3. Северная держава
/35/ В обзорных трудах по истории эпоха шведского великодержавия часто упоминается как период между двумя мирными договорами – Столбовским (1617) и Ништадтским (1721). В результате заключения Столбовского мира Россия была оттеснена от Балтики. Швеции это дало определенную стабильность в плане безопасности, а также в экономике, но такие преимущества, как власть и влияние на политику европейских держав, стали ощутимы лишь во второй половине XVII в. Спорен также вопрос, проявлялось ли это влияние после 1700 г., когда Швеция была втянута в длительную, разрушительную войну на многих фронтах. В 1721 г. владычеству Швеции на Балтике пришел конец, и Россия стала господствующей державой в Северной Европе.
Вне зависимости от более широкого или узкого датирования эпохи примечательным представляется то, что страна с таким незначительным населением и невыгодным географическим расположением смогла достичь столь большого влияния на европейской арене. Ранее упоминалось два обстоятельства, создававших противодействие негативным факторам: эффективность централизованного управления и армии, а также роль Балтийского моря как внутреннего моря Швеции. Чтобы создать статус внутреннего моря, требовалась экспансионистская завоевательная политика, которая шаг за шагом обеспечила бы Швеции контроль над всеми стратегически и экономически важными путями и гаванями вокруг Балтики. Для удачного осуществления такого военного трюка нужно было еще одно обстоятельство – достаточная слабость и разобщенность соседних государств. /36/
/36/ В начале XVII столетия в стокгольмском королевском дворце не было готового плана подобных действий. Тогдашние монархи принимали самовластные решения, что постоянно вызывало непредсказуемые цепные реакции. Так было и в случае войны, которую Карл XI вел в первые годы XVII столетия на Балтике. Эта война являлась отражением борьбы за престолонаследие в Швеции. Ее целью было помешать Польше получить контроль над Северной Балтикой и российской экспортной торговлей. Поляки заключили союз с русскими, но, к радости Карла XI, Россия тут же была ввергнута в разрушительные внутренние раздоры по поводу престолонаследия, из-за чего ее роль в политике крупных держав XVII в. свелась к чисто маргинальной. Шведская корона поспешила воспользоваться ситуацией. Весной 1610 г. российско-польское сопротивление было ослаблено до такой степени, что шведское войско смогло войти в столицу России Москву.[7] Опьяненные победой шведы зашли так далеко, что даже вынашивали план посадить своего кронпринца (впоследствии король Густав II Адольф) на российский престол.
Несмотря на то, что эти воздушные замки вскоре рухнули, шведская армия продолжала держать Россию в тисках. В итоге по Столбовскому миру 1617 г. все Приладожье, а также Ингерманландия с Нотебургом (Орешек) и Невой отошли к Швеции и стали ее провинциями. Тем самым восточная граница королевства сместилась из тех районов Финляндии, которые принадлежали Швеции с XIII в. Это сильно изменило положение вещей в Финляндии. Во-первых, Выборг с прилежащей возвышенностью Саволакс потерял значение приграничного форпоста. Вместо военной функции Выборгу теперь была отведена роль культурного, административного и экономического центра всего восточного побережья Финского залива, а также недавно завоеванных восточных провинций. Одним из новых приграничных оборонительных сооружений стала крепость Ниеншанц, возведенная в 1611 г. в дельте Невы. В 1642 г. Ниеншанц получил право на ведение морской торговли с иностранными державами и учреждение таможни (stapelrättigheter). Планировалось, что он станет центром восточной тор- /37/ говли. Так и произошло – но уже под эгидой России, после основания в 1703 г. Санкт-Петербурга.
Другим следствием перемещения восточной границы за Финский залив была потеря Финляндией роли важнейшего развивающегося региона шведского государства. В результате победоносных завоевательных войн в Прибалтике, Германии и Южной Швеции центр тяжести королевства медленно, но верно передвинулся к югу, в направлении более густонаселенных и плодородных частей Европы, которые могли дать королю и дворянской элите больше доходов, чем Финляндия. Если в конце XVI в. население Финляндии составляло почти треть всего населения королевства, то уже сто лет спустя эта доля едва превышала 10 % – с учетом балтийских провинций. Поскольку Финляндия, в отличие от Прибалтийских провинций, давно являлась неотъемлемой административной и культурной частью Швеции (дословно Финляндию называли «восточной половиной королевства»), страна вплоть до отделения от королевства в 1809 г. сохраняла свой официальный ранг и статус, который был выше, чем у провинций.
Никакой альтернативы экспансионистской и военной политике у Швеции, в сущности, не было. Оборонительная политическая линия потребовала бы значительно больших затрат на фортификационные сооружения и на внутреннее финансирование, чем активные боевые действия: шведские войска в XVII в. кормились в большой степени за счет завоеваний, а также за счет экономической поддержки стран-союзниц, главной из которых была Франция. Нападение считалось лучшей защитой. Однако поддержание сил в постоянной боеготовности стало, в конце концов, изнурительным для Швеции, особенно с учетом того, что соседние государства неоднократно начинали войну на двух фронтах против шведского владычества на Балтике.
Проще говоря, завоевательные войны 1617– 1648 гг. имели вид движения вокруг Балтийского моря – из России в Прибалтику, а затем оттуда в Польшу и в Германию. После того как Швеция и Франция вышли победительницами из Тридцатилетней войны, обеспечив себе по Вестфальскому миру 1648 г. сильные позиции в большой политике, военная экспансия Швеции стала направляться, прежде всего, на Данию. Соперничество между Швецией и Данией зародилось еще в эпоху Кальмарской унии и продолжалось с различной интенсивностью до 1814 г. Во второй половине XVII в. эти страны-соседи необыкновенно часто вздорили друг /38/ с другом. В итоге всех кровавых военных операций вокруг Балтики шведское государство к 1679 г. достигло размеров, остававшихся неизменными вплоть до Северной войны (1700–1721).
Шведские историки постоянно выпускают массовыми тиражами объемистые книги о войнах и королях эпохи великодержавия. Неудивительно, что Тридцатилетняя война почти всегда находится в центре внимания этих авторов. В результате войны в административном и культурном развитии Швеции произошел резкий поворот. Однако Густав II Адольф встал в этом конфликте на сторону протестантского фронта, выступавшего против римско-католических сил Германии, вовсе не по религиозным соображениям, а по военным. С самого начала войны (1618) католические силы медленно продвигались на север и в конце 20-х годов XVII в. стали угрожать, в частности, северогерманскому портовому городу Штральзунду. Будучи важным торговым партнером Швеции, Штральзунд попросил ее о фланговой поддержке. Шведский монарх увидел в этом шанс укрепить свою власть в Северной Германии. В 1630 г. он высадился в Германии с сорокатысячным войском.
Долгосрочное финансирование столь многочисленной армии было возможно лишь посредством крупных субсидий. Благодаря решающим победам, одержанным в начале войны, Франция и Голландия смогли оказать шведской армии экономическую помощь. В 1634 г., когда шведские войска достигли максимальной численности (150 тыс. человек), они состояли, прежде всего, из центральноевропейских наемных формирований, а также из шведско-финских призывников. Все же секрет военных успехов Густава II Адольфа крылся в тактических новшествах и в усердном изучении королем ратного дела, Суть его реформ заключалась в улучшении маневренности войск, а также в синхронизации действий различных родов войск.
Атака обычно начиналась ураганным огнем мушкетов и артиллерии. Сразу же после этого в бой вступала кавалерия с саблями наголо. Когда противник отступал, проворно выкатывалась артиллерия на гужевой тяге, и вновь открывался ураганный огонь. Лобовые кавалерийские атаки были на редкость подходящим видом операций для финских солдат, отличавшихся хорошей физической подготовкой и боевым духом, но при этом не имевших длительной военной выучки. В Финляндии призыв осуществлялся на добровольной основе. Это означало, что крестьянское хозяйство получало ежегодную налоговую льготу в 30 риксдалеров, если оно снаря- /39/ жало всадника для королевской армии и держало его в боеготовности. Боевой клич финской кавалерии «Hakkaa päälle» («Бей!») породил прозвище всадников – «хаккапелиты», – которое со временем сделалось синонимом финского боевого духа как такового.
