Ознакомительная версия.
Такая констатация давала возможность Ордину-Нащокину еще дальше заглянуть в будущее, оценить перспективы, к которым приведет соединение всех православных от Дуная и до России в рамках союзных государств. Это, по-видимому, должно было создать условия для последующего триумфа православия над католичеством. Такого прямого вывода в тексте записки нет, но в ней читается выражение надежды, что «нашеи вере противные католици не познают того обхождения около их», т. е. не поймут, к каким последствиям для них приведет такая политика. Только данный вывод может объяснить и появление в тексте записки слов, что «каталицкую веру и сами оне за пространства имеют быть, а не за спасение, и держать по начале своем», т. е. поляки не привязаны по-настоящему к своей вере, держатся ее скорее по традиции (ст. 14). Разумеется, следует учитывать, что эти доводы адресовались благочестивому монарху, убежденному в том, что Бог возложил на него историческую миссию объединения православных и их освобождения от иноверной власти. Представляется, однако, что они вполне соответствовали и взглядам самого А. Л. Ордина-Нащокина. Свое убеждение в приверженности «волохов» православию он, вероятно, вынес из своей поездки в Молдавию в середине 40-х гг. XVII в.
Изложенный в записке взгляд на будущие перспективы отношений между Россией и Речью Посполитой не исключал совсем иных подходов к решению проблем, возникавших в данной конкретной ситуации. Неслучайно в записке говорилось, что следует «ныне… того времени не испустить в нужное их безвременье» (ст. 15), т. е. использовать в своих интересах то неблагоприятное положение, в котором оказалась Речь Посполитая после неудачи похода на Левобережную Украину. Более конкретные советы содержатся в отписках, которые А. Л. Ордин-Нащокин посылал царю в апреле 1664 г. В одной из этих отписок, сообщая о тяжелом положении литовской армии после неудачного похода, он призывал «того бы над польским и литовским войском нужного времени не спустить»[138]. Получив от царя указ договариваться с комиссарами о «задержании войны», он доказывал, что этого делать не нужно. Напротив, следует направить И. А. Хованского с войском в Браславский и Вилькомирский поветы, и «литовские люди, увидя себе утесненье и учнуть к миру приходить скорее». Если против Хованского вышлют войска, им в тыл может ударить армия Я. К. Черкасского[139]. Таким образом, убеждение в необходимости мира и союза с Речью Посполитой совсем не исключало активных боевых действий, чтобы побудить Речь Посполитую к принятию нужных для русской стороны решений.
Хотя условия мира в целом в записке не обсуждались, всё же ряд вопросов двусторонних отношений в ней был затронут. Столь же большое место, как и основные сюжеты, занял в записке вопрос о судьбе «полона», оказавшегося на русской территории после удачных для Русского государства военных кампаний 1654–1655 гг. (ст. 7–9, 33)[140]. А. Л. Ордин-Нащокин указывал, что «во всех краех Великие России и в Сибири полону в службе много», «а в украинных местех без служивого доброго строю от хана крымского и от калмыков быть не мошно». В этой связи он полагал, что при заключении союза между государствами можно добиться того, чтобы весь этот «полон» остался в России, тем более что многие здесь «поженились и замуж вышли». В этих рассуждениях отразилось понимание нехватки в Русском государстве населения для освоения и защиты столь обширной территории, когда приток дополнительных людских ресурсов всегда был желанным и нужным.
Учитывая охарактеризованные выше обширные планы, связанные с укреплением позиций православия на огромных территориях на север от Дуная, не может вызвать никакого удивления утверждение автора записки, что заключение союза позволит предотвратить переход православного населения Речи Посполитой под давлением католических властей в унию и благочестие могло бы «ис пелену запустения на свет выти», тогда «разоренные святые места поправить мошно и милостивым наданьем оживить» (ст. 11–12). Очевидно, договор о мире и союзе, по мысли А. Л. Ордина-Нащокина, должен был дать Алексею Михайловичу возможность оказывать покровительство и помощь православным в Польско-Литовском государстве. Это, конечно, способствовало бы превращению России в ведущего партнера в проектируемом союзе.
Наконец, в записке был затронут вопрос о «обрании» Алексея Михайловича на польский трон. Договоренность об избрании Алексея Михайловича преемником короля Яна Казимира была достигнута на переговорах под Вильно в 1656 г. В 1658 г. соответствующее решение принял сейм, определив те условия, на которых Алексей Михайлович был бы признан «обраным» польским королем. Следовало решить, надо ли на мирных переговорах добиваться осуществления этой договоренности. А. Л. Ордин-Нащокин полагал, что вопрос для польско-литовской стороны продолжает оставаться актуальным: «поляки и ныне для мира и лутчего себе в рубежах одержания того обрания не отлагают». Смысл этого замечания станет понятным, если учесть, что условия, принятые сеймом в 1658 г., предусматривали возвращение Речи Посполитой всех земель, входивших в ее состав по Поляновскому миру. Автор записки полагал, что на такое соглашение идти не стоит: земли будут отданы, а избрание царя на польский трон никакой договор не гарантирует. Заключив нужный им мир, поляки постараются «того обрания противными статьями отбыть» (ст. 30). Как представляется, А. Л. Ордин-Нащокин не исключал возможность такого решения, но лишь после того, как союз между Россией и Речью Посполитой будет заключен и покажет свою эффективность. На это указывают читающиеся в записке слова: «мимо своего союзника безвестно иного государя не обирают» (ст. 32).
Огромное место в отношениях между Россией и Речью Посполитой занимал вопрос о судьбе Украины. Этой темы автор записки коснулся лишь в 33-й заключительной статье. Здесь читаем: «А о черкасех малороссийских, не учинив союзу во всякой помочи в тех обоих государствах, как их отступитца, и опричь всее Польши и Литвы те черкасы по прежнему совету с ханом и с шведом взочнут на Великую Россию злую войну»[141]. Эти высказывания уже исследователи XIX в. поняли как готовность политика отказаться от Украины ради заключения союза с Речью Посполитой. Так понял эти высказывания, как увидим далее, и царь Алексей Михайлович. Однако текст записки не дает основания для такого решительного вывода. Ни планы активной политики на юге, ни планы соединения воедино многих православных народов нельзя было бы осуществить, если бы Россия не имела никаких владений на Украине. Представляется, что речь здесь шла о необходимости «отступитца» от тех «черкас», которые жили на территории Правобережной Украины. Несомненно, однако, что в этом фрагменте записки, как и в некоторых других местах, отразилось представление А. Л. Ордина-Нащокина о казачестве как силе, исторически связанной с такими противниками Русского государства, как Крым и Швеция, способной начать против России «злую войну», чему может помешать союз с Речью Посполитой.
В записке был затронут один сюжет, не имевший прямого отношения к русской внешней политике, но важный для характеристики общественного сознания русских людей середины XVII в. 17-я ст. записки открывалась словами: «А что слышитца от некоторых людей, не захотят, де, того соединения… московские народы». Из этих слов ясно следует, что люди, знакомые со взглядами политика, говорили ему, что союза с Речью Посполитой не захочет русское общество. Этот аргумент А. Л. Ордин-Нащокин отмел утверждением, что «каково от великих людей объявление в народ учинитца, так и разсуждать учнут», а вопрос о союзе с Речью Посполитой будут решать, как сказано в следующей, 17-й статье записки, «царского величества ближние бояре и думные люди». Однако само появление такого аргумента и необходимость отвечать на него заслуживают внимания.
20 марта 1664 г. доверенное лицо царя подьячий Приказа тайных дел Ю. Никифоров повез ответ царя на записку А. Л. Ордина-Нащокина[142]. В научной литературе сложилось представление о негативном отношении царя к предложениям А. Л. Ордина-Нащокина. В подтверждение этого приводятся слова царя, что «собаке (т. е. иноверным, полякам. – Б. Ф.) не достойно есть и одного куска хлеба православного», что якобы говорит о намерениях царя продолжать войну, пока русская власть не установится на территории всей Украины[143]. Знакомство с письмом царя в целом показывает, что дело обстояло иначе. Слова о «хлебе» и «собаке» были произнесены царем в ходе его рассуждения по поводу слов о «черкасах» в 33-й статье записки. Текст статьи царь понял так, что его советник предлагает вообще отказаться от Украины. В этой связи царь отметил, что «о черкасском деле о здешне(и) стороне» на мирных переговорах не может быть и речи. Он напомнил, что на переговорах во Львове сам А. Л. Ордин-Нащокин не поднимал вопроса об уступке левобережной Украины, и поставил это ему в заслугу («и у нас, великого государя, твои извет про ту статью крепко памятен, и за то тебя милостиво похваляем»). Далее в письме царя читалось: «А собаке недостойно и одного уломка хлеба есть православного, толко то не от нас будет за грехи учинитца. А будет оба уломка хлеба достанутца собаке в вечность, ох! кто может в том ответ сотворить и какое оправдание примет от давшего святии и живыи хлеб собаке разве преисподняго ада и лютые муки»[144]. Перед нами мысли вслух благочестивого правителя, озабоченного тем, что Бог может призвать его к ответу за то, что он не смог освободить все православное население Украины от иноверной власти. Однако и из этих рассуждений видно, что царь находил себя вынужденным согласиться с тем, что половина «хлеба православного» – Правобережная Украина останется под властью Речи Посполитой.
Ознакомительная версия.
