190
Исторические права Польши на территорию в максимальных польских границах, таким образом, сводятся к тому, что Польша усвоила себе на столетие раньше, чем Московия, возродившуюся на Западе пехоту и находилась ближе к тем биржам, на которых можно было вербовать наемников; Польша обогнала также Россию в производстве хлеба, как экспортного товара.
Из «предложения Квашнину-Самарину» — сборник комиссарских распоряжений 1712 года. Сборник военно-исторических материалов Высшего Ученого Комитета Главного Генерального штаба, т. IX. стр. 102. Петербург, 1894 г.
В иноземных частях служили преимущественно безпоместные и худопоместные дворяне, а также «даточные люди», т. е. крестьяне, которые выставлялись поместьем в случае малолетства или дряхлости владельца поместья, а также монастырскими именьями.
Интересное описание этого похода — в V томе труда: Б. Барсуков. Род Шереметевых. — Петербург, 1888 г.
Ломка феодального строя во Франции основывалась на призыве нового класса — буржуазии — к заведыванию государственными финансами и контролю над расходами (интенданты). В России в 1681 г. одновременно с проектом военной реформы, появляется и проект — отобрать от воевод и приказов финансовые вопросы и передать их в руки московского купечества.
Сопротивление помещиков захвату государством их рабочей силы, теория меркантилизма, опасавшаяся понижения экономического уровня при использовании государством для армии производительных элементов, и обстановка колониальных походов (во Франции) препятствовали на Западе в XVIII веке комплектованию армий крестьянством, по повинности.
Цитировано по IX выпуску Сборника военно-исторических материалов Высшего Ученого Комитета Главного Генерального штаба (Петербург, 1894 г), стр. 33–34, 85–96.
Расчет Карла XII на «базу впереди».
Мы опускаем гр. Румянцева-Задунайского, перед которым преклоняется большинство русских военных историков. Румянцев, опиравшийся на советы Баура, был крупным тактиком. Но в военном искусстве он являлся слепым поклонником Фридриха Великого, вербовки и кантонной системы, строгой внешней дисциплины, института фрейвахтеров, оригинальность взглядов Румянцева была столь незначительна, что он рекомендовал обмундировать северную половину русской армии по прусскому образцу, а южную — по австрийскому (нечто из немецкого и венгерского). Если можно видеть в Румянцеве последователя Петра Великого, то лишь в стремлении слепо копировать западные образцы. Мы не можем придавать значение фразам, которыми Румянцев прикрывал это списывание и которые так нравились патриотическим историкам. «Мы, по своей великой обширности, разнообразному и большей части дикому соседству и в самых обывателях разноверию и равноправию, меньше всего сходствуя с другими, должны наблюдать, чтобы по мере пользы и выгод наших распространяться и в приличном только оных подражать, а соразмерно способам и доходам своим ополчаться, и весьма уважать на источник, который мы поныне один к содержанию воинских сил имеем, я разумею народ, дающий для войска и людей и деньги, чтобы несоразмерным и бесповоротным взиманием оный не оскудить, и браться за средства такия, чтобы к поре грозящей и запас в деньгах иметь, и силы наши нечувствительно для самих умножать мы могли». Эта декламация также заимствована частью, быть может, даже у Ж. Ж. Руссо.
Многие идеи Потемкина имеют чрезвычайно общие черты с идеями Ллойда (Стратегия в трудах военных классиков, т. I.). Таковы мысли о рационализации обучения и обмундирования, о выгодности действий на сообщения европейских армий, привязанных к магазинам, об огромной мощи легкой конницы, действующей на необъятных польско-русских равнинах. Реформы Потемкина, большей частью, предшествовали появлению труда Ллойда. Но Ллойд служил в русской армии при Потемкине и подавал, многочисленные записки с указанием желательных реформ. Указывая на сродство, мы оставляем, впредь до специального архивного исследования, открытым вопрос: вдохновлял ли Ллойд Потемкина или сам был вдохновлен службой в русской армии. Близость работы Потемкина к материалистической мысли сенсуалистов, столь характерной для Ллойда, во всяком случае очевидна.
Все даты по новому стилю.
Имелась возможность усилить Гогенцоллерна и Кленау войсками Края от Мантуи и преградить Макдональду путь отступления. Край скорее обозначил этот маневр, чем взялся за него серьезно.
Цилиндрический шомпол, воронкообразное отверстие для более быстрого вкладывания его на место.
Статья Шарнгорста о причинах успехов французов в революционных войнах помещена в 1797 г в «Новом военном журнале». Основы высшего военного искусства — наставление, данное эрц-герцогом Карлом в 1803 году («Стратегия в трудах военных классиков», т. II, стр. 80–83). Брошюра Федора Фабера, впоследствии русского статского советника, бывшего революционера: Bemerkungen über die franzosische Armee von 1792 bis 1807. — Königsberg 1808, легла в основу изложения описания революционной тактики Рюстовым и Пенсом. Наконец, австрийский устав 1808 г, составленный по указаниям эрцгерцога Карла. У французов первый труд — Duhesme. Essai sur l’infanterie légère. 1814 г.
Освещению этой борьбы посвящен целиком ценный исторический труд Louis Tuetey. Les officiers sous l’ancien régime. Nobles et roturiers. — Paris, 1908 г. VI, 408 стр.
Письмо писалось после окончания Семилетней войны.
Данные обстоятельнейшей экономическо-технологической энциклопедии Крюпица (изд. 1773–1798 гг.) дают цифры, близкие к приведенным (по Гиберу и Бутарику). Именно, в прусской армии на 207 тыс. офицеров и солдат — 114 генералов, во французской армии на 173 тысячи офицеров и солдат — 1159 генералов. Население Франции — 25 300 000, Пруссии — 6 000 000; государственные доходы Франции — 100 мил. талеров, Пруссии — 23 мил. талеров. Расход на французскую армию, по Неккеру, 125 мил. ливров, на прусскую — 52 мил. ливров (по Мирабо). И при этом прусский капитан получал жалованье в 2–3 раза большее, чем французский капитан.
Цитировано по отзыву о 50–53 томах энциклопедии Крюпица у Iähns. Geschichte der Kriegswissenschaften., стр. 1791.
Edgard Boutanc. Institutions militaires de la France. — Paris. 1863, стр. 461.
Труд Гибера, главного защитника идей линейного боевого порядка, — «Опыт тактики» — заслуживает глубокого внимания. Издание (1770 г.) пришлось анонимно отпечатать за пределами Франции. Автор начинает с анализа современного состояния политики и военной науки; необходима известная гармония между политикой и военным делом, а его в Европе нет. Защита отечества всюду передана в руки низших, наиболее бесправных классов, и эти парии, собранные под знаменами, и здесь находят себе одно презрение. Гегемония в Европе будет принадлежать тому государству, которое первым откажется от существующей системы и сильное правительство коего выставит народную армию. Но это окажется возможным, если король откажется от абсолютной власти и, собрав представителей народа, передаст им законодательство, оставив себе исполнительные функции и диктатуру в случае войны. Гибер — поклонник гения Фридриха Великого, его умения маневрировать, но в организации прусской армии он видит крупные дефекты; поэтому, когда центр тяжести операций с маневра переносится на бой, пруссаки терпят неудачу. Гибер — сторонник энергичной маневренности; Семилетняя война, с ее последними годами позиционных операций, сделала армии слишком неподвижными, обременила их слишком многочисленной, чисто позиционной артиллерией, от которой надо отказаться. В пехоте явилось деление на линейную и легкую, что представляет уродство: нужна единая пехота, но иначе комплектованная и совершенно иначе обученная. Магазинная система довольствия должна быть сохранена, как норма, но войска следует воспитывать в мысли, что можно на время прекращать довольствие подвозом с тыла и жить в моменты охватывающего маневра тем, что дадут местные средства.
Маршал Мориц Саксонский (1696–1750), командовавший в этом сражении французами, один из знаменитейших военных писателей XVIII века.
Ученик Фолара, аристократ, умерший от водянки со словами «я прожил чудный сон», Мориц Саксонский в военной науке является редким примером гениального дилетанта. Когда болезнь оторвала его на время от светских развлечений Парижа, в 13 бессонных ночей Мориц Саксонский набросал свои знаменитые «мечтания» (Mes réveries) (изд. с поправками через 24 года после составления, в 1756 г.). Отдавая должное Монтекуколи и Фолару, Мориц Саксонский первый говорит, что самое важное на войне — это бессмысленное сердце, и ставит во весь рост проблему учета моральных сил бойца; это внимание к психологии со стороны легкомысленного светского человека удивительно. Автор находит, что при отступлении труднее перейти через реку, чем при наступлении, когда ее обороняет противник; автор выдвигает все значение внезапности и видит главное объяснение успеха или поражения в человеческом сердце. Ему принадлежит роскошное мечтание о всеобщей воинской повинности, без каких-либо изъятий, о соединении колонны с действием рассыпного строя, как он толкует современный идеал легиона; в фортификационном отношении Мориц Саксонский пропагандирует Петровскую идею отдельных редутов (Полтава).
