10 мая 1940 года немцы начали наступление на северном фланге против Бельгии и Голландии, причем здесь были использованы десантные войска, которые захватили важнейшие опорные пункты оборонительной системы. Наступление на севере было лишь отвлекающим маневром, сковывающим силы противника, основной же удар наносился из района Ахена и реки Мозель, где сосредоточено было 45 немецких дивизий, в том числе 7 моторизованных и 3 танковые.
Как свидетельствует Гудериан, его 19–й армейский корпус, поднятый по тревоге 10 мая, перейдя границу, быстро продвигался по территории Бельгии, на второй день после коротких боев с французскими и бельгийскими войсками были захвачены позиции у Нешато, Бертри, Либрамон, Буйон. 12 мая, форсировав реку Семуа, войска Гудериана вышли к Северо—Французской низменности.
Противник повсеместно пытался оказывать сопротивление, но оно было вялым, и немцы брали одну позицию за другой. Вскоре танковые дивизии вермахта достигли французской границы.
Захват плацдарма на реке Маас прошел без больших потерь для германской стороны, французы же несли огромные потери в живой силе и технике. Гудериан не раз отмечал в своих мемуарах о том, что противник едва оказывал сопротивление. О событиях 13 и 14 мая он писал: «Я удивился, что французская дальнобойная артиллерия с «линии Мажино» так слабо и неэффективно обстреливала сосредоточение наших войск на исходных позициях. Впоследствии при посещении «линии Мажино» успех нашего наступления показался мне просто чудом».[13]
Прорвать позиции у Седана прямо с марша Гудериану не удалось; его 2–я танковая дивизия застряла в боях с французами на реке Семуа. Ждать, пока дивизия освободится и развернется в боевой порядок, значит потерять время. Пришлось идти на риск — наступать оставшимися двумя дивизиями. Это не понравилось командующему танковой группой войск Клейсту, в которую входил и 19–й моторизованный корпус. Произошло первое столкновение с Клейстом, но не последнее за годы войны. Объясняться все же потом пришлось.
Самолюбивый танкист Гудериан не доверял не менее самолюбивому кавалеристу Клейсту, хотя он и отличился при вторжении в Польшу, войска его корпуса захватили нефтедобывающий район под Львовом, затем, соединившись с войсками Гудериана, рассекли польскую армию пополам. Гудериан никак не мог понять, почему Гитлер назначил Клейста командовать танковой группой на Западном фронте, доверив ему столь ответственное поручение. Ведь до 1939 года Клейст никогда не командовал танковыми частями, вообще не был расположен к танковым войскам, предпочтение отдавал пехоте и коннице.
Военный историк Сэмюэл Митчем, пожалуй, ближе других подошел к ответу на этот вопрос: «…главнокомандование германских сухопутных сил еще с сомнением относилось к новому роду войск и к концепции молниеносной войны (блицкрига). Они чувствовали, что Клейст сможет удержать в руках своенравного Гудериана и не даст энтузиастам танковых войск поставить под угрозу успех операции своими опрометчивыми действиями; другими словами, осторожность Клейста должна послужить противовесом порывистости Гудериана».[14]
Субординация требовала выполнения служебной дисциплины, и Гудериан, проглотив горькую пилюлю, отправился выполнять приказ вышестоящего начальника.
К 17 мая значительная часть германских войск, прорвав укрепления у Седана и форсировав реку Маас, успешно продвигалась вперед. Гудериан со своим корпусом подошел к реке Сомме и начал захват нового плацдарма у небольшого городка Перонн. Темпы наступления его вполне устраивали: отдельные части проходили до 45–50 километров в сутки. Он только что вернулся из 10–й танковой дивизии в Буйон и отправился в штаб корпуса, разместившийся в гостинице «Панорама». На его рабочем столе уже лежали армейские сводки, принесенные начальником штаба полковником Нерингом. По заведенной привычке не откладывать дела генерал просмотрел их, затем подошел к окну, чтобы полюбоваться красивым видом долины реки Семуа. В это время налетела авиация противника, и началась бомбардировка города. Рядом с гостиницей разорвалось несколько бомб, взрывной волной выбило стекла кабинета, и Гудериан впервые почувствовал дыхание смерти. Пришлось срочно переводить штаб подальше на север, где бы он был не так уязвим для французских и бельгийских самолетов.
Разгром франко—бельгийских войск и английского экспедиционного корпуса, затем выход к Ла—Маншу сулил скорое окончание военной кампании. Но тут произошло неожиданное — поступило распоряжение приостановить наступление.
Удержать Гудериана было просто невозможно, он продолжал вести боевые действия. На этой почве произошло новое столкновение с Клейстом. Дело дошло до того, что Гудериан потребовал, чтобы его сняли с командования корпусом. Лишь вмешательство генерал—полковника Листа, командующего 12–й армией, позволило погасить конфликт. Лист убедил Гудериана, что идея остановить наступление исходит не от Клейста, а от самого Гитлера.
Гудериану разрешено было вести лишь «разведку боем», и он все дальше и дальше пробивался на север. 20 мая его войска вышли к Ла—Маншу. Через день пришел новый приказ продолжить наступление. Генерал, воспрянув духом, повернул войска на Дюнкерк, действуя в прибрежной полосе, он штурмом взял Булонь и блокировал старую морскую крепость Кале. Судьба английских экспедиционных войск, можно сказать, решена. Им предстояло капитулировать.
Однако Гитлер остановил наступление левого крыла армии на реке Аа, переправа через нее была категорически запрещена. Приказ гласил, что «Кале и Дюнкерк предоставляются авиации».
«Стоп—приказ» Гитлера от 24 мая 1940 года лишил, по образному выражению Гудериана, многих «дара речи». Он давал возможность 338–тысячному корпусу англичан, припертому к морю, спокойно эвакуироваться с европейского континента.
По—разному пытаются объяснить приказ Гитлера военные специалисты и политики. Одни считают, что фюрер хотел «умиротворить» англичан и заставить их заключить мир с Германией, другие сходятся на том, что немецкие войска нуждались в передышке, нужно было подтянуть тылы, чтобы обеспечить ударные танковые части горючим.
Если считать особым мнением мнение Гудериана по этому вопросу, то оно сводится к тому, «что Гитлер и прежде всего Геринг считали, что превосходства немецкой авиации вполне достаточно для воспрещения эвакуации английских войск морем. Гитлер заблуждался, и это заблуждение имело опасные последствия, ибо только пленение английской экспедиционной армии могло бы укрепить намерение Великобритании заключить мир с Гитлером или повысить шансы на успех возможной операции по высадке десанта в Англии».[15]
Военный разгром Франции был неизбежен. Германские войска безостановочно двигались к Парижу. По приказу Гитлера в конце мая была создана «танковая группа Гудериана» в составе двух моторизованных корпусов — 39–го и 41–го. Гудериан повернул свои войска у реки Эн на юг, прошел с боями до швейцарской границы.
14 июня немцы вступили в Париж, а через неделю Франция капитулировала. Старое правительство ушло в отставку, новое — возглавил престарелый маршал Петен.
Гитлер праздновал победу. Он прибыл во Францию, в Компьен. 11 ноября 1918 года французский маршал Фош, командовавший союзными войсками, принял капитуляцию кайзеровской Германии в Компьенском лесу в салон—вагоне специального поезда. Теперь фюрер, как писал американский историк Уильям Ширер, с чувством гнева, ненависти, злорадства и величайшего триумфа принимал капитуляцию Франции, словно этим актом создавая «тысячелетний рейх».
Часть германских войск, участвовавших в походе, осталась во Франции. Группа войск Гудериана была расформирована. Командующий вернулся в Берлин победителем. Ему было присвоено звание генерал—полковника. Отдохнув от ратных трудов, он продолжал укреплять бронетанковые силы рейха: «Мне поручили следить за формированием и боевой подготовкой нескольких танковых и моторизованных дивизий. Работы было у меня более чем достаточно. В редко выпадавшие часы досуга я ломал себе голову над проблемой дальнейшего продолжения войны, которая так или иначе, но должна же когда—нибудь кончиться».[16]
Военные люди мыслят категориями военными, иногда просчитывают ситуацию не хуже политиков и дипломатов. Вот только действовать всегда приходится по приказу.
Едва приняв 134–ю легкотанковую бригаду, Михаил Катуков получил приказ выступить на границу с Польшей. Сам себе задавал вопрос: почему все так делается спешно? Только в походе узнал суть самого приказа.
Одним словом, ему тоже пришлось принимать участие в уже упоминавшихся «освободительных» походах, о чем он позже писал довольно скупо. Писал так, как писали многие. Бригада выступила в поход, «чтобы взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии». О боях с польской армией — ни слова.
