Царевна Софья Романова с Василием Голицыным правили уже семь лет – с 1682 по 1689 год. Недоброжелателей у них хватало, да и клан Нарышкиных не дремал – «законный, второй» царь Петр-то подрастал. То в сани к Голицыну прыгал наемный убийца, и слугам Василия с трудом его удалось скрутить. То у ворот его дома находили гроб, а в том гробу записка, что если новый Крымский поход будет таким же безуспешным, то этот гроб ждет Голицына. То однажды поймали некоего Ивана Бунакова, который «вынимал» след у Голицына, то есть вырезал его след на земле ножом. Так делали колдуны, что «испортить» обладателя следа. Под пытками Бунаков врал, что он-де сделал это по болезни: «и прежде бывало, что де ухватит меня болезнь, там землю и беру». Странная болезнь…
Однако больше всех правлению их обоих навредила сама Софья. Во время второго Крымского похода она нашла себе нового фаворита-любовника Федора Шакловитого. Шакловитый был ближайшим сподвижником Голицына, можно сказать его другом. Вместе с Голицыным они являлись ближайшими советниками Софьи по всем важнейшим вопросам управления государством. После казни Хованского именно его Софья назначила главой Стрелецкого приказа – военного ведомства, так сказать. Высокий, стройный, с выразительными чертами лица, он отличался той энергетической красотой, которая так нравится женщинам. Он сумел завоевать сердце Софьи и залезть к ней в постель. В то же время Федор был полнейшим ничтожеством, по замечанию современников.
Причем Софья сделала это неожиданно, внезапно – еще в мае 1689 года, во время второго Крымского похода она писала Голицыну выше цитированное письмо, в котором были слова «как увижу тебя в объятиях своих», а уже в июле ее любовником стал Шакловитый.
Сказать, что для Голицына эта новость была шоком, – это значит ничего не сказать. Он был унижен, раздавлен и морально потрясен. Василий страдал и терзался. Он все задавал и задавал себе вопросы – почему она так с ним жестоко и бессердечно поступила? Но ответа на них не находил. За эти годы Василий успел искренне полюбить Софью и привязаться к ней. Жена давно умерла. Если в первое время это была плотская любовь, желание обладать понравившейся ему женщиной, то потом эта любовь переросла в дружбу: дружбу, освященную великим чувством. Чувством великой, неземной ЛЮБВИ. С Софьей Василий был счастлив. Счастлив от сознания того, что она была рядом, был счастлив ловить ее взгляды, счастлив от интимной близости с ней, наконец. Голицын был всеобъемлюще счастлив! А когда человек влюблен – у него все получается: и государственные дела, и военные, и дипломатические. Да и вообще любые.
Предательство, казалось бы, верной ему возлюбленной сломило его дух. Он пребывал в растерянности и искренне не понимал, что случилось. Как она могла так поступить? ЕГО Софья в объятиях другого! Да и кого – ближайшего друга! Голицын этого пережить не мог. Его душа плакала кровавыми слезами.
А что же сама Софья? Чем она думала, предавая своего единственного друга? Явно не «мужеским умом», а женским. Ведь кругом были враги, завистники и недоброжелатели! Ох как трудно понять поступки женщин! Порой они совершают такие необъяснимые поступки, что просто оторопь берет от нелогичности и непоследовательности их действий. Бывает, что горячо любимые женщины вдруг, без всякой видимой причины бросаются на шею совершенно неизвестному им мужчине. Бывает и такое! Поменять старого друга, которого она знала как облупленного (я не сомневаюсь, что Голицын был с ней предельно искренен), неизвестно на кого! На красивого хлыща, который и в подметки Василию не годился! Может, он понравился ей в сексуальном плане? Очень даже может быть, ведь все интимные подробности своей жизни с Голицыным она уже познала. А теперь ей захотелось чего-то новенького, неизведанного. Как он будет ухаживать за ней? Какие знаки внимания оказывать ей? Каким он будет в постели и на что способен – наверняка Софья с замиранием сердца задавала себе эти вопросы. То, что она действовала спонтанно, необдуманно не вызывает никаких сомнений. Это с ее стороны была безнравственная авантюра. Или она уверовала в свою всесильность, как в будущем Екатерина II, которая меняла своих любовников как перчатки? Или она изначально использовала Василия для удовлетворения своих политических амбиций? А после боярского возмущения «неудачными» Крымскими походами Голицына легко отвернулась от него и назначила своим новым фаворитом Шакловитого? Не знаем, не знаем… Якобы потом, после Федора Шакловитого, она вступила в интимную связь с еще одним своим приближенным, монахом и священником Сильвестром Медведевым. Скорее всего, это все выдумки петровского времени, чтобы опорочить Софью в глазах общества. Да и времени на это у нее уже не было. События развивались стремительно.
Последствия этого поступка Софьи были роковыми. Когда Голицын и Софья были вместе – они были непобедимы. Но теперь все поменялось. Раздавленный горем Василий отошел в сторону. В силу своей порядочности он не стал, скажем, драться с Шакловитым на дуэли или устраивать скандалы Софье, пытаться вернуть ее. Ведь это был ЕЕ выбор! А выбор обожаемой им женщины он в силу своего рыцарского поведения не мог не уважать, если даже он был трижды неправильный и абсурдный. Опять Василию навредила его порядочность! Если бы он лишил соперника жизни, поколотил Софью за ее неверность, этим бы дело и кончилось. Погоревала бы царевна конечно, но быстро бы и успокоилась, взялась за ум. Однако Василий переступить через себя не мог – он был слишком деликатным, чтобы поднимать руку на женщину, и слишком честным, для того чтобы сыпануть яду Шакловитому. Честность и порядочность Василия Голицына и на этот раз сыграли с ним злую шутку, да и с Софьей тоже. Можно сказать, она пострадала из-за того, что Голицын не проявил твердости с ней, не совершил подлости и гадости в отношении Федора. В то же время и у Софьи путей отступления не было. Она, конечно, потом осознала, что совершила неверный поступок, но в силу своего гордого, самолюбивого характера признаться в этом не могла. Никому и никогда. За что и поплатилась.
А Федор Шакловитый, почувствовав себя на коне – как же, ведь он стал любовником самой правительницы России Софьи Романовой (!), развил бурную деятельность. И стал готовиться к ее коронации! Ни больше ни меньше! И это несмотря на то, что два законных царя, Иван и Петр, уже были! Не хватало только третьего царя или царицы, если быть точным. Тогда династическая коллизия совсем бы запуталась. Он заказал гравюру, на которой Софья была изображена в шапке Мономаха со скипетром и державой в руках, официально титуловал ее в дипломатических бумагах «благоверной царицей Софьей», в обход Посольского приказа, кстати. Заметим, что царевна замыслам своего нового любовника нисколько не противилась. Почему? Не могла же она не осознавать опасности такого положения? Или она всецело доверилась Шакловитому, попав под его влияние? Мы не знаем. Женскую логику вообще трудно понять…
Кроме этого недалекий Федор стал подстрекать стрельцов (напомним, что Шакловитый был главой Стрелецкого приказа) к бунту против клана Нарышкиных и убийству Петра.
Рано или поздно, неуравновешенное положение в России с царями должно было качнуться в ту или иную сторону. Толчком к этому послужила женитьба Петра на Евдокии Лопухиной, а женатый человек в то время уже считался совершеннолетним. Как мы помним, Софью назначили правительницей не до совершеннолетия одного из царей – «первого» Ивана или «второго» Петра, а так сказать пожизненно. Но совершеннолетие одного из царей давало все же шанс на занятие престола. Однако еще и в 1684 году «первый» царь Иван женился на Прасковье Салтыковой, что тоже доказывало его совершеннолетие, и ничего не произошло. Почему? Потому что, во-первых, Иван был из рода Милославских, как и сама Софья, а во-вторых, Ивана-то и за царя не почитали, так как он был «головой скорбный». Теперь главным претендентом на трон стал Петр. Что же случилось и как это произошло?
А вот как. Сначала в августе 1689 года в Кремле поймали трех человек с ножами. Под пытками они сознались, что их подослала «медведиха» (Наталья Нарышкина, мать Петра) с целью зарезать Софью. Шакловитый тут же обвинил Нарышкиных в намерении убить Софью; чем не повод для бунта? Нарышкины, конечно, все отрицали.
Потом дело замяли, а безвестные бродяги, разгуливавшие по Кремлю с ножами, странным образом бесследно исчезли. Не исключено, что их тайно подослал сам Шакловитый, использовав их «втемную». Судя по всему, Шакловитый пытался таким образом «сварганить дело» против Нарышкиных, но, когда к ним не потянулась однозначная ниточка, отказался от этой затеи. Ничтожество Федора проявилось и в этом – он не смог даже использовать такой «очевидный» факт, как «намерение» убить Софью.
Затем последовала акция клана Нарышкиных. Через несколько дней после задержания «убийц» Софьи ночью в Преображенское, где тогда жил Петр, прибежал некий человек с криком, что, мол, где-то в кустах сидят вооруженные люди, которые хотят «извести» Петра.
