Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

сами назначали священников на их должности (Blet, 1959; Parker, 1978, с. 22-23). Французские монархи XVI в. смогли присвоить себе церковную собственность только там, где духовенство ранее избежало подчинения знати (Cloulas, 1958).

Идеологическое содержание английского протестантизма определилось тем компромиссным способом, каким установилась некатолическая церковь Англии. Продажа Генрихом VIII церковного имущества и прав на десятину, чтобы создать опору своей Реформации и финансировать заграничные походы, поделила институциональную власть и ресурсы прежде автономной английской церкви между джентри и короной. Его преемники пытались, но не сумели захватить церковное имущество под предлогом оживления национальной церкви. Хилл (1963) показывает, как эти попытки короны пробудили у собственников церковного имущества из числа джентри интерес к поддержке более радикальных, пуританских версий протестантизма, которые отрицали королей и епископов, равно как римских пап и вообще любой особый религиозный авторитет.

Экономическую доктрину пуритан, которая старалась защищать частную собственность и предпринимательство против двойной угрозы присвоения королем и народных восстаний, нельзя отделять от их политического противодействия королевским усилиям захватить контроль над священниками и диктовать им религиозные практики. Замечание Уолцера, что пуританизм начался как политическое движение и обратился к экономической деятельности только после гражданской войны, игнорирует то, что ставками в борьбе за контроль над институциями духовенства были религиозная легитимация, государственная власть и права собственности. Если бы Стюарты преуспели в своих усилиях контролировать назначение на церковные должности, то монархия смогла бы регулировать и религиозные практики джентри, и их владение бывшими церковными землями, и права дохода. Схожим образом и Фулбрук игнорирует то, что пуританская экономика, политика и теология выковались вместе во время борьбы против Генриха VIII и его преемников, пытавшихся получить главенство королей над англиканской церковью. Пуритане были вынуждены принять положение, оппозиционное королю с его притязаниями по итогам Реформации потому, что церковное имущество и теологические полномочия, необходимые для религии, все еще распределялись по политическим каналам.

Протестантизм имел другое значение во Франции, где католическая и гугенотская знать уже контролировала церковные доходы и посты и имела все основания защищать формальную автономию клириков под своим контролем от королевских притязаний. Большинство французских аристократов не приняли институциональные перемены, предлагавшиеся как королевской властью, так и протестантами, в отношении церковных должностей, над которыми они доминировали и которые использовали для достижения своих целей. Причинно-следственная связь между провалом институциональных и идеологических аспектов Реформации во Франции выявляется при рассмотрении примеров от обратного: тех областей, где протестантизм (как коллективная оппозиция французской католической церкви, а не просто личный выбор каждого изолированного знатного семейства) получил сильнейшую поддержку аристократии. Эти области были теми самыми, где корона успешно присвоила себе церковную собственность за отсутствием контроля аристократов над церковными должностями (Cloulas, 1958).

На первый взгляд, изначальная концентрация протестантизма в этих французских областях с сильнейшим контролем короны над духовенством и автономией от аристократии подтверждает тезис Вутноу о том, что протестантам была нужна поддержка автономной короны для защиты их религиозных реформ от католического духовенства и его союзников из знати. Однако динамика элитного конфликта по поводу религии была гораздо сложнее, чем описывает Вутноу. По одним оценкам, половина французских аристократов приняли протестантизм к 1560 г. (Parker, 1980, с. 96). Для некоторых из них протестантизм был среди прочего основанием для притязаний на контроль над клерикальными постами в этих областях, который перешел к короне. Для многих французских гугенотов религиозная реформа была личным выбором, на основе которого они рассчитывали управлять священниками в своих местностях благодаря давним претензиям аристократии на некоторые церковные должности. Подобные претензии требовали от дворян-протестантов уважать контроль их католических коллег над другими церковными постами и препятствовать вмешательству короны в местные религиозные споры (Parker, 1978, с. 21-25 и далее).

Французские монархи XVI в. стратегически использовали религиозные разногласия между католиками и протестантами из среды аристократов и городских чиновников. Корона принимала плату от протестантов за признание их контроля над церковными должностями, ранее контролировавшимися католиками. Корона, следовательно, получила новые доходы и спровоцировала конфликт между прежде крепко спаянными блоками провинциальной знати в тех областях, где существовали религиозные разногласия.

Возможности, предлагаемые короной, соблазнили многих знатных протестантов покинуть общий аристократический фронт противодействия претензиям короны и национальной иерархии французской католической церкви. Этот фронт основывался на уважении контроля аристократов над церковными должностями. Знатные протестанты и их единоверцы, владевшие древними городскими должностями (corps de ville), со все большим и большим успехом в середине XVI в. добивались королевской поддержки своих притязаний на контроль над церковными постами и там, где раньше корона назначала на духовные должности, и в тех областях и городах, где католические аристократы и чиновники де-факто получили власть над духовенством (Parker, 1980, с. 96-150; 1978).

Стратегию короны нарушила Католическая лига, которая была сформирована, чтобы помешать дальнейшему расширению власти протестантов и забрать обратно земли, попавшие под их контроль, вызвав религиозные войны во второй половине XVI в. Лига понизила степень контроля над католической церковью, который корона получила по конкордату 1516 г. от римского папы. Епископы, боясь, что протестанты в союзе с короной отнимут у них собственность, обратились к лиге за защитой (Hoffman, 1984, с. 7-44; Tait, 1977). Корона, таким образом, потеряла власть над церковью на большей части территории Франции, которая осталась католической. Вопреки утверждениям Вутноу, протестанты, как и католики, вновь обнаружили в последние десятилетия XVI в. и дополнительно убедились в XVII в., что они могут лучше защищать свои интересы, сплотившись в партии под покровительством провинциальных магнатов, а не пытаясь по отдельности конкурировать друг с другом за королевские милости.

Французские гугеноты по идеологии и смешению политических и экономических интересов больше напоминали феодальную фракцию, стремящуюся к монопольной привилегии на свои местные крепости, чем секту, ищущую свободы от ига государства. Ментальность гугенотов иллюстрирует Нантский эдикт 1598 г. Эдикт загнал гугенотов в оборону, в XVII в. они посвятили всю энергию защите своих корпоративных привилегий в протестантских областях, признанных эдиктом, и соблюдали суровые ограничения, наложенные на протестантские практики в остальной части Франции. Протестантская знать, принимая условия Нантского эдикта, копировала своих католических коллег в их попытках удержать за собой меньший слой локальных и провинциальных должностей. Гугеноты согласились на статус постоянного меньшинства, когда их вожди старались защитить особые местные привилегии в антикоролевском альянсе с католическими элитами. Гугеноты тем самым перекрыли себе возможности прозелитизма по всей Франции или возрождения союза с землевладельцами и средними классами, что позволило