Их этих слов я вывел заключение, что Калрос рассказал доктору о происшествиях минувшей ночи.
- Сколько времени предполагаете вы еще простоять здесь? - спросил мексиканец.
- Я получил приказ сняться с лагеря и ровно в полдень двинуться дальше.
- Вероятно, в Халапу?
- Да, в Халапу.
- В таком случае молодого человека лучше всего отправить в Эль-План. Должно быть, часть вашей армии останется здесь?
- Таково намерение нашего главнокомандующего.
- В Эль-Плане раненый будет чувствовать себя превосходно. Маленькое путешествие на носилках не причинит ему вреда. Я могу прислать за ним полдюжины санитаров или, если это окажется затруднительным, несколько мирных крестьян.
- Не лучше ли отвезти его в Халапу? - спросил я. - К тому же и климат там гораздо лучше.
- Это верно, - согласился со мною врач. - Но до Халапы очень далеко. У нас нет ни одной санитарной кареты. Кто согласится нести туда простого солдата?
- Это на редкость симпатичный юноша. Я думаю, что мои товарищи с удовольствием перенесли бы его, если только вы...
Говоря это, я оглянулся в надежде, что кто-нибудь услышит и поддержит меня.
Лицо молодой харочо, стоявшей у входа в палатку, светилось глубокой благодарностью. Должно быть, благодарность эта относилась к доктору, обещавшему скорое выздоровление ее брату. Но, по обыкновению, я принял все на свой счет. В блеске ее прекрасных улыбающихся глаз мне почудилось согласие на мое предложение.
Разумеется, доктор не понимал, почему я проявляю такое горячее участие в судьбе раненого харочо.
Гораздо больше занимал меня вопрос о том, догадывается ли об этом Лола. Одаренная проницательностью, свойственной ее расе, она, по всей вероятности, уже заподозрила истину.
Ласковая полуулыбка, игравшая на ее устах в то время, как она слушала мое предложение, как будто подтвердила это.
Но может быть, вся ее ласковость была только проявлением признательности за мое дружеское отношение к Калросу?
- Против отправки раненого в Халапу мне возразить нечего, - после некоторого размышления заявил доктор.
Он пристально посмотрел на меня.
- Вы очень добры, кабальеро. Великодушие чужестранца и врага особенно ценно.
Легкая усмешка появилась на его лице.
- Впрочем, продолжая быть гуманным, вы только останетесь верны себе.
Усмешка на его губах стала немного явственнее. Она сопровождалась беглым взглядом в сторону Лолы.
- Прежде всего, - продолжал он, заметив мое смущение, - нам следует поговорить о предстоящем путешествии с самим пациентом. Не правда ли, сеньорита?
- Да, сеньор, - ответила девушка. - Я сейчас поговорю с братом. Калрос, сказала она, повернувшись лицом к палатке, - молодой офицер, спасший тебе жизнь, предлагает отправить тебя в Халапу. Согласен ли ты ехать туда? Доктор утверждает, что воздух Халапы будет тебе полезнее здешнего.
С сильно бьющимся сердцем ждал я ответа раненого.
Ждать мне пришлось довольно долго. Калрос, очевидно, размышлял.
"Что-то будет?" - мысленно восклицал я.
- По-моему, тебе следует согласиться, - решительно заявила девушка. - В Эль-Плане слишком жарко.
"Благодарю тебя, дорогая Лола!" - подумал я, ожидая решения Калроса с таким же нетерпением, с каким преступники ждут приговора.
Глава XIII
РАЗЛУКА
Если бы на раненого не оказали давления со стороны, он, по всей вероятности, выбрал бы Халапу, представлявшую своего рода санаторий для всех обитателей Тиерры-Калиенте.
Не знаю, успело ли сложиться в его душе какое-нибудь решение. Во всяком случае, он его не высказал. В то время как я, стоя около катре, пытался подкрепить своими доводами простодушные советы его сестры, к палатке подошли какие-то мужчины, изъявившие желание повидаться с Калросом Вергарой.
- Это наши друзья! - воскликнул молодой харочо, услышав знакомые голоса. Друзья из Лагарто! Выйди к ним Лола, и скажи, что я здесь.
Молодая девушка скользнула к выходу.
- Ты прав, Калрос, - сказала она, бросив взгляд на пришельцев. - Это Виценте Вилагос, Игнацио Вальдец, Розарио, Тресс-Виллас, маленький Паблито.
- Вот счастье-то! - воскликнул больной, приподнимаясь на своем ложе. Наверное, они пришли сюда, чтобы перенести меня домой.
- Ты угадал, - отозвался высокий, статный харочо, только что вошедший в палатку. - Ты угадал, Калрос. Мы пришли именно для этого. Я очень рад, что пуля янки не уложила тебя в могилу. Ты скоро поправишься. Так сказал нам доктор, которого мы встретили. Он сказал также, что тебя можно перенести в Лагарто. Не беспокойся. Мы будем нести тебя очень осторожно. Захватим с собой и Лолу. Не желаете ли прокатиться на моих плечах, сеньорита?
К этому времени и остальные мексиканцы вошли в палатку. Их было шесть или семь человек. Толпясь около катре, на котором лежал их земляк, они по очереди здоровались с ним и кланялись его сестре. Рыцарская изысканность их поклонов напоминала времена Сида.
Стоя в стороне, я с любопытством наблюдал эту дружескую встречу. Впрочем, мною руководило не одно только любопытство. Другие, более серьезные мотивы заставляли меня внимательно присматриваться к мексиканцам. Я дрожал при мысли, что один из них окажется моим соперником.
Особенно неспокойно было у меня на душе в то время, когда они приветствовали Лолу. Со страхом смотрел я на ее прекрасное лицо. К счастью, мне не удалось заметить на нем ничего необычайного.
Посетители Калроса, стройные, высокие, смуглые, черноволосые молодые люди точно сошли с полотен Сальватора Розы. У всех были остроконечные бородки, как на портретах Ван-Дейка.
Старшему из них вряд ли было больше тридцати лет. Все они показались мне более или менее красивыми. Но несмотря на это, ни один из них не внушил мне того неприятного чувства, которое обычно возникает у влюбленных при виде возможного соперника.
Постепенно я пришел к убеждению, что заклятый враг Калроса, Райас, гораздо опаснее для меня, чем друзья молодого харочо.
Главную роль среди пришельцев играл, по-видимому, старший из них, Виценте Вилагос.
О путешествии Калроса в Халапу больше не могло быть и речи. Обитателям Лагарто оно показалось бы величайшей нелепостью. И со стороны Лолы было бы неразумно настаивать на нем.
Молодая девушка стояла потупившись. Сознание того, что приход односельчан не особенно радует ее, доставляло мне большое удовольствие.
Окруженный ее восторженными друзьями, я некоторое время не имел возможности заговорить с ней. Мне приходилось быть в высшей степени осторожным. Представители этого племени на редкость наблюдательны. В качестве хозяина я невольно привлекал их внимание. Правда, они смотрели на меня довольно благосклонно. Очевидно, им были уже известны кое-какие подробности о происшествиях минувшей ночи.
- Пора, - сказал наконец Вилагос, поговорив в течение нескольких минут со своими друзьями. - Мы должны немедленно тронуться в путь. Ведь отдохнуть в тени пальм Лагарто нам удастся не раньше заката солнца.
Эта поэтическая фраза нисколько не удивила меня. Я знал, что подобные выражения употребляют все харочо.
Калроса положили на носилки и тотчас же вынесли из палатки. Несколько банановых листьев, укрепленных над ним в виде зонта, защищали его от палящих лучей солнца.
Вилагос подошел ко мне с дружески протянутой рукой.
- Вы спасли жизнь одному из наших односельчан, - сказал он. - Благодарю вас, сеньор чужестранец. Пока вы еще наш враг. Надеюсь, война скоро кончится. Но во время войны и во время мира вы будете для нас другом. Если судьба когда-нибудь занесет вас в маленькую ранчерию Лагарто, мы докажем вам, что двумя хорошими чертами харочо могут похвастать, во всяком случае. Я имею в виду благодарность и гостеприимство... До свидания.
Остальные мексиканцы столь же сердечно попрощались со мной.
Попрощаться с Долорес так, как мне этого хотелось, было невозможно. Присутствие ее друзей стесняло меня.
Четыре коротких словечка я все-таки успел шепнуть ей:
- Я люблю вас, Лола...
Ответа не последовало. Тщетно ждал я от Лолы слова или хотя бы вздоха. Но из больших темных глаз ее, похожих на глаза мазаме, струился горячий и нежный свет, пронизавший все мое существо.
Произнеся последнее "прощайте", я был почти в бреду. При расставании мексиканцы обычно говорят друг другу "с Богом" или "счастливого пути". Я не сказал ни того, ни другого. На английском языке эти слова прозвучали бы совсем иначе, чем по-испански.
Но я дал себе клятву во что бы то ни стало отыскать Лолу Вергара.
Скоро прекрасная харочо была уже далеко.
Встречусь ли я с ней когда-нибудь?
Этот вопрос не давал мне покоя.
Может быть, она предпочла бы идти по дороге в Халапу?
В этом я был почти уверен.
Во всяком случае, она исчезла, не дав никакого обещания, не оставив мне ничего, ничего, кроме воспоминаний о своей волшебной красоте, глубоко запечатлевшейся в моем сердце.
