Ленину же требовалась опора на массу, на народ, и если классовая теория эту массу разделяла, показывая невозможность союза, то Ленин готов был поступиться классовым подходом.
Наконец, теория перманентной революции провозглашала: «Диктатура пролетариата, поднявшегося к власти, в качестве вождя демократической революции, неизбежно, и притом очень скоро, ставит перед ним задачи, связанные с глубокими вторжениями в права буржуазной собственности. Демократическая революция непосредственно перерастает в социалистическую, становясь тем самым перманентной революцией»[45].
То есть, возникшая по итогам буржуазной революции пролетарская политическая надстройка, по Троцкому, просто в силу своей природы «неизбежно, и притом очень скоро» вторгалась в экономический базис, что и являлось началом социалистических преобразований. Ленин, напротив, в развитии своей теории допускал определенно долгий период существования капиталистических отношений при власти пролетариата и крестьянства. Переход к социализму, по Ленину, мыслился лишь по мере свершения мировой революции. Пока же пришедшие к власти социалисты должны были ждать развития международного движения и проходить обусловленный теорией капиталистический этап развития страны.
И в концепции Ленина, и в концепции Троцкого мировая социалистическая революция была центральным условием социалистического перехода. Только в этом случае прогрессивный пролетариат развитых стран смог бы прийти на помощь своим менее развитым российским товарищам и оказать поддержку как в классовой борьбе, так и в строительстве социалистической жизни.
Этот момент крайне важен для нас, и на нем следует акцентировать внимание. Социалистические преобразования в аграрной стране, только вступившей на индустриальный путь развития, по Марксу невозможны: отсутствует развитая промышленность, недостаточно управленческого и технического опыта, нет того «изобилия», к которому подходит развитый капитализм к концу своего существования.
Таким образом, принципиальнейшим и важнейшим условием перехода к социалистической революции в России объявлялась мировая социалистическая революция — в силу той помощи, которую перешедшие к социализму развитые страны могли оказать нашей стране.
В последние годы, начиная с перестройки, эта концепция была серьезно искажена и доведена чуть ли не до утверждений о намерениях Троцкого и Ленина «сжечь Россию в костре мировой революции», экспортировать революцию из России во весь остальной мир. Сами революционеры от таких трактовок своих идей впали бы в ступор. Ведь проблема состояла именно в неразвитости российского пролетариата. Что он мог бы «экспортировать» своим «старшим» товарищам в капиталистических странах Европы? Напротив, ему самому, согласно теории, требовалась помощь для налаживания нормальной жизни.
Ему оставалось, даже и придя к власти, лишь ждать, когда европейский пролетариат скинет свою буржуазию и поделится технологиями и управленческим опытом — для осуществления социалистических преобразований.
После Октябрьской революции много времени было потрачено в спорах о том, в какой форме такая помощь будет необходимой и достаточной. Ленин не конкретизировал этот вопрос, Троцкий настаивал на исключительной роли государственной поддержки — на помощь РСФСР должны были прийти западные страны уже после того, как победу в них одержит социалистическая революция, причем прийти на уровне государств и их социалистических правительств. Сталин полагал, что такая помощь может быть оказана западным пролетариатом и в рамках буржуазного строя — путем давления на собственные правительства в пользу страны Советов — стачками, забастовочным движением, политическими акциями.
Отсюда вырастали разные концепции строительства Советской России. Сталинский социализм в отдельно взятой стране отчасти вытекал из сталинской «мягкой» трактовки идеи мировой революции, но она же входила в непримиримое противоречие с «государственной» концепцией Троцкого. В этом смысле перманентная революция Троцкого являлась антитезой построению социализма в отдельно взятой стране. Вновь идеологический спор повторял разногласия западников и славянофилов. Должна ли Россия идти своим особым путем, или следовать за Западом в ожидании событий, которые определят ее судьбу?
5. Особый путь России в марксистской концепции
Завершая часть работы, посвященную эволюции идей, сыгравших ключевую роль в русской революции, отмечу лишь, что теория перерастания революции демократической (буржуазной) в революцию социалистическую, или ее аналог — теория перманентной революции, не являлись уникальными изобретениями Ленина или Троцкого. Задолго до событий 1905 года К. Маркс и Ф. Энгельс, анализируя революцию в Германии («Мартовская революция» 1848‑49 гг.) столкнулись со специфическими нюансами именно этой конкретной революции, которые не были учтены теоретическими обобщениями. Буржуазная революция в Германии происходила в новых условиях, которые не могли существовать ни в Англии XVII века, ни во Франции XVIII века. В стране уже существовала развитая промышленность, наблюдался быстрый рост пролетариата и его сознательности. Новые условия позволили Марксу и Энгельсу выступить со смелым предположением: в процессе революции пролетариат может завоевать такие позиции, что они послужат значительному сокращению разрыва между сменами формаций.
В «Манифесте Коммунистической партии» 1840 года они писали: «В Германии, поскольку буржуазия выступает революционно, коммунистическая партия борется вместе с ней против абсолютной монархии, феодальной земельной собственности и реакционного мещанства…
Но ни на минуту не перестает она вырабатывать у рабочих возможно более ясное сознание враждебной противоположности между буржуазией и пролетариатом, чтобы немецкие рабочие могли сейчас же использовать общественные и политические условия, которые должны принести с собой господство буржуазии, как оружие против нее же самой, чтобы, сейчас же после свержения реакционных классов в Германии, началась борьба против самой буржуазии.
На Германию коммунисты обращают главное свое внимание потому, что она находится накануне буржуазной революции, потому, что она совершит этот переворот при более прогрессивных условиях европейской цивилизации вообще, с гораздо более развитым пролетариатом…
Немецкая буржуазная революция, следовательно, может быть лишь непосредственным прологом пролетарской революции»[46].
После начала революции Маркс и Энгельс составили «Требования Коммунистической партии в Германии» — весьма своеобразный документ, в котором сочетались как общедемократические положения программы‑минимум буржуазной революции, так и совершенно коммунистические требования программы‑максимум. Среди них:
«Всеобщее вооружение народа…»
«Земельные владения государей и прочие феодальные имения, все рудники, шахты и т. д. обращаются в собственность государства. На этих землях земледелие ведется в интересах всего общества в крупном масштабе и при помощи самых современных научных способов».
«Вместо всех частных банков учреждается государственный банк, бумаги которого имеют узаконенный курс». И т. д.
Кроме конкретных пунктов «Требования…» содержали и пространные декларации: «Земельный собственник как таковой, не являющийся ни крестьянином, ни арендатором, не принимает никакого участия в производстве. Поэтому его потребление — это просто злоупотребление». Или «в интересах германского пролетариата, мелкой буржуазии и мелкого крестьянства — со всей энергией добиваться проведения в жизнь указанных выше мероприятий. Ибо только с их осуществлением миллионы, которые до сих пор эксплуатировались в Германии небольшим числом лиц и которых будут пытаться и впредь держать в угнетении, смогут добиться своих прав и той власти, какая подобает им как производителям всех богатств»[47].
Германская революция 1848‑49 гг. преподнесла Марксу и еще один сюрприз: буржуазия в новых условиях стремилась к соглашательству с феодальной аристократией — при явной революционности пролетариата. И в то время, как бои восставших рабочих с правительственными войсками еще продолжались, буржуазия, выбив себе необходимые преференции, предпочла пойти на соглашение с властями, чем и предопределила поражение революции.
Анализируя эти уроки в «Обращении к Союзу коммунистов» (1850 год) Маркс писал: «В то время как демократические мелкие буржуа хотят возможно быстрее закончить революцию, в лучшем случае с проведением вышеуказанных требований, наши интересы и наши задачи заключаются в том, чтобы сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциация пролетариев не только в одной стране, но и во всех господствующих странах мира не разовьется настолько, что конкуренция между пролетариями в этих странах прекратится и что, по крайней мере, решающие производительные силы будут сконцентрированы в руках пролетариев»[48].
