Ознакомительная версия.
Тухачевский и другие военные
Закрытым был процесс над руководством Красной армии. 11 июня 1937 г. маршала М. Н. Тухачевского и еще семерых военачальников из так называемой «антисоветской троцкистской военной организации» приговорили к расстрелу за намерение «ликвидировать Советский Союз и восстановить в СССР ярмо помещиков и капиталистов», убить руководителей партии и «продавать врагам военные тайны». Затем репрессировали маршалов В. К. Блюхера (1938) и А. И. Егорова (1939), участвовавших в расправе над Тухачевским, а также десятки других высших военных чинов. Судили их тайно и, скорее всего, формально. Все они шли по стандартным обвинениям в заговоре и шпионаже. Известного «героя Гражданской войны» командарма П. Е. Дыбенко, чье невежество и бездарность были всем известны, обвинили в шпионаже в пользу США. И ему не помогло даже простодушное признание в письме Сталину: «Я не был ни одной минуты наедине с американцами. Ведь я американским языком не владею». Из 85 членов Военного совета при наркоме обороны пятеро покончили с собой, 76 репрессированы, из них двое умерли в тюрьме, а 66 расстреляны.
Расправы над высшим офицерским составом были частью общей чистки армии. Тогда же шли массовые увольнения из армии офицеров, треть из которых арестовали и репрессировали. С 1 марта по 1 ноября 1937 г. из армии вышвырнули 10 844 лейтенанта и 3788 капитанов, а до 1 марта 1938 г. – 21 268 человек (из них 17 413 – по политическим мотивам, в том числе репрессировали из них почти треть – 5329 человека).
По мнению большинства историков, Тухачевский и ряд крупных военных чинов РККА пали жертвой тонко продуманной провокации германских спецслужб, подбросивших чехословацкому президенту Э. Бенешу фальшивые бумаги с подделанной подписью маршала, якобы сотрудничавшего с германским Генштабом. В январе 1937 г. Бенеш передал их Сталину, что и положило начало террору в отношении командования армии, где якобы обосновались предатели, готовившие «военно-фашистский заговор». Показания о заговоре следователи выбивали из людей всеми средствами. С 1937 г. решением ЦК ВКП(б) были разрешены пытки («применение физического воздействия»), в 1939 г. это решение было подтверждено. Но и само заключение уже становилось страшной пыткой. В марте 1939 г. в жалобе на имя Сталина старший лейтенант С. Б. Торговский писал: «Камера была маленькая, в которой сидело по расчетам устройства только 12 человек, а нас согнали как баранов 90 человек, повернуться было трудно, люди падали в обморок, теряли зрение… сидели в чем мать родила… Люди были рады содрать с себя кожу, лишь бы легче было бы… Я видел, как во время оправки часовые и конвоиры били людей прикладами, толкали людей прямо в испражненные места и люди пачкались, иначе – с людьми обращались очень зверски, чего я не ожидал и никогда не думал».
Страшны были допросы по ночам с помощью «конвейера», когда сменявшие друг друга следователи не давали человеку заснуть сутками, слепили его ярким светом, держали «в стойке» и при этом зверски избивали или травили собаками. Капитан Д. Н. Нешин в письме к Мехлису писал, что ему устраивали «джаз» (или, по другим показаниям, «футбол»): ставили в центр круга из 18—20 сотрудников НКВД и били ногами и кулаками, перебрасывая его от одного к другому, как мешок с шерстью.
Упорствующих шантажировали расправой с семьей, обещали подвергнуть пыткам жену, детей – для НКВД не было ничего святого. Страшна судьба женщин, попавших в пыточную камеру. «Женщины, – сообщал свидетель, – даже в женских камерах с женщинами стеснялись говорить о безобразных действиях с ними следователей.»
Пытки применялись и к высшим чинам армии. Следователь Головлев в 1955 г. показал: «Блюхера я видел дважды, 5 и 6 ноября. Он был невероятно сильно избит. Все лицо у него представляло сплошной синяк и было распухшим. Допрашивал его Иванов с участием Берии… Я спросил у Иванова, будучи поражен видом Блюхера, – было такое впечатление, будто он попал под танк: „Что это значит?“ Иванов мне ответил: „Ему здорово попало“». Маршал (еще не лишенный высокого звания!) даже не дожил до суда. Его забили до смерти, и он умер в мучениях 9 ноября 1938 г. А на деле Тухачевского, под смертным приговором которого раньше подписался Блюхер, до сих пор сохранились следы крови пытаемого полководца.
1936-1938 – «Московские процессы»
Так за границей стали называть несколько открытых, тщательно подготовленных, отрежиссированных (и, как считают некоторые историки, даже отрепетированных) судебных процессов. По форме это были публичные суды над реальными и вымышленными сторонниками Троцкого, находившегося за границей. Таким стал процесс над Зиновьевым, Каменевым, Бакаевым, Евдокимовым и другими членами так называмого «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского блока» (август 1936 г.). Затем в январе 1937 г. был процесс над Ю. Л. Пятаковым, К. Б. Радеком, Г. Я. Сокольниковым, Л. П. Серебряковым и еще 13 участниками «Антисоветского троцкистского центра», якобы созданного по «прямому указанию» Троцкого. Эти блоки и центры были «организованы» следователями во время жесточайших допросов в камерах пыток по указанной выше схеме. Все участники процессов обвинялись в самых тяжких преступлениях: в антисоветской и диверсионно-вредительской деятельности, в терроризме, а также в шпионаже.
Обвинения на этом и других процессах строились исключительно на признании самих обвиняемых. Доказательная база обвинения отсутствовала. Главный обвинитель А. Я. Вышинский не пользовался объективными доказательствами, часто прибегал к демагогии, говорил в основном вещи голословные, всячески оскорбляя обвиняемых: «Этим „политическим“ деятелям, – говорил он на одном из процессов, – ничего не стоило развинтить рельсы, пустить поезд на поезд. Ничего не стоило загазовать шахту и спустить в шахту десяток или несколько десятков рабочих. Ничего не стоило из-за угла убить инженера, честно работающего. Поджечь завод. Взорвать в динамитной яме забравшихся туда детей». Большая часть обвиняемых была приговорена к расстрелу. Проведенные процессы были признаны Сталиным удачными, и указом от 20 июля 1937 г. прокурор СССР А. Я. Вышинский был награжден орденом Ленина «за успешную работу по укреплению революционной законности и органов прокуратуры».
В марте 1938 г. был организован последний из крупных процессов по так называемому «Антисоветскому правотроцкистскому блоку». К нему привлекли людей из высшей советской элиты – Бухарина, Рыкова, Ягоду, Раковского и др. Обвинения им были самые страшные: организация убийств Кирова, Горького, председателя ОГПУ Менжинского, Куйбышева, диверсии и вредительство на производстве. Так, один из обвиняемых, М. А. Чернов, признался, что по его заданию «погублено 25 000 лошадей», что «они специально прививали рожу и чуму свиньям».
Стандартными и бездоказательными стали и обвинения в шпионаже в пользу иностранных разведок, как и в заговоре, подготовке «повстанческих кадров», в намерении расчленить СССР. Кроме того, Бухарину и другим «заговорщикам» приписывалось намерение сорвать Брестский мир 1918 г., арестовать и убить Ленина, Сталина, Свердлова. Из 21 обвиняемого 18 приговорили к расстрелу. Так Сталин расправился с «ленинским руководством партии» – наиболее крупными деятелями большевиков.
Все эти процессы проходили в обстановке общественной истерии, подогреваемой прессой. На предприятиях и в учреждениях устраивали собрания, на которых «клеймили врагов народа», как сидящих на скамье подсудимых, так и «затаившихся» в каждом советском учреждении. Это было особенно страшно для присутствовавших. Часто бывало, что после такого собрания начинались аресты их участников. Газеты тех времен заполнены резкой, почти площадной бранью в адрес преступников: «вурдалаки», «ублюдки», «черная сволочь», «подонки», «бандиты», «мерзавцы», «твари», «фашистские наймиты» и т. д.
Закрытые и открытые процессы над лидерами партии и государства были лишь верхушкой страшного айсберга террора. Он состоял в массовых арестах, «упрощенном» судопроизводстве, ссылках, отправлении в лагеря, казнях не единиц, а сотен тысяч различных «антисоветских элементов», «шпионов», «вредителей» и прочих «врагов народа». Репрессии коснулись всех категорий населения, включая далеких от политики простых людей – рабочих и крестьян. Начало было положено высылкой из Ленинграда (сразу же после убийства Кирова) «аристократов»: бывших дворян, чиновников, придворных служащих, купцов, предпринимателей. Позже масштабы террора непрерывно разрастались, а обстановка в стране искусственно накалялась, была проникнута миазмами доносительства, страха, истерики.
Особую роль в нагнетании истерии и развязывании массовых репрессий сыграл специальный пленум ЦК в феврале-марте 1937 г. Доклад наркома НКВД Ежова назывался: «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов». В докладе Сталина «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» проводилась мысль о дальнейшем обострении классовой борьбы и о широчайшем, невиданном распространении шпионажа и вредительства. Сталин призывал к повышению бдительности, усилению борьбы с троцкистами и другими «врагами народа», проникшими буквально во все учреждения, организации, воинские части. При этом он пенял на самоуспокоенность и доверчивость руководителей.
Ознакомительная версия.
