Ознакомительная версия.
- Господа, как вы знаете, война затянулась. Известные успехи России, а главное, завоевание ею королевства Прусского, весьма заботят их величество. Да, да,- он возвысил голос,- их величество поклялся, что ногой не ступит в Восточную Пруссию, которая с такой легкостью отдалась противнику. В Берлине считают, что Россия опасный противник. Она не умеет воевать, но государство это слишком обширно, а насельники его слишком многочисленны. Однако есть
способ помешать успеху России, способ, к которому мы не относились достаточно серьезно. Я имею в виду женщину, известную по шифровкам как "племянница леди Н.". Ее первый, как говорится, опыт,- лицо его приняло неожиданно игривое выражение, он даже ухмыльнулся криво,- был э... э... не совсем удачен. Но при связях этой молодой особы и, прямо скажем, таланте, опыт может быть повторен. Господа, я еду в Россию.
Блюм шумно вздохнул, он уже видел во всех подробностях, как пойдет дальнейший разговор. Сакромозо вдруг покраснел, насупился.
- С девицей работал, как мне известно, барон Блюм. Я хотел бы, чтобы он ввел меня в курс дела. Что представляет собой эта... Анна Фросс?
"Шлюха",- хотелось крикнуть Блюму, но он сдержался, умоляюще глядя на Сакромозо.
- Девица Фросс способный агент,- тихо сказал рыцарь,- но у нас возникли некоторые осложнения. Дело в том, что положение племянницы леди Н. стало ненадежным.
И он в самых общих чертах, без подробностей, Боже избавь, рассказал о недавних событиях, о приезде фрейлины Репнинской, о ее внезапном исчезновении и подозрительной шифровке.
И вот тут разразился скандал. Добродушнейший Диц вдруг стал топать ногами, потрясать кулаком и ругаться сдавленным голосом, почти шепотом, что было особенно страшно. Потом вдруг обмяк, рухнул в кресло и неожиданно спокойно спросил:
- Вы точно знаете, что Фросс не арестована?
- Точно, у нас в Петербурге есть в осведомителях малый чин из Тайной канцелярии.
- И эта Репнинская подсадная утка русских? И она исчезла?
- Именно так.
- Ну что ж, фрейлейн Репнинскую необходимо найти.
- И убить! - хищно блеснул глазами Цейхель, он опять был смел и решителен..
- Ни в коем случае! - барон Диц окинул всех рысьим взглядом.- Эту особу надо расспросить самым тщательным и умным образом. Здесь какая-то тайна. Почему Фросс, если они вдвоем с Репнинской осуществляли свой "опыт", не арестована? Видимо, Репнинская работает на русских по принуждению... видимо, она не захотела открыться до конца, и русские не подозревают о соучастнице. В любом случае, Репнинскую надо найти и допросить. А я разберусь на месте. Кто поедет на поиски означенной девицы?
- Цейхель,- твердо сказал Сакромозо.
- Но почему опять Цейхель? Почему не Блюм? - не понял барон Диц.
- Блюм поплывет со мной в Лондон, а Цейхель совместит свое первое задание со вторым. Я дам ему людей, связи, я все ему дам...
- Ну что ж... уточним пароль,- барон Диц поворотился к Блюму, он опять был добродушен и величествен.
Оленев
Только в конце июня любимец государыни Елизаветы принц Карл Саксонский двинулся из Петербурга в Пруссию на театр военных действий *.
Он ехал в сопровождении огромной свиты, охраны, обоза с продовольствием, палатками-шатрами, мебелью, посудой. Словом, это был роскошный поезд, пугавший, а может пленявший, обывателей и крестьян барабанным боем, звуками труб, парчовыми вельтрапами на лошадях и обилием курфюршеских гербов, от которых пестрело в глазах, даже тюки на мулах были украшены этими геральдическими символами.
Князь Никита Оленев отбыл из Петербурга в Кенигсберг несколько раньше, и хоть весьма поспешал, двигался гораздо медленнее роскошного кортежалошадей на станциях было не достать, все подставы предназначались для Карла Саксонского- Дорога совершенно измучила самого князя и его старого камердинера Гаврилу, который, конечно, увязался за барином в опасное путешествие. Теперь страдай! Мало того что лошадей нет, так еще дорога разбита, трактиры отвратительны, за плохую еду в них ломили такую цену, что у Гаврилы делалось сердцебиение.
- Господи, яви нам свою милость, покарай мошенников плохими болезнями, в карете, камердинер.
- А ты их сам и вылечишь, Никита.
- Ни за что! Харчевник - мерзавец, плут, хахаль, мздоимец и надувало! Брашно * вчерашнее, прокисшее. Разве сие брашно? Голодные едем!
* Напомним читателю, что это июнь 1758 года, в Европе идет война, прозванная впоследствии Семилетней. На одной стороне воюют Россия, Австрия, Франция и Швеция, на другой - Пруссия и Англия.
* Брашно - еда.
_______________
- Думай лучше о брашне духовной,- вздыхал князь, а сам озабоченно думал, что как только они въедут в разоренную войной Пруссию, то вообще могут остаться без еды и лошадей.
Словом, в Риге, где наших путешественников нагнал Карл Саксонский, Никита счел за благо присоединиться к его кортежу, хорошо, имелась такая возможность.
В поезде Карла Саксонского все изменилось. За принцем следовала великолепная кухня, обслуживаемая десятком поваров. Останавливались теперь не в трактирах, а в опрятных домах обывателей или прямо в чистом поле в шатрах, которые в момент ставили проворные солдаты. Ужины и завтраки были похожи на роскошные пикники.
А потом опять дорога мотала свои версты. Карета Никиты следовала за экипажем лекаря их высочества - надутым и чванливым господином, совершенно непригодным для общения. "Он неуч, он пиявки через руку ставит..." брезгливо пояснил Гаврила, наблюдавший как-то вечером искусство лекаря (одному из свитских стало плохо). Никита не понял, как это - "через руку", но выяснять не стал, и так видно - противный старик. Зато полковой священник, его повозка следовала за каретой князя, был приятнейшим человеком. Он и опекал Оленева и слугу его в течение всего длинного пути.
Принц Карл торопился в Кенигсберг, чтобы принять участие в летней кампании под предводительством нового фельдмаршала Фермера. Случайный его попутчик ехал в Пруссию за другой надобностью. Оленев вовсе не собирался стать волонтером. "Задача моя проста,- говорил он.- Я должен выполнить долг перед Богом и людьми". Так, окрашивая слова свои торжественным и несколько ханжеским тоном, объяснял он себе и другим, почему отправился на поиск своей подопечной- фрейлины Мелитрисы Репнинской.
Гаврилу несказанно раздражал такой подход к делу, и, хотя путешествие их в обозе Карла было не только сносным, но и вполне комфортным, он продолжал ворчать с ясным намерением не дать барину хоть на минуту обрести душевный покой.
- Хорошо едем, но принц Карла-то не торопится. Зачем ему под ядра спешить? А мы торопимся. Не хвастая отъездом, хвастай приездом.
Гаврилу злили и обижали важные слова барина о "долге перед. Богом и людьми", и раздражал его не столько лицемерный и высокопарный их оттенок, сколько неправильное направление скорби барина. Богу, Никита Григорьевич, сейчас не до нас, а люди здесь и вовсе ни при чем. Главное в нашем деле не долг исполнить, а девочку от супостатов спасти... Цветок невинный, астразвездочка... В то, что Мелитриса сбежала с мужчиной по любовным делам, Гаврила не верил ни на минуту. "Не побег сие есть, но плен. Пленили нашу жемчужинку, а теперь везут по диавольским своим нуждам в горнило войны и мрака",- негодовал старый камердинер.
Никита и сам так же думал, примерно так, но молчал. Не его вина, что он полтора месяца бездействовал, не предпринимая попыток найти Мелитрису. Маршрут его поисков зависел от принцессы Курляндской - наставницы фрейлин Ее Величества,- только она могла узнать подробности исчезновения Мелитрисы. Но как на грех принцессе приспичило заняться своими делами: она окончательно собралась выйти замуж за графа Черкасова, своего старого обожателя. Великой княгине поторопить бы принцессу, косвенно они обе были заинтересованы в получении сведений о пропавшей фрейлине, но Екатерине тоже было недосуг любовь с Понятовским отнимала все ее физические и моральные силы.
Но всему свое время, пришел июнь, и вновь испеченная графиня Черкасова нашла время встретиться с тем самым подпоручиком, который производил обыск во фрейлинских покоях. Сведений о Мелитрисе было до смешного мало. Юный подпоручик, млея от внимания столь высокой особы и весело тараща глаза, божился, что ничего не знает и узнать не может.
- А начни я любопытствовать, тут же на губу... а то и того хуже - под суд! Служба у нас такая.
- Ну уж- и под суд...- приговаривала с улыбкой принцесса.- Спасу я вас от суда-то,- а сама совала деньги (и не малые).
Решающую роль, однако, сыграли не монеты, а обещание добиться повышения в чине. Обещание было высказано не только подпоручику, но и его маменьке, женщине весьма неглупой. "От подпоручьего-то звания кто хошь взвоет,сказала маменька принцессе,- уж я на моего надавлю..." И надавила. Подпоручик носил сведения малой толикой, видно, доставались они нелегко, юное личико его похудело, глаза смотрели с опаской и все время косили в угол. Как только принцесса поняла, что осушила этот сосуд тайных знаний досуха, она добилась свидания с великой княгиней и была внимательно выслушана. Далее события развивались стремительно- Через камердинера своего Шкурина Екатерина позвала князя Оленева во дворец.
Ознакомительная версия.
