Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

На карте современной Беларуси читатель не найдет названий городов Белосток, Ломжа, Замбрув, Чижев и Августов. Сегодня за ее пределами на всем постсоветском пространстве уже мало кто знает или помнит, что в составе Белорусской ССР недолго, неполных два года, существовала такая административная единица, как Белостокская область. Де-факто она вошла в состав республики осенью 1939 г. — после освободительного похода Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В сентябре в результате вторжения в Польшу войск германского вермахта суверенное славянское государство прекратило свое существование, а его территория уже в который раз была разделена — на этот раз между Священной Римской империей германского народа (Райхом) и Союзом Советских Социалистических Республик (СССР). Бывшую Польшу по рекам Буг и Сан разрезала демаркационная линия: в результате раздела в состав Советского Союза вошли исконные белорусские и украинские земли, потерянные в 1920 г. в ходе советско-польской войны, и Виленский край, отторгнутый Польшей у Литвы. По результатам т. н. «Рижского мира» Украина, Белоруссия и Литва на долгих девятнадцать лет лишились огромных территорий с многомиллионным населением, не говорящим по-польски, зато на карте Польши появилось восемь новых воеводств: Виленское, Новогрудское, Белостокское, Полесское, Волынское, Львовское, Тарнопольское и Станиславовское. К 1 сентября 1939 г. на временно оккупированной поляками территории Западной Белоруссии и Западной Украины площадью свыше 190 тыс. кв. км проживало более 12 млн. человек, в том числе более 6 млн. украинцев и около 3 млн. белорусов. Когда Красная Армия уже после фактического распада государства перешла советско-польскую границу, британский премьер Д. Ллойд-Джордж в своем письме варшавскому посланнику в Лондоне проявил известное здравомыслие, подчеркнув — Советский Союз не оккупировал, а вернул назад «территории, которые не являются польскими и которые силой были захвачены Польшей после Первой мировой войны… Было бы актом преступного безумия поставить русское продвижение на одну доску с продвижением Германии»[1].

Кроме того, к БССР была присоединена и административно оформлена в Белостокскую область спорная еще с 1918 г. территория Белостокского уезда, где на право называться большинством населения могли претендовать как поляки, так и белорусы. Вследствие такой «перекройки» Восточной Европы государственная граница СССР, проходившая до этого вблизи Минска, отодвинулась от него далеко на запад, на участке от Бреста до Гродно она выгнулась дугой. Так образовался выступ, вошедший в историю Второй мировой войны как белостокский. Летом 1941 г. белостокский выступ вместе с его подножиями — от Калварии до Капчаместиса в Южной Литве и от Бреста до Домачево в Южной Белоруссии — стал ареной ожесточенного сражения. К 21 июня против войск Западного и левого фланга Прибалтийского Особых военных округов РККА развернулась ударная немецкая группировка армий «Центр» в составе 2-й и З-й танковых групп, 4-й и 9-й полевых армий, 2-го воздушного флота и других частей, в том числе войск СС. В первую неделю войны моторизованные корпуса танковых групп, сметая все на своем пути, прорвались в глубь советской территории. Взаимодействуя с армейскими корпусами 4-й и 9-й армий, они наголову разгромили 4-ю армию Западного округа на брестско-барановичском и бобруйском направлениях, а на вильнюсском направлении нанесли тяжелое поражение 11-й армии Прибалтийского округа. Наступая в высоком темпе по сходящимся направлениям, они опрокинули все брошенные против них войсковые резервы и к исходу шестого дня боевых действий соединились в районе Минска. В окружение попали 3-я и 10-я армии ЗапОВО, располагавшиеся в белостокском выступе, два корпуса окружного подчинения и часть сил 13-й армии, оборонявшей Минск. К середине июля все было кончено вчистую. Катастрофа в Западной Белоруссии на долгие годы была предана забвению, как, впрочем, и неудавшийся опыт вхождения некоторых польских территорий в состав советского государства. Летом 1944 г. Красная Армия вернулась на берега пограничных рек Западный Буг и Нарев. Но после войны белостокский выступ вернулся «под крыло» белого польского орла (равно как и территория с городом Пшемысл — Перемышль на реке Сан, два года находившаяся в составе Украины). Крупнейший, можно даже сказать ключевой, эпизод начального периода войны оказался почти что засекреченным, ибо его детальное изучение было, мягко говоря, нежелательным. Июнь 41-го стал для Белоруссии «забытым июнем» с сопутствующими легендами вроде посещения Гитлером Беловежской пущи[2]. Дошло до того, что в полученных даже от участников войны письмах несколько раз встречалось недоуменное: «Прочел в газете, что вы просите откликнуться тех, кто встретил войну под Белостоком. Ведь это же территория Польши!»

Занявшись сбором информации по разгрому белостокской группировки, я ознакомился практически со всей изданной в СССР литературой, в том числе периодикой, где имелась хоть какая-то информация по Западному округу. Выяснилось, что менее всех «повезло» 10-й армии, 13, 4 и 3-й армиям «повезло» несколько более. Последней, в частности, посвятил некоторое количество строк генерал армии К. Н. Галицкий, командовавший в первые дни войны 24-й Самаро-Ульяновской Железной дивизией. По 13-й армии и, в частности, по обороне Минска при желании можно собрать небольшую библиотеку. 4-я армия имеет «в активе» подвиг гарнизона Брестской крепости и своего начальника штаба Л. М. Сандалова, написавшего три книги о начальном периоде войны. Есть также замечательный сборник воспоминаний «Буг в огне», выпущенный двумя изданиями в Минске. Но по результатам прочитанного, несмотря на обширность «перелопаченного» в ходе поисков материала, не то чтобы полной, а хотя бы сколь-нибудь приемлемой картины получить не удалось. Оставалось одно: попытаться через средства массовой информации найти еще живых участников тех трагических событий. Их воспоминания, подкрепленные материалами Центрального архива Министерства обороны, легли в основу данной повести. Хочу выразить свою глубокую признательность И. И. Шапиро из Санкт-Петербурга, К. Г. Ремизову и С. Л. Чекунову из Москвы, А. Л. Дударенку из Минска, а также авторам сайтов «Механизированные корпуса» и «Рубон» и другим неравнодушным людям за оказанную в работе помощь и предоставленные материалы — включая выдержки из недоступных мне книг и других источников — по ряду важных моментов.

К сожалению, проверить достоверность информации, содержащейся во многих устных рассказах и письмах, не представляется возможным из-за отсутствия в архивных фондах большинства соединений, принимавших участие в обороне госграницы, документов, датированных июнем 1941 г. В окруженных дивизиях и корпусах РККА уничтожались или закапывались в землю, чтобы исключить попадание в руки противника, все штабные документы; найдено крайне мало, и часто найденное находится в весьма ветхом состоянии. Те немногие сводки и донесения, которые все-таки уцелели или вернулись в 1945 г. из германского «плена», проясняют лишь отдельные штрихи на полотне гигантского сражения, развернувшегося среди лесов, полей, рек и болот на западе СССР, на участке его границы от литовского Друскининкая до белорусского Бреста.

Те эпизоды войны, когда Красная Армия брала верх над германским вермахтом, не предстанут нашим потомкам обезличенными. Многие сотни трудов, мемуаров, сборников воспоминаний поведают о подвигах не только полководцев, но и простых ее тружеников — солдат, сержантов, офицеров. Пусть не всегда и не во всем правдиво, но представление получить можно. Что касается подробностей всех больших и малых «котлов», то тут имеют место лишь отдельные разрозненные издания советского периода, покалеченные цензурой, и также не слишком большое количество трудов современных авторов, которые опять-таки грешат недостатком фактического материала. По многим эпизодам нет вообще ничего, так как не осталось в живых никого из участников многих неудачных операций и проигранных сражений, а архивные полки пусты. Исторически «продвинутая» молодежь может посоветовать поискать и перевести с немецкого языка истории войсковых соединений вермахта, но это будет взгляд только с одной стороны, что, впрочем, тоже хлеб. Очень жаль, что сын офицера Генерального штаба М. А. Симонова и княжны А. Л. Оболенской Кирилл, более известный как поэт и писатель Константин Михайлович Симонов, не сумел завершить задуманное. Под Буйничами вблизи Могилева, где в июле 41-го насмерть стоял 388-й стрелковый полк полковника С. Ф. Кутепова (первого реального прототипа комбрига Серпилина), молодой Симонов «дал себе и времени клятву писать правду и только правду об этой войне с фашистами». С прахом К. М. Симонова, согласно его завещанию развеянным с самолета осенью 1979 г. над «тем самым» Буйническим полем, была навсегда похоронена его идея создать народный архив военных мемуаров, написанных участниками минувшей войны «от солдата до маршала». В результате российская военная история потеряла гигантский пласт фактического материала, восполнить который не в состоянии ни один государственный архив и ни одно, пусть даже самое лучшее, зарубежное издание. Страна должна знать своих героев. Не только тех, кто штурмовал Рейхстаг, но и тех, кто до конца выполнил свой воинский долг в первые часы и дни войны. Ведь даже для тех, кто занимается историей всерьез, для тех, кому НЕ ВСЕ РАВНО, то, что происходило в июне-июле 1941 г., во многом еще не ясно. Иначе не гадали бы по сотням немецких фотографий, как «привязать» к месту тот или иной подбитый или брошенный советский танк, чью принадлежность означает ромб на боковой стенке башни или широкий крест — на ее верхнем листе. Неизвестными остались сотни «сталинских соколов». Всех уравняли смерть и забвение: тех, кто на своих фанерно-перкалевых «ишаках» и «чайках» пытался взлетать из пламени растерзанных аэродромов и был сбит, и тех, кто взлетал и погибал в воздушных боях, и тех, кто не успевал даже добежать до своей машины, скошенный свинцом. Неизвестны достоверно даже номера всех советских авиационных полков, подвергшихся воздушным ударам на рассвете и в течение всего дня 22 июня, не говоря уже о званиях и фамилиях их командиров, о конкретных фактах их боевой деятельности. До сих пор не подсчитано, сколько экипажей СБ, ДБ-3 и Су-2 не вернулось из самоубийственных вылетов без истребительного прикрытия. Улетали не в бессмертие, в небытие. Артиллеристы, расстрелявшие все боеприпасы, но не отступившие, гибли, раздавленные вместе с пушками гусеницами немецких танков — о них книг не написали. Не написали о танкистах, горевших заживо в своих БТ, Т-26 и БА, противопульная броня которых плавилась и рвалась подобно картону от попаданий бомб и бронебойных снарядов, добросовестно изготовленных мозолистыми руками германских пролетариев на заводах Рура и Северного Рейна-Вестфалии. И о тех, кто успел пересесть в новые Т-34 и КВ, — тоже. Они тоже горели, неуязвимых танков нет и сегодня — весь мир видел чадящие американские «абрамсы» в иракских песках, израильские «меркавы» на землях Палестины и Южного Ливана, видел он и российскую бронетехнику, пылающую на горных дорогах Афганистана, на улицах Грозного, среди виноградников Приднестровья и мандариновых плантаций Абхазии. Впрочем, надо признать, что в 2007 г. произошел невиданный прорыв, когда реально начала действовать объединенная база данных (ОБД) «Память», в которой выложены списки безвозвратных потерь Красной Армии и войск НКВД из фондов ЦАМО РФ. Благодаря этой колоссальной работе июнь 41-го перестает быть безликим, а наполняется конкретными фамилиями и воинскими званиями, в том числе и героев-летчиков бомбардировочной авиации.