Нет, не все русские воины сдались. Ростовский витязь Александр Попович и с ним семьдесят храбров продолжали сражаться и погибли все до единого.
Мстислав Удалой с уцелевшей частью своего войска на ладьях переправился через Днепр, а оставшиеся ладьи велел сжечь.
Заканчивал летописец исполненный печали рассказ о битве на Калке такими словами:
«Войска же, остаток десятый (десятая часть) прииде каждо во своа (к себе домой)».
Рати Субудая и Джебе преследовали русичей до Днепра, потом повернули обратно.
Отчего же были побеждены русичи в той битве?
Субудай и Джебе славились как искусные полководцы. Когда в начале боя они приказали своим туменам отступать, русичи не поняли, что их заманивают в ловушку, чтобы потом наброситься на них справа и слева.
Виновны были и половцы, внезапно сбежавшие в разгар сражения.
Но главная вина легла на князей. Даже в тот час грозной опасности пребывали они «в нелюбии» один к другому, не оставили своих прежних обид, не сплотились в одну рать под началом одного князя. Не захотел Мстислав киевский уступать первенство умелому в бою Мстиславу Удалому. Бились их полки порознь, и потому были побеждены…
Не догадывался тогда на Руси никто, что приходили враги на разведку. Как пришли внезапно, так и скрылись неведомо куда. Через купцов и странников ходили по Руси слухи, будто где-то далеко на востоке покоряют они разные страны[9]. Потом в 1227 году весть приползла, что помер верховный их властитель — Чингисхан. Ну, значит, нечего ждать нового нашествия.
Шли годы. Русские князья словно забыли уроки злосчастной битвы. То там, то здесь вновь вспыхивали между ними раздоры. Владимирский князь шел на черниговского, на Смоленской и на Галицкой земле загорались усобицы.
Князья словно забыли о поражении. А в народе русском о той битве запомнили крепко. Но не о князьях, неудачливых и строптивых, пошла по Руси молва. На посиделках — в городских посадах и по селам — старики сказывали о подвигах древних богатырей и присоединили к ним новое имя.
То был витязь бесстрашный, предводитель храбров — Александр Попович, кто не пожелал сдаться врагам, а продолжал биться отважно и погиб вместе со своими воинами с мечом в руках.
Слава о нем разнеслась по всей Руси. Сказители следующих поколений переиначивали его имя по-своему, называли Алешей Поповичем; подвиги других безымянных воинов отдавались ему, слагались о нем былины совсем иного лада. И теперь, семь веков спустя, славное имя его всем известно[10].
а похороны Чингисхана собрались его сыновья и внуки. На великом курултае — совете — верховным правителем был избран его сын Угедей. По завещанию Чингисхана другому его сыну — Джучи — достались обширные земли к северу от Гирканского (Каспийского) моря, к западу от великой реки Итиль (Волги). Джучи умер внезапно, и тогда часть его улуса перешла во владение его сына Бату-хана[11].
Мало показалось Бату-хану степей, безводных и безлюдных. Сказал он:
— Пойду вперед, докуда доскачут копыта монгольских коней.
В 1236 году повел он свои тумены на земли булгар, живших по Волге[12], взял их главный город, другие города, уничтожил половину населения, затем покорил племена мордовские. Булгарских и мордовских девушек его воины брали себе в жены. Так кровь монголов продолжала смешиваться с кровью подвластных им народов.
Далее Бату-хан не пошел, остановил свои тумены. На Руси поняли: с новыми силами враги собираются. Подобралась беда неминучая, страшная к родным пределам, подошли рати несметные…
Ближе всех к земле булгар лежало княжество Рязанское. Город Рязань стоял на высоком и крутом берегу Оки и с речной стороны был неприступен, а с трех других сторон окружали его стены дубовые, с башнями, с воротами, но они обветшали. Начали рязанцы их спешно чинить, укреплять, готовились к обороне. Был их город богат, жители его занимались разными ремеслами, торговали. Теперь, видно, придется им за оружие браться…
Наступил 1237 год. Все лето переправлялись силы Бату-хана через Волгу и остановились на реке Воронеж. Там до поздней осени пасли они коней на тучных лугах речной поймы…
Летописцы писали о той кровавой године кратко. Но нашелся некий безвестный рязанец. Лет через двадцать — тридцать, еще живы были немногие уцелевшие свидетели, и они ему поведали, что видели, что пережили. Создал он сочинение, называемое «Повесть о разорении Рязани Батыем».
Начинается рассказ, как явились в Рязань послы Бату-хана. Диву давались жители города, что старшим послом была женщина. Она потребовала откуп — десятую долю со всех доходов: с урожая, с торговли, с ремесла, с охоты — со всех жителей, от князя и до пашенного человека.
Великий князь рязанский Юрий Ингваревич дать откуп отказался и послал просить помощи у соседа и тезки — великого князя владимирского и суздальского Юрия Всеволодовича.
В давнем нелюбии жили оба князя. И Юрий владимирский подумал про себя: «Меж Рязанью и Владимиром раскинулись леса дремучие, болота топкие, и прямой дороги тут нет. Врагам к нам не добраться. Ну а коли побьют да пожгут они соседей — видно, такова их судьба». Юрий владимирский и сам в поход не пошел, и подмоги не послал.
У Юрия рязанского оставалась последняя надежда: откупиться от непрошеных пришельцев. Сказал сочинитель повести:
«И посла сына своего князя Федора… к безбожному царю Батыю з дары и молении великиими, чтобы не воевал Резанския земли».
Федор прибыл в стан врагов. Бату-хан дары принял, но какой-то предатель шепнул ему, что у Федора жена Евпраксия «лепотою-телом красна бе зело». И Бату-хан сказал Федору:
«Дай мне, княже, видети жены твоей красоту».
Федор отвечал: «Аще нас приодолееши, то и женами нашими владети начнеши».
Бату-хану такой ответ показался дерзким, и он повелел Федора и всех с ним прибывших убить.
Страшная весть долетела до жены погибшего. Вместе с сыном-младенцем она укрылась в монастыре Николы Заразского[13]. Когда же враги приблизились, она взяла мальчика на руки, поднялась на башню и вместе с ним бросилась вниз; они разбились до смерти…
Ничего другого рязанцам не оставалось, как обнажить мечи. Князь Юрий Ингваревич повел свои полки к рубежам земли Рязанской, навстречу туменам Бату-хана. Встретились обе рати, но силы были слишком неравны.
Взятие монголо-татарами русского города. Лицевой летописный свод XVI века.
Однако победа досталась врагам дорогой ценой. Рязанцы «начаша битися крепко и мужественно, и бысть сеча зла и ужасна… Мнози бо силнии полки падоша Батыеви… И воеводы крепкыа, и воинство удалцы и резвецы резанския вси равно умроша и едину чашу смертную пиша. Ни един от них возвратися вспять: вси вкупе мертвии лежаща».
Далее сочинитель писал:
«И начата воевати Резанскую землю, и веля бити, и сечи, и жещи без милости (бить, сечь и жечь без пощады)».
Топтали завоеватели озимые посевы, сжигали селения, всё на своем пути сметали. А тех, кто им в руки попадался, убивали без пощады.
Герб города Рязани.
16 декабря подошли они к Рязани, обложили стены и начали к приступу готовиться. Собрались жители — и стар, и млад, и жены на защиту города.
Враги привезли с собой стенобитные тараны, называемые пороки. Это длинные и толстые бревна. Под страхом смерти несчастные пленные раскачивали пороки, били торцами по стенам и помалу разбивали крепость.
И еще были у врагов камнеметы. На станке растягивали они жилы верблюжьи и перекидывали за крепостные стены камни, обернутые в горящую паклю.
Пять дней подряд волна за волною воины Бату-хана шли на приступы, и каждый раз бросались в бой свежие силы; не давали враги осажденным ни часа на отдых.
«А в шестый день рано приидоша… ко граду, овии с огни, а ини с пороки, а ини со тьмочислеными лествицами (лестницами), и взяша город Резань… Во граде многих людей, и жены, и дети мечи иссекоша. И иных в реце потопиша… и весь город пожгоша, и все узорочие нарочитое (красиво разукрашенные ткани, одежду) богатство резанское… поимаша (захватили)… Несть бо ту ни стонюща, ни плачюща — и ни отцу и матери о чадех, или чадом о отци и о матери, ни брату о брате, ни ближнему роду, но вси вкупе (вместе) мертви лежаща».
Семь столетий спустя археологи во время раскопок обнаружили мощный слой угля и пепла, и обугленные кости непогребенных защитников города, а также их жен и детей.
Рязань не стали возрождать на том обагренном кровью месте, а перенесли выше по течению Оки, где тогда находился не столь страшно пострадавший город Переяславль-Рязанский. Там и стоит нынешняя Рязань.
