или иначе, заявления Верховного комитета отражали неподдельный и глубоко укоренившийся страх перед сионизмом, что не могло не вызвать сочувствия у английских и американских гостей. Представитель Верховного арабского комитета сказал:
“Сионисты утверждают, что они служат проводниками западной цивилизации на Ближнем Востоке. Даже если это было бы правдой, услуги сионистов все равно не имели бы значения: в арабском мире, в течение столетия имеющем прямые связи с Западом, возродилось собственное культурное движение, поэтому посредники арабам не нужны… В более глубоком смысле присутствие сионистов даже препятствует восприятию западной цивилизации, поскольку они… так или иначе внушают арабам неприязненное отношение к Западу во всех его проявлениях”.
В итоге арабы потребовали прекращения еврейской иммиграции, отмены мандата, отказа от Декларации Бальфура и признания суверенной Палестины на тех же правах, что и другие независимые арабские государства.
Рассмотрение еврейских требований началось еще до того, как англо-американская комиссия прибыла в Иерусалим. Выехав из Лондона и побывав в Вене, члены комиссии в феврале 1946 г. посетили лагеря для перемещенных лиц. “После этого унизительного зрелища все теоретические рассуждения относительно сионизма и еврейского государства казались абстракцией, — писал впоследствии Кроссман. — То, что раньше казалось нам реальностью, потеряло свой смысл”. В это время евреи, уцелевшие после Катастрофы, начали откликаться на призыв Бен-Гуриона, выступившего осенью 1945 г. перед толпой перемещенных лиц в немецком городе Ландсберге: “Не пугайтесь, если завтра или послезавтра услышите, что против нас выпущены новые законы. У евреев теперь есть сила, которая поддержит вас в борьбе за гордую и независимую Палестину. Обещаю вам, что не только ваши дети, на и седые старики еще увидят свою еврейскую родину”.
В начале 1946 г. беженцы ответили на этот призыв: они провели съезд евреев — перемещенных лиц в Мюнхене и начали организацию широкомасштабной иммиграции в Палестину. С этой целью была налажена разнообразная сионистская деятельность, в том числе преподавание иврита и еврейской истории, обучение в сельскохозяйственных школах. Все это увидели члены комиссии во время поездок по лагерям для перемещенных лиц. Подтверждалось то, что они слышали о европейских евреях в Лондоне и Вашингтоне. Политикам было нетрудно понять чувства евреев еще и потому, что в Центральной Европе ничуть не ослабел самый злостный антисемитизм. “Для членов комиссии, как и для европейских евреев, — писал Кроссман, — Палестина все больше становилась решением, а не проблемой”.
После приезда комиссии в Палестину первым от имени сионистов перед ней выступил Вейцман. Полуослепший лидер сионистов, которому было уже за семьдесят, проявил незаурядную энергию. Он говорил о неискоренимой европейской юдофобии, сохранившейся даже после разгрома нацистского рейха. Используя классический аргумент сионистов, он в очередной раз подчеркнул, что победить антисемитизм, пока у евреев нет своего государства, практически невозможно. Как и в своих предшествующих выступлениях перед другими комиссиями, Вейцман счел необходимым снова остановиться на дипломатическом контексте Декларации Бальфура, описать условия жизни еврейства в различных странах мира и упомянуть об участии палестинского еврейства в военных действиях союзников. После этого, отвечая на многочисленные вопросы членов комиссии, Вейцман признал, что теперь склоняется к идее государства в большей мере, чем до войны, и указал на то, что в результате появления Белой книги и вследствие Катастрофы еврейское государство стало необходимостью. Он согласился с тем, что в палестинском вопросе выбор должен быть сделан не между правыми и виноватыми, а между большей или меньшей несправедливостью.
Показания Бен-Гуриона были не столь дипломатичными по форме, но его жесткость даже пошла на пользу делу. Председатель Еврейского агентства подробнее, чем это сделал Вейцман, остановился на достижениях сионистов в Палестине, на социальной жизни общины, основанной на принципах демократического социализма. Еврейская государственность для сионистов даже важнее иммиграции 100 тыс. беженцев, подчеркнул Бен-Гурион. “Мы не откажемся от независимости, даже если за нее придется заплатить самую дорогую цену. И в Палестине, и за ее пределами есть сотни тысяч евреев, которые, если понадобится, отдадут свои жизни за еврейскую независимость, за Сион”. В отличие от Вейцмана, Бен-Гурион не осудил волну насилия, организованную евреями в Палестине (члены комиссии все время находились под вооруженной охраной), и не выразил восторга по поводу возможного англо-еврейского сотрудничества.
Самым сильным аргументом евреев было реальное подтверждение их достижений в Палестине и информация о планах сионистов на будущее. Представленные ими материалы и статистические таблицы опровергали заявления арабов об экономической эксплуатации со стороны евреев и свидетельствовали об обратном: уровень жизни арабов неуклонно повышался. Сионисты ссылались на исследование, проведенное группой американских евреев-экономистов, которое показало, что в Палестине можно абсорбировать “от 685 тыс. до 1 млн 250 тыс. иммигрантов за одно десятилетие”. Из проекта, подготовленного выдающимся американским специалистом по гидрологии д-ром Уолтером Лоудермилком, следовало, что увеличившееся население может быть обеспечено водой из Иордана, если построить на этой реке систему плотин. На комиссию все это произвело сильное впечатление. “Я должен был признать, — писал Кроссман, — что ни в одной другой стране западные колонисты не нанесли столь малого ущерба жизни коренного населения… Если в 1918 г. сионизм был искусственно импортирован [в Палестину], то к 1946 г. он превратился в патриотизм, полный энергии…”
В конце марта комиссия, располагавшая теперь множеством протоколов и документов, прибыла в Лозанну. Там в течение месяца обсуждался и составлялся доклад, который был опубликован 1 мая 1946 г. В докладе речь шла о невыносимых физических и психологических условиях жизни европейских евреев, а попытка возродить еврейскую национальную жизнь в Европе оценивалась как несерьезная и неосуществимая. “Мы не знаем ни одной страны, кроме Палестины, куда бы в ближайшем будущем могло переехать большинство из них”, — говорилось в докладе. Комиссия предлагала немедленно выдать 100 тыс. разрешений на въезд в Палестину. Рекомендации относительно самой Палестины были менее определенными. Большинство членов комиссии поддерживало унитарное решение. В докладе отклонялась идея создания арабского или еврейского государства, поскольку “в обоих случаях гарантии, предоставленные меньшинству, не смогут обеспечить ему достаточной защиты”. Не имея детально разработанного решения, комиссия просто предлагала создать такие условия, при которых дальнейшая еврейская иммиграция не будет зависеть от арабского вето, но и не приведет к возникновению еврейского большинства. Пока же решение не будет найдено, в Палестине должна существовать мандатная администрация.
При такой умеренной позиции никто из членов комиссии не ожидал, что выводы доклада будут отвергнуты Лондоном, — ведь он соответствовал основным пожеланиям Бевина. Прежде всего, он был принят единогласно. Кроме того, в нем рекомендовалось (пусть в виде пожелания) создать единое государство. Наконец, этот документ поддержали американцы. Однако реакция Лондона была более чем прохладной. Испытывая трудности не только в Европе, но и в Египте и Индии, британское правительство не было готово
