Что выглядит весьма странно. Товарищ пострадал — можно сказать, на боевом посту, при исполнении обязанностей, был ранен. Когда сам Владимир Ильич пострадал, Свердлов дневал и ночевал рядом. Да и жили-то рядышком, по соседству. Но нет, у постели своей “правой руки” вождь не появляется. Не заходит. Объяснение напрашивается единственное. Ленин успел узнать о Свердлове нечто такое, что этот человек становится ему лично неприятен. Ленин не хочет его видеть.
Бросаются в глаза и еще два момента. Первый — покушения на своих лидеров Советская власть обычно не скрывала. Кто бы ни покушался, это объявлялось кознями врагов, белогвардейцев или эсеров. Широкая информация о терактах героизировала и их жертвы и в целом коммунистическое руководство. Оно ведь при этом выглядело на переднем крае борьбы, в бою, под ударами неприятеля, несло потери. Второй момент — действия антикоммунистического плана не прощались. Даже рабочим. Еше раз напомню о массовых расправах с повстанцами Ижевска и Воткинска. А в Туркестане, где в январе 1919 г. бунтовали и бастовали рабочие и железнодорожники, направленный туда Бокий казнил 2,5 тысячи человек. При усмирении мартовских рабочих волнений и забастовок в Астрахани под руководством уполномоченного Мехотина было уничтожено 2 тысячи.
Нападение на Свердлова почему-то было скрыто. То бишь в “героизации” ему отказали. И никаких кампаний “красного террора” в Орле в данное время не отмечено. Володарского застрелили — за это ответили жизнями тысячи. Урицкого — снова тысячи. Сам Дзержинский расследовать помчался. А Свердлов был куда более крупной фигурой, чем какие-то там володарские и урицкие. Однако ни Дзержинский, ни Петерс, ни Курский и никто другой из высокопоставленных деятелей ЧК и органов юстиции для расследования в Орел не приезжал. И морей крови не последовало. За исключением крови тех рабочих, кто пострадал в схватке с охраной. Спустить дело на тормозах или дать ему раскрутку в конечном счете зависело только от Ленина. И получилось что-то вроде негласного вывода: “Сам виноват”.
Да, инцидент в Орле помог Владимиру Ильичу решить серьезную проблему. С его дороги само собой убралось препятствие, которое он намеревался преодолевать на VIII съезде партии. Но отсутствие Ленина у постели больного, затушевывание нападения и его безнаказанность — это что-то большее, чем результат обычных политических разногласий. В общем-то разногласия у Владимира Ильича возникали со многими, и по Брестскому миру, и по другим вопросам. Но если бы в то время пострадали Бухарин, Каменев и т. д., надо думать, реакция была бы иной. Нет, тут явно добавилось что-то еще. Персональное.
12 марта Ленин уезжает из Москвы. В Петроград. Там умер от тифа муж его сестры Анны Ильиничны М.Т. Елизаров, и Владимир Ильич с Крупской отправились на похороны. Где, между прочим, Ленин снова встречается и близко сходится с Калининым. Он был другом Елизарова, при наездах в Петроград тот останавливался у Михаила Ивановича и скончался у него на квартире. Калинин выступал и главным организатором похорон. А Ленин вернулся из Питера 14-го.
Свердлову было уже очень и очень худо. По воспоминаниям жены “в этот день он стал терять сознание, начался бред. В бреду он все время говорил о VIII съезде, пытался вскочить с кровати, искал какие-то резолюции. Ему казалось, что резолюции украли “левые коммунисты”, он просил не пускать их, отобрать резолюции, прогнать их прочь. Он звал сына, хотел ему что-то сказать…” Ну, насчет “левых коммунистов” Клавдия Тимофеевна дипломатично приврала. Ярлыком “левые коммунисты” обозначали противников Брестского мира, и в марте 1919 года таковых уже в помине не было. Что же касается резолюций, то Свердлов собирался дать бой не кому иному как Ленину. И если Яков Михайлович в бреду кого-то обвинял в краже резолюций, просил не пускать, отобрать, прогнать, то нетрудно понять, кого именно он называл. А если кто-то из посетителей слышал его бред, то не исключено, что не преминули передать адресату.
Но даже в бреду Свердлов не обмолвился о своей золотой “заначке” и о том, где прятал ключ от сейфа! Вот что значит самодисциплина сознания. Запрограммировал себя не проболтаться о самом сокровенном — и так и не проболтался. “Говорить должно не то, что можно, а то, что нужно”. Не сказал он об этом и в моменты возвращения сознания. Значит, все еще цеплялся за надежду, верил, что выживет. Неужели могущественные сатанинские силы, до сих пор поддерживавшие и возносившие его, еще раз не помогут своему “избраннику”? О чем уж он там молился им, какие зароки давал, мы не знаем. Они не помогли. Не смогли помочь.
Болезнь прогрессировала, начались процессы разрушения легких, кровохарканье. Ленин все же появился. Когда узнал, что положение безнадежно, и вот-вот конец. Видимо, счел, что в таком случае неудобно не зайти. Несмотря ни на какую неприязнь, ни на какие противоречия и счеты надо попрощаться. 16 марта заглянул на 10–15 минут. По воспоминаниям Новгородцевой, “в этот момент к Свердлову на мгновение вернулось сознание. Он узнал Ильича и ласково, но жалобно, как-то по-детски беспомощно улыбнулся”. Просил прощения за все, что натворил? Или радовался, что Ленин явился, выказав тем самым готовность к прощению? Или это было бессознательно?
Он умирал одиноким. Несмотря на то, что вокруг собрались товарищи по партии. Но он был “чужим” среди “своих” и знал это. Умирал одиноким, несмотря на окружение жены и родственников. Разве это не одиночество, если даже им он не решился доверить свою “золотую” тайну? Вскоре после визита Владимира Ильича Свердлов скончался. Дух его отлетел в мир иной. И, надо думать, первым там его встретил и радостно приветствовал дух туруханского Пса, чья шкура так и лежала у подножия кровати покойного. Может быть, по-настоящему он и был самым близким существом для Якова Михайловича Свердлова.
Куда повлеклась дальше его душа, уже не наше с вами дело. Это определил Тот, Кто гораздо выше нас… На календаре было 16 марта. Прошел ровно год с тех пор, как Свердлова патались прижать к ногтю матросики Дыбенко. Но не получилось, не дожали…
Глава 34
РАССЫПАВШЕЕСЯ НАСЛЕДСТВО
С тем, что оставил после себя Свердлов — я, конечно, имею в виду не сейфовую кубышку, а его политическое, организационной наследство, “честное имя революционера” — сразу же начали происходить любопытные и неоднозначные вещи.
16 марта, в самый день его смерти, собрался Пленум ЦК партии. И отменил январскую директиву Свердлова о казачьем геноциде. На места поехали уполномоченные, вроде упомянутого Ружейникова, освобождавшего арестованных в Уральске. Впрочем, было уже поздно. Уже вовсю полыхали казачьи восстания, и дальнейший геноцид троцкие, якиры, землячки и голощекины повели под флагом их подавления.
Но с “честным именем” все осталось в порядке. 17 марта Президиум Моссовета постановил переименовать Театральную площадь в площадь Свердлова. А на следующий день состоялись пышные похороны. Закопали у Кремлевской стены. Яков Михайлович и здесь оказался зачинателем. В числе тех, кто похоронен на Кремлевском кладбище не в стене, а у стены, его могила стала первой. Что, разумеется, должно было означать некую высшую честь. Какая еще никому не оказывалась. А на похоронах звучали вполне проникновенные и пересыпанные восхвалениями речи. Такие же, как на всяких официальных похоронах высокопоставленного лица.
Однако почти одновременно с похоронами открылся VIII съезд РКП(б). И если внимательно просмотреть его материалы, нетрудно увидеть, что по сути своей он стал… антисвердловским! Ленин, выступая по крестьянскому вопросу, подчеркнул, что по отношению к середняку ни в коем случае нельзя применять насилие, ибо этим можно загубить все дело. Что надо учитывать особые условия жизни середняка. “Не сметь командовать! Вот правило, которое мы себе поставили”. Против кого это выпад, кроме Якова Михайловича? Хотя имя его в критике не поминалось, вроде бы прославлялось, ему отдавалась дань почтения и уважения…
Свердлов должен был делать организационный доклад. Его делал Ленин. Сказал о покойном: “Обладая громадной, невероятной памятью, он в ней держал большую часть своего отчета, и личное знакомство в организационной работой на местах давало ему возможность сделать этот отчет. Я не в состоянии даже на сотую долю заменить его, потому что в этой работе мы были вынуждены всецело полагаться и имели полное основание полагаться на тов. Свердлова, который сплошь и рядом единолично выносил решения”. Панегирик? Но с очень открытым подтекстом. И о закулисных методов работы Якова Михайловича. Никому — ничего. Даже отчетных данных для оргдоклада нигде не фиксировал, все держал в уме. И о единоличных бесконтрольных решениях.
А в прениях сыпались еще более откровенные обвинения. Делегат М.М. Костеловская: “Этот метод работы (Свердлова) доказал, что таким образом мы не только не вносим классового расслоения, гражданской войны в деревню, а наоборот, восстанавливаем против себя все слои крестьянства — крупного, среднего и мелкого, забиваем клин между городом и деревней, то есть не в том месте, где это требуется”.
