3–4 сентября руководство фронта и многочисленные московские контролеры тихо и незаметно переправились на восточный берег Волги, даже не поставив об этом в известность городской комитет обороны. Самым большим воинским начальником в Сталинграде остался комендант гарнизона полковник A.A. Сараев. Как вспоминает Чуянов:
«Утром 5 сентября позвонил Н.С. Хрущев. Глухим, вкрадчивым голосом он сообщил, что Военный совет и штаб фронта передислоцировались за Волгу в район хутора Ямы Краснослободского района.
— Когда это произошло? — спросил я, недоумевая.
— Вы можете стать хорошей добычей для фашистов, если промедлите, — сказал Хрущев, оставив мой вопрос без ответа. — Не задерживайтесь, переходите на свой запасной командный пункт.
— Это приказ или пожелание? — снова спросил я.
— Рекомендация, но вы не подумайте, пожалуйста, что мы бросаем вас в городе и сами «утекаем» за Волгу…
И мне стало ясно, что он сделал этот звонок для страховки, поставив меня перед совершившимся фактом, дескать, смотри, я тебя предупредил».
«Чтобы ослабить нажим врага» на Сталинград, Ставкой спешно готовился новый контрудар. Для его организации из Москвы прибыл назначенный 26 августа на должность заместителя Верховного Главнокомандующего генерал армии Жуков. Этот контрудар, по мнению маршала Москаленко, «являлся в те дни жизненной необходимостью. Следовательно, нужно было нанести его хотя бы теми силами, который имелись под рукой».
Под рукой у Жукова и Еременко кое-что было.
К этому времени севернее города сосредоточивались три армии: 24-я армия генерал-майора Д.Т. Козлова, в составе пяти стрелковых дивизий и одной танковой бригады; 66-я армия под командованием генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского — шесть стрелковых дивизий и четыре танковые бригады; заканчивалась перегруппировка и укомплектование 1-й гвардейской армии, теперь в ней имелось восемь стрелковых дивизий. В состав Сталинградского фронта включалась вновь созданная 16-я воздушная армия генерал-майора С.И. Руденко. Кроме упомянутых сил, к операции привлекались левофланговые части 4-й танковой армии. Всей авиации — более 900 самолетов — предписывалось прикрыть группировки войск фронта и ударами по живой силе и боевой технике врага обеспечить наступление войск.
Поскольку Сталин торопил, а войска Козлова и Малиновского могли занять исходный рубеж не ранее 5 сентября, было принято волевое решение начать наступление силами 1-й гвардейской армии. Подготовка этой операции страдала все теми же, ставшими хроническими, недостатками. Так, решение о нанесении удара правым флангом Сталинградского фронта, если верить Жукову, было принято не позднее 27 августа, а приказ о передислокации в район Лозное генерал Москаленко получил только 30 августа. Боевую задачу до него довел лично Жуков 1 сентября, а приступить к «уничтожению» противника предписывалось с утра следующего дня. Дефицит времени, отсутствие развединформации, средств усиления, зениток, взаимодействия с авиацией никого не смущали. Только отсутствие горючего заставило отложить начало операции на сутки.
В подчинение Москаленко передавались изрядно потрепанные войска из расформированной группы генерала Коваленко, в том числе 4-й и 16-й танковые корпуса. Из последних удалось укомплектовать лишь две полнокровные танковые бригады. Кроме того, в состав армии вошел 7-й танковый корпус генерала Ротмистрова, имевший 191 танк. Корпус совершил 200-км марш от станции Серебряково и сосредоточился северо-западнее Сталинграда 2 сентября, то есть в бой фактически вводился с ходу, даже не зная, где находится передний край, не говоря уже о расположении противотанковых средств неприятеля. В общем, армия к наступлению была не готова, но «жестокая действительность диктовала, как и не раз прежде, неизбежную необходимость идти на врага теми силами, какие имелись в данный момент».
3 сентября 1-я гвардейская перешла в наступление. Она начала его без достаточной артиллерийской и авиационной подготовки и поддержки, не успев подтянуть к исходным позициям всех своих сил. Паулюс, в отличие от Жукова и Гордова, обладал всей полнотой информации и заблаговременно укреплял свой левый фланг, создавая здесь мощную огневую систему и эшелонированную оборону. Германское командование отслеживало сосредоточение советских войск, знало не только о направлении планируемых ударов, но и о времени их начала.
Перед самым началом советской атаки немцы нанесли артиллерийский удар по сосредоточившимся на рубежах атаки дивизиям, нанеся им большие потери, а с переходом русских в наступление бросили против них авиацию. В результате, продвинувшись на 5–6 км, армия Москаленко была остановлена противником. На следующий день советские войска, введя в бой второй эшелон, продолжали атаковать на тех же направлениях и с тем же результатом. Снова в момент начала атаки заговорила германская артиллерия и полтора часа гвоздила рубежи сосредоточения, и вновь в воздухе господствовала германская авиация.
Директивой от 3 сентября Ставка потребовала от Жукова решительных действий: «Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленной помощи. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам… Промедление теперь равносильно преступлению».
5 сентября Жуков ввел в бой 24-ю и 66-ю армии — справа и слева от 1-й гвардейской. Цель: мощным фланговым ударом разгромить продвинувшуюся к Волге вражескую группировку, соединиться с войсками 62-й армии и восстановить общую с Юго–Восточным фронтом линию обороны. Выполнить эти задачи не удалось. Войска вступали в сражение прямо с 50-километрового марша, разведка не выявила группировку и огневую систему противника, артиллерия не смогла ее подавить, поэтому сбить немцев с позиций не получилось. Например, командир 221-й стрелковой дивизии не только не имел информации о местонахождении и силах противника, но даже не знал, к какой армии относится его дивизия.
За день советские части продвинулись всего лишь на 2–4 км, 24-я армия вернулась на исходные позиции. Германская авиация господствовала в воздухе днем, советская работала в основном по ночам. Еще десять дней четыре советские армии топтались на месте, обильно орошая землю кровью своих солдат. Потери были огромны, результаты — мизерны. Так, в 7-м танковом корпусе Ротмистрова в строю осталось 15 боевых машин; корпус пришлось вывести в тыл на доукомплектование.
Ушлые немецкие генералы применили еще вот какую «хитрость» — они непрерывно вели разведку, точно прогнозировали направление и силу жуковских ударов, принимали адекватные меры: «Так как немецко-фашистскому командованию… стали известны силы атакующих и места нанесения ударов, то на соответствующих направлениях оно заблаговременно создало опорные пункты. Туда же были нацелены действия всей вражеской авиации, подтянуты резервы пехоты, танков, артиллерии, минометов». Вот так, генералу Москаленко дали всего три дня на перегруппировку армии и подготовку к наступлению, а противник уже «заблаговременно создал опорные пункты».
Как отмечал маршал Рокоссовский: «В последующие дни в наступавших армиях были уплотнены боевые порядки дивизий первого эшелона, сужены полосы наступления, произведено с помощью топографов ориентирование на местности и организовано взаимодействие и управление. Однако командующий фронтом и командующие армиями, видоизменяя задачи, направления ударов и состав соединений, наступательные действия проводили по прежней схеме. В результате войска в течение 12 суток упрямо, прямолинейно и неумело направлялись для ударов в лоб, вели бои в неизменной группировке». Германская пехота оборонялась умело, используя особенности местности, свои и советские оборонительные сооружения, средства заграждения и подбитые танки в качестве бронированных огневых точек.
12 сентября «непобедимый» Жуков доложил Сталину, что ничего у него не вышло:
«Москва, тов. Сталину.
…2. Начатое наступление 1,24 и 66-й армий мы не прекращаем и проводим его настойчиво. В проводимом наступлении, как об этом мы Вам доносили, участвуют все наличные силы и средства.
Соединение со сталинградцами не удалось осуществить потому, что мы оказались слабее противника в артиллерийском и авиационном отношении. Наша 1-я гв. армия, начавшая наступление первой, не имела ни одного артиллерийского полка усиления, ни одного полка НТО ни ПВО.
Обстановка под Сталинградом заставила нас ввести в дело 24-ю и 66-ю армии 5.9, не ожидая их полного сосредоточения и подхода артиллерии усиления…
