Последние недели перед смертью, которая последовала 20 октября 1894 г., внимание всей Европы было приковано к Ялте и в эти последние недели с особенною яркостью выяснилось, какой громадный престиж и какое громадное значение имел Император Александр III на всю мировую политику.
{409} Все без исключения газеты, всех направлений и всех стран, писали Императору дифирамбы, признавая Его громадное значение в международной жизни всего мира, a также отдавая справедливость Его честному, благородному, правдивому и прямому характеру.
Весь мир признавал, что если последние 13 лет, во время царствования Императора Александра III, Россия жила в покое и вся Европа прожила мирно, то это только благодаря крайне миролюбивому характеру Императора Александра III, который был миролюбив не на словах, - он не подавал инициативы для различных мирных конференций, мирных выступов и мирных погремушек, - а фактически, по существу своего высокого характера, - был тверд, но в высокой степени миролюбив.
19-го октября под впечатлением тревожных сведений, идущих из Ялты, было официальное молебствие в Казанском соборе, на котором присутствовали не только все высшая административные лица города Петербурга, но и простые обыватели, а в том числе и студенты. Петербург молился о даровании Императору Александру III жизни, а 20 октября получилось ужасное известие об Его смерти...
{413}
ПРИЛОЖЕНИЕ
О ПОСТРОЙКЕ ПАМЯТНИКА ИМПЕРАТОРУ АЛЕКСАНДРУ III
По смерти Императора Александра III, в виду моего чувства поклонения его памяти, я сейчас же возбудил вопрос о сооружении ему памятника, зная, что если это не будет сделано покуда я нахожусь у власти, то это затем не будет сделано в течение многих десятков лет.
Достаточно сказать, что в Петербурге мы до настоящего времени не имеем памятника Императору Александру II. Конечно, будущее потомство о памятнике Александру III думало бы еще менее, ибо Император Александр III представлял собою тип монарха абсолютно неограниченного, хотя благороднейшего из монархов Российской Империи. Но, так как Россия в те времена, в особенности, до 17-го октября 1905 года, находилась под полным гипнозом крайне либеральных идей, то, само собой разумеется, что со смертью современников Императора Александра III никто бы не подумал о сооружении памятника. Таким образом инициатива сооружения этого памятника принадлежит исключительно мне.
Я представил Его Величеству Императору Николаю II мою мысль, которую, конечно, Император принял с радостью, так как он к памяти своего отца относился и, вероятно, относится и поныне с крайним почтением и любовью. Я предложил такой способ ведения этого дела: составить конкурс на представление проектов этого памятника, причем были выработаны и условия, которым этот конкурс должен удовлетворять. Условия эти были выработаны особым комитетом, в котором принимали участие специалисты по этому делу.
Когда все проекты на конкурс были представлены, причем, по принятому, в этом случае, порядку, авторы представленных проектов были неизвестны, то все эти проекты были выставлены в Зимнем Дворце. В этом дворце все эти проекты осматривались Государем Императором, Августейшей супругой почившего Императора Александра III Марией Феодоровной и другими членами Царской фамилии. В осмотре этом, кроме Царской Семьи, никто не участвовал, затем Его Величеству угодно было мне передать, что он остановился на таком-то проекте.
{414} Открыв запечатанный пакет, который был при этом проекте, оказалось, что проект этот принадлежит русскому по имени художнику, князю Трубецкому. Этот князь Трубецкой в то время жил в Москве и считался преподавателем одной из тамошних художественных школ.
Я вызвал его. Оказалось, что он, в сущности говоря, совсем не русский, а итальянец, родившийся в Италии и проживший всю свою молодость в Италии и только недавно приехал сюда, причем ему в это время было, вероятно, не более 24-25 лет. Оказалось что он сын итальянки, но был прижит с незаконным супругом, князем Трубецким, русским, жившим в Италии, человеком бедным.
Воспитан он был своею матерью. В сущности говоря, из разговоров с ним, можно было убедиться, что он человек почти совсем необразованный и даже весьма мало воспитанный, но с громадным художественным талантом. Уже ранее того, он в Италии, где такая масса выдающихся художников, был отличен тем, что выиграл несколько художественных конкурсов, вследствие которых по его проекту и были сооружены некоторые памятники в Италии. Затем он сделался известным и в Париже, вследствие своих мелких, но крайне характеристичных художественных вещей.
Оказалось, что он попал в Москву потому, что тамошний Трубецкой, а именно бывший предводитель дворянства Петр Николаевич Трубецкой, который был членом Государственного Совета и который в это лето так трагически погиб, будучи убит своим племянником Кристи, - его родственник, взял его как бы под свое покровительство.
Трубецкой этот затем представлялся Государю и Императрице Марш Феодоровне и Им очень понравился. Всего того, что Трубецкому было нужно, он добивался именно потому, что он был принимаем как Императором, так и Его Августейшей Матерью, которая к нему очень благоволила, что с моей точки зрения было довольно естественным, так как у Императора и у Августейшей Его Матери, конечно, была еще свежа рана, причиненная смертью Императора Александра III.
Была учреждена комиссия по сооружению этого памятника, в которой участвовали, как члены, президент Академии художества, граф Иван Иванович Толстой, который впоследствии, когда я был председателем Совета Министров, был министром народного просвещения; затем А. Н. Бенуа, - известный художник по живописи, два выдающихся архитектора и председателем комиссии был князь Б. Б. Голицын, заведывавший в то время экспедицией заготовления {415} государственных бумаг, где имеется особый весьма выдающийся художественный отдел. Этот самый Голицын вместе с тем состоял еще тогда и ныне состоит академиком Академии наук по физике.
При сооружении памятника сразу оказалось, что князь Трубецкой обладал совершенно неуживчивым характером. Он решениям комиссии не подчинялся, постоянно обходил указания, которые ему давали как князь Голицын, так и я, которым было поручено полное руководство этим делом. При сооружении памятника делал некоторые фантастические выходки, который стоили громадных денег. Ему на Невском проспекте был устроен громадный павильон, в котором он лепил свой памятник. Памятник этот он лепил и постоянно его переделывал.
В хозяйственную часть комиссии я вмешивался, но в художественную часть не вмешивался, потому что ни я, ни другие члены комиссии не считали себя компетентными в этом деле, а что касается художника Бенуа и Толстого, который в качества председателя Академии Художеств имел некоторое художественное образование, то они не могли оказывать на Трубецкого никакого влияния, так как Трубецкой не признавал никакого авторитета. В конце концов, по части художественной он руководствовался указаниями, или правильнее говоря, влиянием Государя Императора и Его Августейшей Матери.
Во время работы, когда работа была почти что кончена, то как Его Величество, так и Его Августейшая Матушка несколько раз приезжали осматривать памятник. Я всегда присутствовал при этом осмотре, и Их Величества высказывали свое удовлетворение работою князя. Его Величество никаких указаний не делал, а Ее Величество несколько раз указывала на различные недостатки в фигуре Императора, в его лице, которые князем Трубецким были исправлены; в конце концов, когда была сделана модель в настоящем виде, то как Императором, так и Императрицей-Матушкой модель была вполне одобрена.
Памятник осматривать приезжал также и почетный председатель Академии Художеств Великий Князь Владимир Александрович, брат покойного Императора. Он сначала относился к работе князя Трубецкого крайне критически и даже мне во дворце как то раз сказал, что он никогда не дозволить выставить памятник, вылитый по модели князя Трубецкого, так как это представляет собою карикатуру на его брата, а не его брата, но затем Великий Князь Владимир Александрович еще несколько раз приезжал осматривать памятник и при последнем осмотре сказал, что памятник этот или модель {416} представляет некоторые недостатки, но что, в конце концов, в нем что то есть такое, которое заставляет его примириться с этим памятником.
Так как, в конце концов, исполнителем всего этого дела являлся князь Трубецкой, который уже к тому времени приобрел громкое имя как художник во всей Европе и, в особенности, в Париже, и так как я знал, что если я его не буду поддерживать или по крайней мере примирять с комиссией, то дело выйдет еще хуже, то я употреблял со своей стороны все усилия, чтобы сгладить разногласия между Трубецким и комиссией, причем по памяти моей к Императору Александру III, я очень часто ездил осматривать работу Трубецкого, так как мне всегда этот осмотр напоминал личность этого, выдающегося во всех отношениях, самодержца.
