Оскар Йегер - Всемирная история. Том 3. Новая история

Папа Адриан VI. Гравюра работы Даниила Гопфера

Соответственно тому и даны были им надлежащие указания его легату Кьерегати, отправленному на сейм, созванный в Нюренберге в 1522 году. Однако легат нашел положение дел неблагоприятным для выполнения данных ему инструкций. Правительство Германской империи не нашло возможности привести Вормсский эдикт в исполнение и вынесло на сейм жалобу, в которой было 100 пунктов различных обвинений от лица германской нации против римской курии; разбор всего религиозного вопроса был передан комиссии, в которой влиятельнейшим членом был Иоганн Шварценберг, гофмейстер епископа Богемского, решительный сторонник нового евангелического учения. Таким образом проект ответа легату, который предстояло выработать комиссии, составлен был в совершенно оппозиционном смысле. Обещания преобразований в строе церковном, последовавшие со стороны папы, были приняты к сведению, но в то же время положительно было указано на невыполнимость Вормсского эдикта, при этом папе напоминали о конкордатах его с германской нацией, требовали созыва собора, как с его стороны, так и со стороны императора, и притом по возможности в скором времени, в удобном месте и с тем, чтобы на нем могли присутствовать и миряне, которые пользовались бы правом голоса. А тем временем, и это требование было важнейшим, проповедь должна была основываться только на Евангелии и общепризнанных книгах Святого Писания. Горячие споры поднялись на сейме из-за этого последнего пункта, ибо все прочее вполне соответствовало общему настроению и встречало возражение только со стороны духовных лиц. Приверженцы церковной старины находили, что такое указание для проповедников слишком неопределенно, и предполагали дальнейшею нормою для них творения четырех великих учителей Церкви: Иеронима, Августина, Амвросия и Григория. Но и у противной стороны были свои доводы наготове: разве, мол, Святой Павел менее определенен и менее назидателен, чем Григорий? Река не может быть в течении своем светлее, нежели у источника... И в конце концов, пришли к результату, который более склонялся на сторону заключения комиссии: «Одно только Евангелие, в изложении утвержденном и признанном Церковью», впредь до разрешения вопроса на соборе, должно было служить богословам-проповедникам нормой.

В сущности, это решение, принятое рейхстагом и опубликованное во всеобщее сведение в качестве императорского эдикта, узаконило то новое учение, которое было осуждено Вормсским эдиктом, и потому оно стало распространяться с поразительной быстротой. В особенности быстро распространялось оно во владениях августинского ордена[4], так как виновником движения был августинец. Точно так же на сторону нового учения перешли многие из францисканцев, которые еще исстари (как было о том упомянуто) имели некоторую наклонность к оппозиции.

Из других орденов монашеских также произошли многие знаменитые вожди Реформации. Многие монахи из «нищенствующих» орденов покинули монашескую рясу, иные из бывших монахов и переженились, и Лютера склоняли к тому же. Хотя он и отвергал безбрачие, как весьма вредное и неестественное состояние человека, однако же еще несколько лет сряду вел прежний монашеский образ жизни. Новое учение проповедовалось повсеместно, в церквях и под открытым небом, и на Севере Германии – в Шлезвиге, и на Юге – в Цюрихе, где тамошний священник Гульдрих Цвингли стал реформатором на том же основании, на каком и Лютер. Где не было духовенства или оно отказывалось стать во главе движения, там миряне заступали их места; но и из числа высших представителей духовенства некоторые склонились на сторону нового учения (напр., епископы: Базельский, Мерзебургский, Аугсбургский), и один из них, Поленц фон Замланд, открыто объявил себя сторонником Лютера. Наряду с религиозным чувством сильно возбуждено было и национальное, и, с этой стороны, уже в течение нескольких лет подряд хорошим дополнением деятельности Лютера служили сочинения Ульриха фон Гуттена, горячего патриота, весьма далекого от всяких политических соображений.

Ульрих фон Гуттен.

Рисунок, приписываемый к работам Альбрехта Дюрера.

Ульрих фон Гуттен родился в 1488 году в старом рыцарском замке Штекельберг, был с детства предназначен отцом к духовному званию и передан на воспитание в школу Фульдской обители. Оттуда он бежал несколько лет спустя и долгое время вел жизнь скитальческую, вращаясь в кружке гуманистов и поэтов. Мы видим его то в Кёльне, то в Эрфурте, то в Грейфсвальде, то в Вене и других местах; потом даже в Италии, где нужда заставила его поступить и в военную службу. Одно время был он на службе у юного курфюрста архиепископа Альбрехта Майнцского; затем проявил себя необычайно энергичным и деятельным в борьбе против герцога Ульриха Виртембергского, который самым бессовестным и предательским образом убил в лесу во время пути своего конюшего, Ганса фон Гуттена, который приходился Ульриху фон Гуттену родственником. Ульрих явился красноречивым защитником чести своего дома и в целом ряде брошюр выступил горячим обвинителем высокопоставленного убийцы. Он принимал выдающееся участие и в Рейхлиновском споре, который был общим делом для всех гуманистов и поэтов, а также и в «Письма темных людей» внес свою сатирическую лепту. Затем его сатира стала все более проявлять направление оппозиционное по отношению к римской курии.

Убийство Ганса фон Гуттена Ульрихом Виртембергским.

Раскрашенная гравюра на дереве, относящаяся, вероятно, к сочиненной Ульрихом фон Гуттеном печатной жалобе на герцога.

К первым начинаниям Лютера он отнесся сначала весьма легкомысленно, как к простому догматическому спору между монахами, но затем посте пенно дошел до понимания важности и серьезности затеянной Лютером борьбы и сам выступил с весьма решительной полемической брошюрой (Trias Romana, 1520 г.), которая навлекла на него преследования со стороны папы. При этом он искал уже сближения с Лютером и оказал ему несомненную услугу тем, что склонил на его сторону влиятельнейшего из представите лей современного германского рыцарства Франца фон Зикингена, в крепком замке которого и нашел себе надежное убежище. Отсюда, пользуясь тесными дружескими связями с этим дальновидным и мужественным воином, которого все опасались, Ульрих фон Гуттен стал выпускать одно произведение за другим, и уже не на латинском, а на немецком языке.

Эти сочинения действовали в ту пору точно так же, как теперь действуют на публику ловкие оппозиционные газеты, и весьма значительно способствовали тому, чтобы обострить общее настроение нации против Рима и запугать противников нового учения. Но, конечно, по глубине и силе своего внутреннего содержания сочинения Лютера, одновременно с ним появившиеся, превосходили их настолько же, насколько и сам Лютер, почерпавший силу из гораздо более глубокого источника, превосходил Ульриха фон Гуттена своей величавой фигурой.

Надо заметить, что Лютер вообще остерегался слишком тесного сближения с рыцарями и продолжал действовать, главным образом, опираясь на силу слова. Мимоходом нельзя не упомянуть о той полемике, которую он вел около этого времени с одним из коронованных папистов, Генрихом VIII, королем английским, с одной стороны, и с другой стороны, с Эразмом Роттердамским, стоявшим во главе умеренной оппозиции и напавшим на Лютера лишь из желания отличиться перед предержащей властью. Первый из противников Лютера (с ним в дальнейшем изложении мы еще успеем ближе ознакомиться), издавая свой ученый богословский трактат, направленный против Лютера, удовлетворял только личное тщеславие. В этом трактате он защищал церковно-догматическое учение о таинствах, об отпущении грехов и о главенстве папы, за что и удостоен был от Льва X титулом «защитника веры», который сохранился и за всеми его преемниками. На высокопарные нападки венценосного писателя Лютер отвечал с невероятной грубостью, какую можно понять и отчасти даже извинить только тем, что он видел в Генрихе VIII очень дурного человека. Что касается полемики с Эразмом, то она вращалась около труднейшей и одной из самых неразрешимых задач человеческого мышления, – вопроса о соотношении между свободной волей человека и божества. Одним из поводов к полемике было то, что Эразм, один из образованнейших людей своего времени (как совершенно верно его называли), не без досады должен был видеть, как все интересы науки были забыты и отодвинуты на задний план со временной полемической литературой; недаром жаловался он на то, что никто ничего не хочет покупать, никто ничего не хочет читать, кроме сочинений «за» и «против» Лютера. Но такое положение могло быть только временным. И сам Лютер отлично сознавал, что начатое им дело нельзя было вести успешно, не подняв уровень сильно заброшенного народного образования. В этих именно видах он и выпустил в свет в 1524 году «Послание ко всем бургомистрам и членам городских советов в немецкой земле», в котором настаивает на учреждении новых школ и на улучшении уже существующих. В другом своем сочинении, не менее важном, он обращается к германскому дворянству и указывает на необходимость классического образования, на пользу и важность изучения языческих ораторов и поэтов. Эти взгляды его особенно усердно поддерживал Меланхтон, ученость которого Лютер очень ценил, вполне признавая его превосходство во всех научных вопросах.