Ты, Лева, тиснул зря уроки Октября.
Развернулась широкая работа по развенчанию мнимых заслуг «вождя Красной Армии», вытеснению из сознания начальствующего состава и красноармейцев представления о Троцком как о выдающемся военном деятеле. В ноябре 1924 года совещание начальников политорганов под председательством Бубнова приняло резолюцию с требованием изменить уже утвержденную тематику политзанятий. Вместо заучивания лозунгов вроде «Вождь Красной Армии тов. Троцкий» в новой программе политпросвещения предписывалось изучать деятельность большевистской партии как организатора и вдохновителя всех побед, в том числе в борьбе с троцкизмом, являющимся разновидностью меньшевизма. Из казарм начали выносить портреты «идола красноармейцев».
Во весь голос, ничего не скрывая, партия указала на истинного создателя и непосредственного руководителя Красной Армии ― Владимира Ильича Ленина. Именно из его гениальной головы появились планы разгрома Колчака, Деникина, Врангеля и прочих Юденичей, из его ценных указаний черпали вдохновение командующие фронтами. Целый институт Имени Его начал работу над сборником «Ленин и Красная Армия». И здесь Бубнов проявил догадливость: поняв, кто на самом деле заказывает музыку, он умудрился отстранить от участия в редактировании книги члена Политбюро, создателя и директора того самого института Льва Каменева:
«Людям, склонным к извращению ленинизма, А.С. Бубнов боялся доверить издание трудов вождя».
В качестве доказательства выдающихся военно–теоретических познаний «гениального стратега и тактика» были за ново переписаны (все тем же неутомимым Бубновым) и опубликованы ленинские выписки из сочинений Клаузевица, высказывания и директивы, сыгравшие «решающую роль в обороне Советской Республики».
Тиражировались и превозносились ленинские глубокомысленности на военную тему:
«…вооруженное восстание есть особый вид политической борьбы, подчиненный особым законам, в которые надо внимательно вдуматься…».
А вот уже вдумался:
«Готовьтесь серьезно, напряженно, неуклонно к защите отечества, к защите социалистической Советской республики!»
Во всех ротах и равных им подразделениях красные уголки переименовывались в Ленинские, все казармы и плацы украсились памятным каждому служивому лозунгом:
«Учиться военному делу настоящим образом».
Самый верный ученик декламировал чуть ли не в рифму:
«Помните, любите, изучайте Ильича, нашего учителя, нашего вождя. Боритесь и побеждайте врагов, внутренних и внешних ― по Ильичу».
Но всех переплюнул бывший управделами Совнаркома, задвинутый на «научную работу» В.Д. Бонч–Бруевич (1873― 1955):
«Там, где идет он, все одухотворяется новой жизнью, зима сменяется весной, ледяные покровы тают, снег орошает землю, и под его ногами вырастают и расцветают прекрасные, благоухающие цветы, и путь его обрамляется цветущими широколистными лилиями».
Новые инструкции требовали усилить работу по разъяснению заслуг животворяще благоухающего Ильича в победе Октября и истории его принципиальной борьбы с троцкизмом:
«Партия никому не позволит искажать заветы Ленина!»
Из «демона революции» вдохновенно лепили «иудушку» Троцкого.
Объект травли, обложенный со всех сторон, в полемику больше не вступал. 15 января 1925 года он написал заявление с просьбой «в интересах дела» поскорее снять с поста наркома, выразив готовность работать «куда партия пошлет», и продолжил пестовать любимую лихорадку. Ну, что ж, развел руками Сталин:
«Если после каждой атаки Троцкого на партию его начинает бросать в жар, то партия в этом не виновата».
А заявление примем к сведению.
На собранном спустя два дня Пленуме ЦК РКП(б) по многочисленным требованиям высших политработников и военных партийных организаций было принято решение об освобождении «ревизиониста» Троцкого от обязанностей председателя Реввоенсовета и наркомвоенмора. 26 января постановлением Президиума ЦИК СССР на эти должности был назначен Фрунзе, его заместителем стал Ворошилов. Не забыли и командовавшего войсками Северо–Кавказского округа Муралова: его отозвали в столицу и дали бутафорскую должность ― для «особо важных» поручений при РВС.
Сразу после отлучения Троцкого от руководства армией Военное ведомство получило крупные дополнительные ассигнования и значительно повысило жалованье всему начсоставу. На том же январском пленуме Сталин предложил всячески поддержать просьбу нового наркома о дополнительном финансировании:
«У нас сложилось некоторое ликвидаторское настроение в отношении армии… Я должен заявить самым категорическим образом, что нужно решительно ликвидировать это ликвидаторское настроение… мы должны пойти навстречу, решительно и бесповоротно, требованиям Военного ведомства».
Антитроцкистская кампания тем не менее не теряла своего накала. Уже 31 января в войска был направлен циркуляр Политуправления РККА, в котором политическим органам предписывалось продолжать работу по искоренению и разоблачению троцкизма среди личного состава. Собственно говоря, эта работа не прекращалась до 1941 года.
Удаленных с ключевых постов видных троцкистов не репрессировали, упаси бог! Время еще не пришло. Их направляли на хозяйственную или дипломатическую работу.
Склянского, например, поставили председательствовать правлением треста «Моссукно», Антонова назначили полпредом в Чехо–Словакию, вождя червонного казачества Примакова ― военным советником в Китай.
Вытеснению из сознания военнослужащих имен Троцкого и его команды способствовала широкая пропаганда заслуг его преемника. Биография Михаила Васильевича Фрунзе (1885―1925), старого большевика (два смертных приговора, восемь лет каторги), военного самородка, прославившегося победами над Колчаком и Врангелем, в обязательном порядке стала изучаться в системе политической подготовки личного состава армии и флота. Его деятельность превозносилась в периодической печати, издавались его статьи и выступления. Фрунзе все чаще именовали одним из виднейших полководцев Гражданской войны, выдающимся практиком военного строительства. В выступлениях и публикациях Сталина и его сторонников настоятельно подчеркивалась несовместимость взглядов Троцкого и Фрунзе на основные мероприятия военной реформы.
Фрунзе мечтал создать новую теорию пролетарского военного искусства, Троцкий ехидно интересовался: а «может ли марксизм научить плести лапти?» Троцкий всего–то и предлагал, что создать программу обучения красноармейца, заняться решением бытовых вопросов в армии. Он считал, что в условиях царившей в стране разрухи при практически отсутствии нормального финансирования большего сделать просто нельзя. Фрунзе настаивал, что реформа необходима, но в первую очередь надо выработать единство взглядов по основным вопросам строительства армии и военного искусства. Он додумался до тривиальной, но слишком глубокоученой для красных первоконников мысли: оказывается, каждое приличное государство, пусть даже и советское, должно иметь военную доктрину, и посвятил этой проблеме теоретическую работу «Единая доктрина и Красная Армия».
Военной доктриной Фрунзе называл
«принятое в армии данного государства учение, устанавливающее характер строительства вооруженных сил, методы боевой подготовки войск, их вождение на основе господствующих в государстве взглядов на характер лежащих перед ним военных задач и способы их разрешения, вытекающие из классового существа государства и определяемые уровнем развития производительных сил страны».
Иными словами, сначала надо разобраться, к какой вой не мы будем готовиться,
«должны ли мы утвердиться на идее пассивной обороны страны, не ставя и не преследуя никаких активных задач, или же должны иметь в виду эти последние. От ответа на этот вопрос зависит «весь характер строительства наших вооруженных сил, характер и система подготовки одиночных бойцов и крупных войсковых соединений, военно–политическая пропаганда и вся вообще система воспитания страны».
Для Фрунзе, убежденного марксиста, ответ ясен. Он и мысли не допускал о мирном сосуществовании двух разных типов государств:
«Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть… Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда сложится благоприятная обстановка».
Если докопаться до первоисточника, то здесь Михаил Васильевич дословно цитирует резолюции Второго конгресса Коминтерна. Исходя из вышесказанного, политическая часть военной доктрины
