Суровый и грубоватый военный министр граф А. А. Аракчеев иногда применял тонкие воспитательные приемы. Примером этому однажды стала записка, приколотая к двери его приемной и предназначенная для чтения посетителям: «Я, Влас Васильев, камердинер графа Алексея Андреевича, сим сознаюсь, что в день Нового года я ходил с поздравлениями по многим господам, и они пожаловали мне в виде подарков...» — и далее поименно перечислялось, кто именно и сколько дал Васильеву денег. Вслед за камердинером горько раскаиваться пришлось тем, кто попал в этот список.
Адмирал П. Чичагов, получивший образование в Англии, при Александре I быстро пошел в гору, став морским министром и членом Государственного совета. Но вскоре адмиралу с его европейским скептицизмом наскучила нудная работа в Государственном совете, и он перестал ходить на заседания. Это стало известно царю, любившему Чичагова, и он поинтересовался у него, в чем тут причина. «Извините, ваше величество,— с улыбкою ответил Чичагов,— но последнее заседание, на котором я был, разбирало вопрос об устройстве далекой Камчатки, и потому я решил, что все остальное уже устроено в России и собираться Совету не для чего».
За обедом у Александра I, на котором среди прочих гостей был губернатор Сибири генерал И. Пестель, присутствующие стали обсуждать тему: какое из пяти чувств в человеке развито сильнее всего. «Я полагаю, что зрение,— сказал граф Ф. Растопчин.— Вот, например, генерал Пестель хорошо видит, что делается в Сибири, хотя почти все время живет за несколько тысяч верст от нее, в Петербурге».
Полковник Болдырев был заядлым картежником, и Александр I, зная об этом и не одобряя эту слабость, задерживал его производство в генералы. Однажды, проходя мимо Болдырева в свой кабинет, царь произнес: «Поздравляю вас». Болдырев предвкушал желанное повышение в чине. Через некоторое время, выходя из кабинета, Александр снова обратился к нему: «Поздравляю вас, говорят, вы вчера опять изрядно отличились за карточным столом». Болдырев был в отчаянье.
Генерал Ермолов был известен ревнивым отношением к немецким генералам, состоявшим на русской службе и пользовавшимся особым расположением царя. Во время одного из военных советов, который проводил Александр I, последний сообщил подошедшему к нему Ермолову о своем намерении поощрить его продвижением по службе. Выждав паузу, Ермолов ответил:
—Ваше величество, окажите милость...
—Какую же?
—Произведите меня в немцы. Царь изобразил рассеянность и сменил тему разговора.
Русско-иранская война, начавшаяся в 1804 г., затягивалась, и летом 1812 г. главнокомандующему в Грузии генерал-лейтенанту Ртищеву было поручено начать мирные переговоры с персами. Те призвали к себе на помощь в качестве посредника английского посланника в Персии Г. Морьера. Когда Морьер приехал в лагерь русских войск и сел за стол переговоров, он был весьма удивлен тем, что рядом с Ртищевым сидели грузины, армяне, татары, черкесы... «Все, которых вы здесь видите,— с улыбкой объяснил Ртищев, — суть российские подданные и имеют одного государя, одного Бога и одну душу».
Генерал П. Котляревский, стоявший в 1812 г. со своим отрядом на русско-иранской границе, сдерживая воинственных персов, укорял в своем письме Аббаса-Мирзу: «Вы происходите от знаменитой фамилии персидских шахов, имеете между родными стольких царей и даже считаете себя сродни небесным духам; возможно ли, что при такой знаменитости происхождения, зная всю малочисленность русского отряда, вы решаетесь тайно воровать у него лошадей?»
На успешный для России исход русско-иранской войны 1804—1813 гг. больше всего повлияли героические действия отряда под командованием генерала П. Котляревского. В октябре 1812 г. он принял смелое решение переправиться через Араке, чтобы сразиться там с главными силами персов. Призыв Котляревского к солдатам перед переправой был коротким, но выразительным: «Я велю истребить все средства к переправе назад. Иду первым за Араке, и тех, кто последует за мной, поведу к славным успехам или к достойной храбрых воинов смерти!»
Всеобщий порыв помог солдатам Котляревского разбить персов за Араксом.
Кульминацией похода войск генерала Котляревского за Аракс было сражение за Ленкорань в 1813 г. Когда чаша весов в сражении заколебалась, «генерал-орел» с золотой шпагой в руках сам повел бойцов на решающий штурм крепости. После взятия крепости среди груды мертвых тел солдаты разыскали и своего любимого командира. Голова Котляревского была пробита двумя пулями, лицо рассечено ударом сабли. «Погиб наш орел»,— загоревали над ним солдаты. Котляревский очнулся и, приоткрыв уцелевший глаз, произнес: «Я умер, но все слышу и уже догадался о победе вашей».
С тяжелейшими и мучительными травмами Котляревский выжил.
Неизвестным юношей из украинского села Ольховатки П. Котляревский надел солдатские погоны и за 17 лет участия в сражениях получил военную славу и звание генерал-лейтенанта, был удостоен многих наград. Легенда гласит, что однажды его вызвали в Петербург, в Зимний дворец, где царь Александр I с любопытством оглядел Котляревского, отвел в сторону и доверительно спросил: «Скажите, генерал, кто помог сделать вам столь удачную военную карьеру? Назовите вашего покровителя». «Ваше величество,— ответил Котляревский,— мои покровители это солдаты, которыми я имел честь командовать, и только им я обязан своей карьерой».
Перед походом Наполеона в Россию один из чиновников французского посольства в Петербурге составил для парижского двора характеристику на известных русских генералов и полковников. Большинство из четырех десятков имен, о которых писал француз, удостоились от него лестных слов. Но были и курьезные отзывы. Например, писалось о генерале М. Милорадовиче, будущем герое Отечественной войны 1812 г.: «...В военном искусстве не делал больших успехов. Плохой субъект, проевший все свое состояние»; о казачьем полковнике Грекове: «Человек очень храбрый, очень предприимчивый... Грабитель»; о генерале И. Палицыне: «...Плохой генерал. Без головы и трус, в конце концов все же видный человек».
Без объявления войны в июне 1812 г. «Великая армия» Наполеона вторглась в Россию. Наполеон считал, что для разгрома русской армии будет достаточно двух месяцев, после чего он заставит Александра I подписать мир в покоренной Москве. Иного мнения был русский царь.
Принимая накануне войны французского посланника графа Нарбонна, он в ответ на угрозы развернул карту России и сказал: «За нами — пространство и время». Показав на карте границы Российской империи у берегов Тихого океана, он добавил: «Если удача не будет на стороне русских, Наполеону придется идти до этих мест, чтобы найти мир».
Вскоре после начала войны с Наполеоном Александр I послал к нему генерал-адъютанта А. Балашова с предложением прекратить военные действия. Наполеон, принявший генерала в Вильно, самоуверенно отказался от предложения русского царя. Предвкушая легкую победу в войне, французский император спросил Балашова, какая дорога ведет в Москву. «Ваше величество, этот вопрос меня затрудняет,— отвечал Балашов.— Римляне в подобных случаях говорили, что все дороги ведут в Рим. Поэтому русские считают, что дорогу на Москву выбирают по желанию: например, шведский король Карл XII шел через Полтаву». Наполеон сделал вид, что не понял намека русского генерала.
Вице-адмирал Д. Сенявин, находившийся в опале у Александра I, с началом Отечественной войны 1812 г. обратился к царю с просьбой вновь использовать его на военной службе во благо отечеству. Александр начертал на прошении прославленного флотоводца: «Где? в каком роде службы? и каким образом?» Уязвленный Сенявин иронически отвечал: «Буду служить таким точно образом, как служил я всегда и как обыкновенно служат верные и приверженные русские офицеры». Царь предпочел отмолчаться.
В конце июня 1812 г. под Витебском генералу графу А. Остерману-Толстому было поручено со своим корпусом сколько можно задерживать французов с тем, чтобы 1-я и 2-я русские армии сблизились между собой. Ядра и картечь сыпались на войска Остермана много часов, в жестоких схватках редели ряды его корпуса, державшего оборону. «Что делать?» — спрашивали генерала встревоженные командиры отдельных частей. «Ничего не делать. Стоять и умирать!»
