Ознакомительная версия.
И даже обычное приведение к законности подорвало генуэзские позиции. Галата, лишенная независимости, стала хиреть. Крымская «Хазария» без эскадр, способных в любой момент явиться на выручку, почувствовала себя совсем неуютно. Но черноморская торговля была для Генуи крайне важной. Искали покровителей по соседству. Кафа, Сугдея и Тана приняли зависимость от Крымского хана, Аккерман (Белгород) передался под защиту молдавского господаря Стефана. Через Молдавию и Польшу генуэзцы проложили новый путь на запад. В Яссах, Бухаресте, Сучаве, Терговисто обосновались колонии итальянцев и евреев. Стефан нарадоваться не мог. Через его земли потекли индийские, китайские, персидские товары, русские меха и невольники. Казна пополнялась пошлинами, купцы стали лучшими помощниками господаря, в любой момент давали деньги для войн с турками или венграми.
Прибыли, стекавшиеся в Италию, способствовали дальнейшему ее развитию. Постоянно общаясь со странами Востока, итальянцы многое перенимали из более высокой культуры арабского мира и Византии – достижения архитектуры, технические новинки. Даже научились у арабов мыться. (У французов и англичан это новшество внедрится только через 500 лет.) Деньги обеспечивали заказы. Методом проб и ошибок позаимствованные технологии совершенствовались. Итальянская архитектура стала лучшей в Европе. Серьезных успехов добилась металлургия.
Но и в других странах пробивались робкие ростки научных знаний и открытий. Львиную долю этой науки составляли оккультные дисциплины, в истинах астрологии и алхимии никто не сомневался. Но иногда случалось и что-то полезное. Французский Людовик XI очень интересовался медициной, особенно ядами. Стал собирать и подкармливать врачей, и основал в Парижском университете медицинский факультет – раньше медицину и наукой-то не считали, университеты готовили лишь богословов и юристов. Венгерскому Матьяшу Корвину требовались свои специалисты, чтобы не зависеть от немцев, и он учредил университет в Буде. А в Германии Иоганн Гутенберг изобрел книгопечатание. Точнее, оно давным-давно практиковалось в Китае, но европейцы об этом не знали. Открытие Гутенберга было его личным, оригинальным. Вот только внедрить его оказалось сложно.
Изобретатель предлагал свою разработку королям, католической церкви, но никто не заинтересовался. В церкви на размножении книг кормились монастыри, печатание было ей без надобности. У королей и без того имелось много способов израсходовать деньги. После долгих мытарств средства все же нашлись. Их ссудил очень богатый воротила Иоганн Фауст. Гутентерг построил станки, издал первую печатную Библию. Но предприятие не принесло ожидаемых доходов, а Фауст требовал вернуть долги, подал в суд. С мастера было нечего взять, кроме типографского оборудования. Оно и отошло к заимодавцу. Толку в этом было мало, но Фауст пытался хотя бы потешить самолюбие, показывал станки как свое изобретение. Отсюда родилась легенда про «доктора» Фауста, вступившего в сделку с нечистым и сказочно разбогатевшего.
Но в XV в. подобные «доктора» набирали в Европе все больший вес. Идеалы романтических рыцарей и благородных королей тускнели, а настоящим королям и рыцарям надо было считаться с крупными торгашами и банкирами. Во Флоренции после Козимо Медичи правителями республики стали его сыновья Лоренцо и Джулиано. Они были владельцами и совладельцами всех флорентийских банков, расширяли дело. Филиалы их банков функционировали в Женеве, Брюгге, Лондоне, Авиньоне, Риме, Милане, Пизе, Венеции. Медичи владели также несколькими компаниями по производству шелка и шерстяных тканей, активно вмешивались в политику, подминали под себя целые города [59].
Крымскую «Хазарию» держал под опекой крупнейший банк Генуи, он носил имя св. Георгия. Правительство республики официально поручило банку обеспечивать и защищать черноморские колонии [95]. А в Германии лидировал дом Фуггеров. Они начинали с производства одежды в Аугсбурге, потом превратились в финансистов и нашли весьма выгодную сферу вложения денег: ссужать династию Габсбургов. Разумеется, императоры не обижали кредиторов, расплачивались привилегиями, подрядами, откупами.
Но легенда о том, что Фауст был связан с нечистым, имела под собой не только сказочную подоплеку. Наблюдалась определенная закономерность. Там, где утверждались интернациональные толстосумы, обнаруживались и какие-то антихристианские учения. Гнездом ересей не случайно стала Прага, древний перекресток международной торговли. Основатель банка Фуггеров принадлежал к лиге «вольных ткачей» – этим термином в Средние века обозначали себя сектанты-гностики, предшественники «вольных каменщиков».
Инквизиторы вылавливали и сжигали неграмотных баб-знахарок, их клиенток, чьих-то оклеветанных соперниц. А во Флоренции при дворе Медичи открыто действовала «Платоновская академия», где обсуждались каббала и прочая «тайная мудрость». Прославился Джованни Пико делла Мирандола, признанный «крупнейшим итальянским философом» и составивший трактат «900 тезисов по философии, каббалистике и теологии». Книгу сочли явно еретической, автору грозил суд инквизиции, но Медичи стоило цыкнуть, и от философа сразу отвязались [37].
В Молдавии в окружении господаря появился ученый иудей Схария. Он очень понравился Стефану, восхищал собеседников обширнейшими познаниями, приоткрывал перед ними каббалистические секреты, по-своему толковал Священное Писание. Рассказывал живо, умело. Беседами со Схарией увлеклись жена господаря, его дети, придворные. А супруга господаря была киевской княжной. В Киеве была большая еврейская колония, Схария и его друзья наведывались туда. Привезли князьям Семену и Михаилу Олельковичам рекомендательные письма от молдавской сестры, стали при их дворе близкими и уважаемыми людьми [52].
47. Как исчезли Ярославское и Ростовское княжества
Москвичи и приезжие останавливались, стараясь получше разглядеть необычное диво. У кремлевских ворот высоко вздымался на каменном коне святой всадник, пронзал копьем окаянного змия. Кто-то привычно крестился, кто-то восхищался, кто-то обсуждал между собой – пришел новый государь, вот и новшества появились, раньше-то такого не бывало…
Хотя на самом деле, заговоры и перемена на престоле не внесли ничего нового в планы московского правительства. Иван III завершал дела, намеченные отцом. Василий Темный замышлял отремонтировать участок кремлевской стены от Свибловой башни до Боровицких ворот, заготовил строительные материалы. Вести работы довелось уже сыну. Возможно, и идея со статуями родилась у отца. Ведь Кремль был не только крепостью, но и резиденцией государя. Хотелось, чтобы она выглядела достойно. «Поновлялась» лицевая, парадная часть стены, а главные, Фроловские ворота украсили две каменных скульптуры – с внешней стороны встал св. Георгий Победоносец, с внутренней – св. Дмитрий Солунский.
Впрочем, сын мог внести и добавление к отцовскому проекту. Статуи были монументальными, над каждой из них скульптор трудился около двух лет. И скульптор был своим, русским. В этом, кстати, не было ничего удивительного: в нашей стране имелись великолепные резчики по дереву, кости, камню. Разве что скульптур им раньше не заказывали. Имя мастера не дошло до нас, не сохранились и сами скульптуры. Мы знаем лишь одно, они были действительно красивыми. Разве поставили бы в столице, на самом видном месте, уродливую халтуру? Были уверены – статуи произведут должное впечатление и на подданных, и на иностранцев.
Иван III вернулся и к политическим планам отца, к его идеям относительно мелких удельных княжеств. За основу взял тот же проект дьяка Полуэктова, понравившийся Темному: «Чтобы отчина та не за ними была». Начали с Ярославля. В 1463 г. наместником туда был назначен воевода Стрига Оболенский, ему дали соответствующие инструкции, и он занялся кардинальным пересмотром земельных владений. Многочисленные удельчики переводились в собственность государя, а князьям выделяли вотчины в других местах. В материальном плане их ничуть не ущемляли, некоторые оказались даже в выигрыше. Но они теряли права суверенных «царьков», отрывались от сел и городов, где население привыкло повиноваться им.
Стрига Оболенский переписал бояр и детей боярских, числившихся во дворах местных князей. Они переходили в прямое подчинение государя, вливались в московское служилое сословие. Отныне им уже нельзя было отсиживаться по домам, за спинами хозяев. Как будешь служить, так и тебя отметят, наградят или накажут. А крестьян наместник принялся перезывать на «земли великого князя». И они-то откликнулись с превеликой охотой. Обнищавшие князья и бояре силились выжимать из них побольше, а в государевых владениях крестьяне приобретали статус «черносошных», свободных, платили только подати в казну. В итоге ликвидация Ярославского княжества прошла тихо и безболезненно. Обиженные хозяйчики осмелились излить злость разве что в неофициальных летописях [10]. А дальше пришел черед Ростовского княжества. Его «перебрали» по аналогичному сценарию, и оно тоже прекратило существование.
Ознакомительная версия.
