«Массовый голод 1932 - 34 гг. в СССР явился результатом насильственной коллективизации, которая привела к упадку сельского производства. Однако Сталин объяснял неудачи в этой отрасли тем, что крестьяне просто прячут хлеб, чтобы потом продать. В Беларуси, как и в других республиках, развернулась решительная борьба со «спекулянтскими элементами и саботажниками хлебозаготовок... вплоть до выселения их из пределов Белоруссии, не останавливаясь перед применением расстрела в отношении наиболее злостных»».
Здесь Давыдовский, как и участники конференции, совершает ошибку, говоря о «Голодоморе в Беларуси». БССР — не вся Беларусь в 1932 году, а только ее глубоко несчастная часть, в отличие от беларуских земель в составе Польши. Но, к сожалению, даже ученым присуща тенденция смешивать БССР со всей Беларусью. На самом деле голод был только в БССР, Западная Беларусь его не знала.
Уже один этот факт указывает на искусственный характер Голодомора. Но советская пресса скрывала правду, а пропагандисты вместо этого рассказывали, как в Америке из-за перепроизводства тысячами тонн выбрасывают в океан молочные продукты и яйца. В это же время, если колхоз в БССР объявлялся «саботажником», это означало голодную смерть для селян.
Давыдовский отмечает:
«В таких колхозах торговля запрещалась, из магазинов забирали все товары, досрочно взыскивали кредиты и ссуды, склады с зерном для потребления опечатывали, семенной фонд распределяли между другими колхозами, закрывали мельницы, вели жестокую борьбу с помолом на ручных жерновах.
С марта 1932 года райисполкомы получили разрешение Совнаркома БССР заносить на «черную доску» уже отдельные деревни. Одновременно прошла новая волна арестов, ссылок и исключения из колхозов «кулаков» и «подкулачников».
В результате проведенной кампании по выселению и раскулачиванию в Беларуси было разрушено большое количество хозяйств. В ряде колхозов даже не остаюсь работников. При этом государство составляло планы заготовок наугад, а для достижения необходимых результатов стремилось выжать из крестьян максимум, используя все возможные способы: угрозы, насилие, репрессии».
«Колхозники питаются травой»
Первые сообщения о голоде в БССР стали поступать летом 1932 года:
«Положение в районе (Туровском) с обеспечением хлебом нуждающейся части колхозников до чрезвычайности напряженное. Для погран. колхозов: Матишева — 130 хозяйств, расположенных на самой границе, колхоз Дзержинский — 140 хозяйств (...) совершенно сидят без хлеба (...) опять началось хождение колхозников с сумками по деревням в порядке побиранничанья... Конец сева в этих колхозах характерен невыходами на работу по причине голодания и невозможности физически работать».
По результатам инспекции того же Туровского района в Наркомат РКИ БССР (рабоче-крестьянской инспекции) пришло такое сообщение:
«Вследствие отсутствия точного учета вымоченных посевов для составления плана заготовок у части населения забрали последний хлеб, и уже сейчас имеются факты голодной опухоли (Тонеж, Бухча)».
С лета 1933 года подобные сообщения стали носить массовый характер. Давыдовский приводит следующие факты. В Узденском районе в 8 колхозах насчитывалось 1290 человек, которым требовалась помощь хлебом. Аналогичное положение сложилось в Ушачском районе, где «многие колхозники уже теперь не имеют хлеба и питаются разными суррогатами». В Житковичском районе, согласно докладной записке, в тяжелом положении находились 33 колхоза, или около 4,5 тысяч человек. В 68 колхозах зоны Климовичской МТС из 4200 семей 3000 не имели вообще никаких продуктов. Не было хлеба и в Пуховичском районе, где люди болели и не могли выйти на работу.
«... Отмечены случаи отказов от работы со стороны отдельных колхозников колхоза «Перамога» на почве недоедания и голода. В этом колхозе на протяжении последних нескольких месяцев почти совершенно отсутствует хлеб, картофель, крупа и т. д., и колхозники в большинстве случаев питаются травой, которую варят и забеливают молоком. За последнюю неделю имеются случаи опухания у отдельных колхозников ног, рук, лица, и во время работы валятся с ног (...). Среди колхозников царит упадочное настроение и паника. Ожидают смерти и просят разных лиц забрать у них детей и спасти их от голодной смерти. По имеющимся данным, аналогичное положение имеет место в колхозах «Молотова» и «Луч Социализма» Острошицко-Городецкого с/с (Минский район)».
В Гомельском районе в половине колхозов (45 из 91) вообще не было никаких продуктов питания ― колхозники питались только некими загадочными корешками лесных растений и листьями деревьев: березы, дуба, осины. По мнению врачей, пытавшихся спасать людей от голода, этот суррогат не имеет никакой ценности для организма, он только забивает желудок, создавая ложную «видимость насыщения», и ведет к неизбежной смерти в ближайшие дни от несварения этой «пищи» (типичный признак — «зеленая рвота»). Подобная «травяная пища» усваивается в желудках домашнего скота путем брожения, что осуществляют особые бактерии, которых нет в человеческом желудочно-кишечном тракте. Поэтому питаться травой и листьями, как коровы, человек не может, наоборот, такой «пищей» только ускорит свою смерть.
В итоге люди не могли выполнить даже половину нормы на прополке и сенокосе, плюс мерли от голода, словно мухи. Весь скот был массово вырезан, хотя и без того он умер бы той же голодной смертью из-за отсутствия кормов. Наступила КАТАСТРОФА.
Многие стали бежать из колхозов в города (где с продовольствием тоже стало тяжело) или в свободную от большевиков Западную Беларусь, где голода не было. Другие пошли нищенствовать. Некоторые — самые наивные — стали писать жалобы и Кремль. Оттуда последовал типичный для советских властей лицемерный ответ: дескать голод вызвали «польские шпионы» и западная «пятая колонна» — «с целью агитации против советской власти».
А вместо помощи голодающим селянам власти стали карать самих голодающих. Владимир Давыдовский пишет:
«Благодаря драконовским репрессиям хлебозаготовки увеличивались. Но производство продуктов питания снижалось. Поэтому продуктов для городов становилось все меньше.
В 1931 году правительство пошло на снижение карточных норм для многих категорий населения, а целые группы трудящихся вообше лишило обеспечения. В 1932 году было введено еще более жесткое ограничение хлебных норм для рабочих, а члены их семей вообще не получали продукты по карточкам. При этом цены на рынке росли, денег на приобретение продуктов не хватало. На почве недоедания широко распространились тиф, туберкулез, оспа. Рабочие бросали фабрики и заводы, крестьяне бежали из деревень.
В некоторых местах протест принимал агрессивные формы. Наиболее известное такое выступление — Борисовский голодный бунт в апреле 1932 года.
После объявления городских властей об уменьшении нормы выдачи хлеба и снятия с централизованного обеспечения детей рабочих и служащих 3-й категории (наименее важной с точки зрения государства) в Борисове возник стихийный митинг, который стал предвестником массовых выступлений».
Вот что докладывали в ЦК КП(б)Б заместитель полномочного представителя (ПП) ОГПУ по БССР Дукельский и заведующий секретно-политическим отделом ПП ОГПУ по БССР Зубрицкий:
«7-го апреля как в самом городе, так и в пригороде Ново-Борисов последовали массовые выступления преимущественно женщин, в результате чего была разгромлена хлебная лавка и расхвачен хлеб из двух повозок, следовавших к хлебным магазинам. Со стороны наводнивших улицы толп женщин и частично мужчин количеством 300 до 500 человек раздавались антисоветские выкрики и призывы».
.
Городское руководство Борисова («слуги народа») струсило и сбежало. Из доклада ОГПУ:
«... в советских учреждениях и ЦРК царила полнейшая растерянность. Сотрудники в первый же день по приходе толпы разбежались».
«Площадь» в Борисове не унималась до заката солнца. Тогда начались аресты «оппозиции». Следователи ОГПУ пытали в своих застенках десятки (точная цифра неизвестна, может, и сотни) «польских шпионов» и борисовскую «пятую колонну», пытаясь придать хлебному бунту видимость «политического дела». Лозунги арестованных «Дайте хлеба!» и «Мы хотим есть!» были квалифицированы чекистами как «антиправительственные», «антисоветские» и «диверсия польской разведки». Мол, хотеть есть могут только антисоветчики и «пятая колонна». А истинный патриот БССР есть не хочет. Надо полагать, он питается политинформациями и речами вождей.
