власти в объединенной Московской Руси во второй половине XV в. Именно сильную державную власть так высоко ценил Н. М. Карамзин, обобщая результаты деятельности Ивана III. И хотя сейчас мы знаем уже, что власть эта была не так уж и сильна, что местные особенности и различия очень долго давали себя знать в едином государстве, подобная «этатистская» характеристика знаменитым историографом тенденций политического развития XV в. в целом имела определенные реальные основания. Сегодня отсюда подчас делают вывод, что государственная деятельность Ивана III и опричнина Ивана IV — звенья одной, логически непреложной линии развития и иных путей России дано не было. Конечно, государственная политика и во времена Ивана III не делалась в белых перчатках, и книга Ю. Г. Алексеева даёт немало тому примеров. Но структура государственной власти, заложенная при Иване III, давала иные, альтернативные опричному «людодерству» пути, и именно на этих путях в первую очередь шло политическое строительство и в XV, и в XVI, и в XVII вв.
Система власти базировалась не на единственном понятии «государство», а на двух понятиях — «государство» и «общество», на продуманной системе не только прямых, но и обратных связей между ними. Это не было выдумкой Ивана III, хотя последнему и принадлежит огромная роль в оформлении этой устойчивой политической структуры. Корнями она уходит в глубь веков. Сословный строй феодальных государств, включая княжества Северо-Восточной Руси, предполагал членение самих сословий на отдельные, чаще всего Самоуправляющиеся структуры. Именно через них человек средневековья включался во всю систему сословно-представительного государства. Это общины крестьян, горожан, дворянские землячества, церковные корпорации и т. д. Центральная государственная власть того времени не была в состоянии доходить до каждой отдельной личности; исполняя свои функции, она должна была опираться на эти первичные социальные общности. Но это автоматически означало серьезные права таких организмов, их немалую роль в политической системе всей страны.
С созданием единого Русского государства оформлялся его центральный и местный аппарат власти, но параллельно шла и фиксация прав сословно-представительных учреждений, сначала на местах, а затем и в центре. Уже в 1397 г., когда Москва посылает в Двинскую землю своего управителя, местные общины получают одновременно особую Уставную грамоту, в которой дотошно фиксируются пределы прав этого чиновника, его обязанности по отношению к населению, и т. д. Подобные грамоты составят позднее особый вид письменных источников той эпохи. Значительные права местных общин не оставались на бумаге. Так, в 1480-е гг. при описании земель Белозерского княжества государственные чиновники, рассмотрев претензии крестьянских черносошных общин к крупнейшим церковным феодалам, Кирилло-Белозерскому и Феропонтову монастырям, вернули захваченные у крестьян земли. Известны и другие подобные случаи — в Костромском уезде, Пермской земле.
Принципиально важен для оценки реального значения всей этой стороны государственного управления тот факт, что в первом общем своде законов Московской Руси, знаменитом Судебнике 1497 г., закрепляется принцип обязательного участия представителей местных «миров» в деятельности присланных из Москвы администраторов. Норма обязательного участия представителей местного населения в наместничьем суде читается уже в Белозерской уставной грамоте 1488 г. и, вероятно, основана на древней и повсеместной традиции. Теперь она приобрела силу общерусского государственного закона.
По Судебнику, крестьяне, сохранявшие право перехода от феодала, могли отстаивать свои земельные интересы. Так законодатель закреплял упомянутую выше судебную практику предшествующих лет.
