Ознакомительная версия.
– А потом Хрущев с ним же и расправился…
– Потом они стали конкурентами, и Хрущев успел раньше.
…И вот в этом ракурсе поступки «дорогого Никиты Сергеевича» становятся достаточно логичными. Его противниками были члены сталинского Политбюро, товарищи Берии, над ним висела подрасстрельная статья 58-1, и тут уже не до памяти Сталина, не до партии и не до народа.
– Почему же эти обвинения не были предъявлены Хрущеву в 1964 году?
– По многим причинам. Изменилась политическая ситуация, изменилась сама жизнь. К власти пришли уже не сталинцы, а новое поколение. Это были другие люди, не имевшие с Хрущевым серьезных счетов, а нередко ему и обязанные. Поэтому его тихо убрали. Кроме того, у Хрущева был серьезный защитник. Генсек сделал очень грамотную ставку на советскую интеллигенцию и сумел за десять лет своего правления вырастить из нее такого монстра, которого боялось даже Политбюро. Там в середине 60-х, когда обсуждали вопрос, связанный с каким-то сталинским юбилеем, говорили открытым текстом: не надо, это раздражит интеллигенцию. Она и сейчас обожает Хрущева, вопреки истории, вопреки всему…
– За что вы так не любите нашу интеллигенцию?
– За дилетантизм. Самое опасное, что может быть в любом деле – это горластый и уверенный в себе дилетант. В том и заключается социальная роль интеллигенции – обо всем судить, ничего глубоко не понимая и ни за что не отвечая. Какие у нас самые громкие имена политических деятелей перестройки? Физик Сахаров, филолог Лихачев, юрист Собчак… Ни одного специалиста в области государственного управления, зато все дают советы именно в этой области, причем, как говорил профессор Преображенский, советы «космического масштаба и космической глупости». А сказать об этом как-то боязно – профессора, академики, все с учеными степенями, а уж пиар у них какой… Как вы думаете, куда тот же Сахаров пошлет того же Лихачева, если последний будет учить его физике? Лучше не цитировать, правда? А в политике все можно! В результате таких дел наворотили – аж жуть!
В общем, Политбюро не стало с ними связываться, а народу заморочили голову. Ну, а потом показалось, что все успокоилось, все ушло в прошлое, и чего его ворошить… Это теперь мы видим, что ничто не ушло, что ядовитые семена ХХ съезда проросли и заколосились.
– Боюсь, сейчас будет несколько затруднительно проводить «работу над ошибками».
– Да, конечно, большинство населения думает, что нам это не нужно. И совершенно искренне недоумевает: а отчего это мы живем в таком дерьме? Но я уверена, что пока Россия не разберется со своим прошлым, у нее не будет и будущего.
– «Мертвый хватает живого»?
– Я бы сказала, скорее не хватает. Не держит. У Высоцкого есть гениальные строчки: «Наши мертвые нас не оставят в беде». Что-то подобное есть и у Симонова, в том самом стихотворении «Безыменное поле», которое читает Павел, и у Галича. А ведь все это – лишь поэтическое отражение той известной любому человеку на спинномозговом уровне истины, что народ – не только живые. Народ – это живые и мертвые, к которым надо соответственно относиться. Это ведь не просто оболгали и опозорили Сталина, убили и чудовищно опозорили Берию. С этими людьми связана великая эпоха и великие свершения, и все это было, простите, завалено дерьмом – и эпоха, и люди, и свершения. А ведь мы, живые, стоим на плечах своих мертвых – ну, и с какой стати они будут нас держать на своих плечах, если мы к ним так относимся? Зачем им нам помогать? Вот и барахтаемся – предшествующие поколения нас держать не хотят, а до более глубоких слоев не достать…
– Зато «помогают» другие мертвые…
– Да уж. Они и «помогают». «Перестройщикам» явно не Сталин с Берией ворожили…
– Кстати, в этой связи: а как понимать последнюю сцену последней главы?
– Вы имеете в виду мандариновый сад? А по-простому. Это христианское понимание того, что смерти нет…
– Но ведь они были безбожниками…
– Но ведь я-то – нет… Да и про них мы не так уж много знаем. Особенно Сталин в этом смысле фигура спорная…
– А Берия?
– А про него вообще ничего не известно! Он о философии говорил мало, больше о ракетах…
– Со Сталиным ясно – одна выигранная Великая Отечественная война чего стоит. А какие свершения связаны с Берией? Да, в перспективе это был, возможно, выдающийся государственный деятель. Но что он реально успел?
– Прежде всего, с ним реально связаны все непроигранные нами войны второй половины ХХ века! Благодаря его руководству было обеспечено существование хрущевско-брежневского СССР, да и нынешней России.
– Вы имеете в виду атомную бомбу и ракеты?
– А как же?! Где бы мы сейчас были, если бы не наш оборонный комплекс? Нас еще не уничтожили окончательно только потому, что в шахтах до сих пор стоят ракеты. А не то здесь давно была бы одна большая-большая Югославия. Или вы думаете, что янки рискнули бы бомбить Сербию, если бы сербы имели водородные бомбы? Да мировое сообщество доводит до истерического визга сама возможность того, что еще у какой-то страны появится атомная бомба – потому что это означает, что еще с одной страной нельзя будет разбираться с помощью бомбардировщиков. Наше атомное оружие – залог нашей безопасности. А под чьим непосредственным руководством создавалась советская «оборонка»?
– В этой связи вопрос: участие американской разведки в событиях 26 июня – это правда?
– Это то, что может быть правдой и, скорее всего, является правдой. Просто прямых данных нет. Пока нет… Но все соображения по этому поводу, приведенные в книге, – подлинные. А данные пусть ищет ФСБ, если ей это надо… Думаю, без труда найдет.
– Почему вы против судебной реабилитации Берии?
– Не только его, но и всех, кто был убит вместе с ним. Потому что реабилитация – это вовсе не очищение памяти невинно казненных. Ничего подобного – это стирка мундира советской юстиции. Нет уж, пусть пятна этих приговоров останутся на нем навечно. В хрущевские времена в реабилитации все же был некий смысл – наследникам казненных возвращали имущество, платили пенсию и пр. А сейчас даже и этого смысла нет. Так зачем? В конце концов, арестовывали их от имени государства, юстиция тоже государственная служба – вот пусть государство всеми этими реабилитационными делами и озаботится, если ему надо.
– А нашему обществу это не надо?
– Зачем? Обществу нужна общественная реабилитация, а не судебная. Более того, судебный приговор таким людям, как Берия, с исторической точки зрения является приговором хрущевскому и постхрущевскому режимам – зачем же его отменять?
– Как вы думаете, поставят когда-нибудь в нашей стране памятник Берии?
– Наверное, его лучше всего поставить у высотки на Котельнической набережной или на площади Восстания в Москве. Он в молодости мечтал стать архитектором, и эти здания – воплощение его мечты о новой жизни. Они, кстати, потрясающе красивы. А пока что я знаю место, где висит его портрет. Это краеведческий музей города Сарова, бывшего Арзамаса-16. Единственный, насколько мне известно, портрет в стране. В связи с этим портретом: меня часто спрашивают, зачем я всем эти занимаюсь. И я всегда отвечаю так: был великий человек, который всю свою жизнь, до капли отдал своей стране. Его убили, оболгали, а теперь говорят: ну чего там, это было давно и быльем поросло, сейчас у нас совсем другая жизнь. И пока мы будем так себя вести, мы останемся персонажами из анекдота про червяка и его родину.[113] «Папа, а почему мы живем в навозной куче?» А чтобы твоя Родина не была навозной кучей, навоз-то убирать надо. Мы не утруждаемся, а запасной Родины нам, таким хорошим и чистым, почему-то не выделяют… И это, кстати, не только Берии касается, но многого другого – и людей, и дел…
Интервью подготовила Юлия Сыроежина
АБАКУМОВ Виктор Семенович (1908–1954)
Родился в Москве, в семье рабочего и прачки. В 1920 г. окончил 4 класса городского училища, в том же году пошел работать. В 1927 г. вступил в комсомол, в 1930 г. – в ВКП(б). С января 1932 г. работал в органах ОГПУ—НКВД, к 1938 г. дослужившись до начальника отделения. После прихода в органы Берии карьера Абакумова развивается стремительно. В декабре 1938 г. он становится начальником Управления НКВД по Ростовской области, в феврале 1941 г. его назначают заместителем наркома НКВД, а в июне 1941 г. – начальником Управления особых отделов НКВД СССР. С апреля 1943 г. по март 1946 г. он возглавляет Главное управление контрразведки СМЕРШ Наркомата обороны. За годы войны ГУКР СМЕРШ из чисто контрразведывательного органа превратилось в мощную разведывательно-контрразведывательную службу, занимающуюся не только розыском вражеской агентуры, но и агентурной разведкой во фронтовом тылу врага. В 1946 г. Абакумов становится министром госбезопасности СССР.
Ознакомительная версия.
