204
David М. Glantz, Soviet Military Operational Art: In Pursuit of Deep Battle (London: Frank Cass, 1991), 23 — цитируя Александра Свечина, «отца» советского оперативного искусства.
Строков. История военного искусства, 102; и Баграмян. История войн и военного искусства, 391-392.
Строков. История военного искусства, 192-193; и Баграмян. История войн и военного искусства, 391.
Строков. История военного искусства, 429.
Баграмян. История войн и военного искусства, 245-246; Лотоский, «Из опыта», 4-8.
Написано по-русски.
Написано по-русски.
Полное содержание Приказа № 306 см.: Золотарев. НКО 1941, 323-326; и «Приказ НКО № 306 от 8 октября 1942 г.» // ВИЖ, № 9 (сентябрь 1974), 62-66.
Золотарев. НКО. 1941, 334-338.
Строков. История военного искусства, 427.
Там же: В. Мацуленко, «Развитие тактики наступательного боя» // ВИЖ, № 2 (февраль 1968), 28-30.
Написано по-русски.
Например, командующие армиями и стрелковыми корпусами начали поручать эшелонированным в глубине боевых порядков отдельным танковым бригадам и полкам и (если такие наличествовали) полкам самоходной артиллерии обеспечение прямой огневой поддержки атакующих стрелковых корпусов и дивизий.
Например, во время битвы за Берлин в апреле 1945 года войска 1 -го Белорусского фронта под руководством маршала Жукова понесли столь же высокие потери, как и его Западный фронт в ходе операции «Марс» в ноябре и декабре 1942 года или в ходе битвы за Москву в конце 1941 — начале 1942 года.
(Это утверждение неверно. Общие потери 1-го Белорусского фронта в Берлинской наступательной операции были на четверть меньше, чем потери всех войск, участвовавших в операции «Марс», безвозвратные — в два раза меньше. Соответственно, общие потери Западного фронта в первой фазе контрнаступления под Москвой были в полтора раза выше, чем 1-го Белорусского фронта в Берлинской операции, безвозвратные — в три раза выше. При этом численность 1-го Белорусского фронта в апреле 1945 года значительно превосходила и численность Западного фронта в декабре 1941 -го, и численность советских войск в операции «Марс» в ноябре 1942-го. Конечные же итоги операций просто несравнимы. (Прим. ред.))
Теперь также ясно, что по меньшей мере в нескольких случаях Ставка и в самом деле наказывала некоторых своих командующих фронтами за допущение чрезмерных потерь. Например, в феврале 1944 года она освободила от должности генерал-полковника В.Д. Соколовского, командующего Западным фронтом в 1943 — начале 1944 года и будущего маршала Советского Союза после войны Это было сделано потому, что фронт Соколовского потерял свыше 100 000 бойцов в ходе своих плохо подготовленных и бесплодных наступлений в районе Орши и Витебска на востоке Белоруссии осенью 1943 и зимой 1943/44 года.
(В действительности общие потери Западного фронта в указанных операциях за полгода (с 12 октября 1943 года по 1 апреля 1944-го) составили 281 745 человек, в том числе 62 326 — убитыми и пропавшими без вести; с учетом пассивных участков фронта общие боевые потери достигли 330 587 человек. Для сравнения — за весь 1943 гол фронт потерял в три раза больше — 939 575 человек, в том числе 222 399 убитыми и пропавшими без вести. Таким образом, итог описанных боев вполне характерен для позиционной мясорубки в стиле Первой мировой войны, а Соколовский был снят не столько за высокие потери, сколько за отсутствие результатов. Впрочем, последующие события показали, что именно бесплодные бои рубежа 1943-1944 годов подорвали боеспособность группы армий «Центр» и в итоге стали одной из причин ее разгрома летом 1944 года. В целом можно констатировать, что представления о допустимом уровне потерь на протяжении войны постоянно менялись — потери, в 1942-м и даже еще в 1943-м казавшиеся вполне приемлемыми, в 1944-м стали восприниматься как недопустимые. (Прим. ред.))
Подробности неудачного наступления Западного фронта осенью 1943 года и зимой 1944 года и директивы Ставки, освобождающей Соколовского от командования фронтом, см.: М. А. Гареев, «О неудачных наступательных операциях Советских войск в Великой Отечественной войне. По неопубликованным документам ГКО» // Новая и новейшая история, № 1 (январь 1994), 2-28. Вполне вероятно также, что Ставка в конце лета 1944 года сняла генерал полковника П. А. Ротмистрова с поста командующего 5-й гвардейской танковой армией из-за чрезмерных потерь, понесенных его армией в ходе Белорусского наступления — особенно во время ее борьбы с немецкой 5-й танковой дивизией на реке Березина и последующих интенсивных боях за Вильнюс.
Интервью с полковником К. А. Борисовым, Москва, 1989 год, Дальнейшие подробности см. в David М. Glantz, Red Army Officers speak: Interviews with Veterans of the Vistula-Oder Operation January-February 1945) (Carlisle, PA: Self-published, 1997).
См. например, V. E. Korol, «The Price of Victory», Journal of 'lavic Military Studies 9, no. 2 (June 1996), 417-426. Король заявля-т: «Немалое число старших командиров, включая таких хорошо известных как Г. К. Жуков, И. С.Конев, Н. Ф. Ватутин, Ф. И. Готов, А. И. Еременко, Г. И. Кулик, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, С. К. Тимошенко, Р. Я. Малиновский, В. Д. Соколовский, Чуйков, и некоторые рангом пониже, считавшие солдат «путным мясом», воевали с максимальными потерями. С другой стороны, К. К. Рокоссовский, А. А. Гречко, А. В. Горбатов, Е. И. Петров, И. Д. Черняховский и несколько других воевали с минимальными потерями, но все же на должном профессиональном уровне. К несчастью, последние были в меньшинстве».
Вопреки мнению автора, отсутствие инициативы наиболее ярко проявлялась на нижних звеньях армейской структуры — полк-батальон-рота. Это было вызвано, во-первых, низким средним образовательным уровнем большинства младших и средних офицеров (который уже невозможно списать на предвоенные репрессии), а во-вторых — отсутствием в РККА института профессиональных унтер-офицеров, какой традиционно (с XVIII века) существовал в германской армии. С другой стороны, примеры деятельности на офицерских должностях образованных представителей «интеллигентных профессий» дают множество случаев храбрости и инициативности в сочетании с вопиющим отсутствием самого понятия о воинской дисциплине. Подобная ситуация вполне объективно приводила к тому, что командиры более высокого звена стремились как можно более жестко расписать предстоящие действия своих частей и подразделений.
Заметим, что ниже сам автор совершенно справедливо отмечает значительно более высокие боевые качества советских танковых войск. Эти качества обуславливались не только и не столько талантами их высших командиров, но в первую очередь особенностями солдат и офицеров нижнего звена-для танковых и механизированных войск с самого начала были характерны тщательный отбор по образовательному признаку и более глубокая тактическая подготовка. Таким образом, перечисленные выше особенности армии зависели не от командиров высшего звена, а от образовательного уровня, психологических особенностей населения страны и наличия долговременных условий для подготовки войск. (Прим. ред.)
Как уже указывалось автором выше — в 1942-м. (Прим. ред.)
В Красной Армии существовали штрафные роты и штрафные батальоны; ни полков, ни дивизий, ни штрафных корпусов не существовало. Очевидно, автор имеет в виду прецеденты временного объявления штрафными крупных соединений за невыполнение приказов командования — однако эта практика носила характер исключительно морального воздействия. (Прим. ред.)
Написано по-русски.
Боевой состав Советской Армии. Часть II (январь-декабрь 1943 г.). М.: ВНУ ГШ, 1972. С. 159-164, 175-176; Курская битва. М. Наука, 1970. С. 479, 191, 492. (Прим. ред.)
В безвозвратные потери входят погибшие в бою, пропавшие без вести, а также демобилизованные по ранению. Приведенные цифры численности взяты из указов ГКО, датированных 2 февраля 1943 года и 9 июля 1943 года: ЦПА УМЛ [Центральный Партийный Архив Университета Марксизма-Ленинизма], ф. 644, т. 1, д. 100,1.95 и ф. 644, оп. 1, д. 125,11. 35-36. Эти цифры не включают в себя госпитализированных: 659 000 на 2 февраля, 446 445 на 9 июля и приблизительно 900 000 на 31 декабря 1943 года.
Напомним, что в 1941 году Красная Армия в полтора раза уступала вермахту в численности, даже без учета союзников Германии. (Прим. ред.)
