Гаджи Джафар не договорил - сорвался и шлепнулся оземь. Халиф, подняв островерхий тайласан, отряхнул его и, смеясь, надел на голову визиря. Главный визирь проворно поднялся. Малость помялся, но не хотелось уронить себя в глазах врага. Надев башмаки, он тотчас же поднял яблоки, сполоснул в бассейне, и одно подал халифу, а другое надкусил сам. Халиф сначала понюхал яблоко: "Ого!.."
- Действительно, брат мой! - воскликнул халиф, починая яблоко, - это очень смешно получилось. Видишь, какое вкусное яблоко? Видишь, какое ароматное? Прикажу Абу Нуввасу в стихах описать сей твой подвиг. Сорвавшись с такой высоты, ты должен был разбиться вдребезги. Но, слава богу, ты цел-невредим.
- Светоч вселенной, у кого совесть чиста, того минует беда, а лжец и на ровной дороге поломает себе ноги. - Главный визирь заглянул в насмешливо-невидящие глаза халифа. - Я бы хотел чтоб ты впредь верил в чистоту моих помыслов.
Халиф Гарун растерялся, не нашел, что ответить. Главный визирь решил еще немного посетовать:
- О повелитель правоверных, у меня и друзей много, и врагов. Если светоч вселенной, изгнав меня из дворца, пошлет на кладбище Газмия могильщиком, и то найдутся завистники. Ибо, как осмелюсь напомнить вам, врагов у меня много.
Зубейда хатун с тревогой и гневом следила за поведением халифа и главного визиря: "Как можно так долго скрывать свою тайну51?! Позор на весь белый свет! Этот аистошеий главный визирь и на голову халифа взгромоздится!"
Не понявшая ничего из действий и смеха халифа, Зубейда хатун очень рассердилась. "Вай!" - вырвалось у нее. Услышав ее вскрик, Айзурана хатун примчалась на помощь невестке и спросила:
- Что случилось, ханум?
- Вот... Вот твой сын! Выгляни-ка в сад!
Айзурана хатун в недоумении подошла к окну, резко раздвинула шелковые занавеси. Зубейда хатун, встав рядом, прерывающимся от возмущения голосом сказала:
- Полюбуйся, что вытворяет этот красный дьявол над твоим сыном, имя которого обошло весь мир! Клянусь, династия Аббасидов опозорилась на весь халифат. Где же ты, халиф Мансур, да буду я жертвой твоей могиле?! Такого исполина, как Абу Муслим, так убрал, что даже не пикнул. А ныне повелитель такого огромного халифата чуть ли не игрушкой становится в руках Гаджи Джафара... В Мекке у верующих от жажды губы трескаются. Если аллах смилостивится и пошлет воду, останутся жить, не пошлет - все погибнут. И паломники по дороге в Мекку, твердя "воды", "воды", отправляются на тот свет. А вода задерживается по вине этого прохвоста, главного визиря Джафара. Из моего приданого не получаем ни единого динара. Если этот визирь не умрет, то погибнут от жажды жители Мекки. А твой сын, забросив все свои дела прислуживает Гаджи Джафару!
Айзурана хатун успокаивающе погладила по голове невестку, поцеловала ее в лоб:
- Возьми себя в руки, дитя мое разумное. Ты напрасно беспокоишься. Я еще жива. Не допущу, чтобы мекканский водопровод остался незавершенным. Это с твоим именем связано. В один прекрасный день все мы покинем сей бренный мир, твое имя будет жить благодаря этой воде. А что касается сына моего Гаруна... я хорошо знаю его. Он чаще снимает головы хлопковой нитью, чем мечом. Не веришь? Если не скормит мозги Гаджи Джафара месопотамским жукам, значит, я ничего не смыслю.
Если бы свекровь Айзурана хатун не подоспела вовремя, Зубейда хатун в небывалом бешенстве могла бы вдохнуть алмазную пыль и отравиться. Она никак не могла успокоиться.
- Что же такое творится, дорогая родительница? Тот, кто сегодня взбирается на плечи халифа, завтра может усесться на его престоле. Потом, попробуй, отними престол и венец у этого Бану Сасани52.
Зубейда хатун рассказала свекрови, как Гаджи Джафар взобрался на плечи халифа, и что произошло потом.
Длинные, красивые ресницы главной малики слипались от слез. Она рыдала, с трудом открывая насурьмленные глаза. Наконец, пройдя к большому, в рост человека зеркалу, вытерла слезы. Бирюзовый чахчур, тесно облегающий ее ладную фигуру, делал главную малику похожей на танцовщицу. Казалось, это молоденькая девушка. Талия через кольцо прошла бы. Айзурана хатун, оглядев невестку, слегка пожурила ее за одежду:
- Дочь моя, чего ради ты надела этот чахчур? И без того во дворце о нас болтают бог весть что. Говорят, что Зубейда хатун каждый год новую моду придумывает. Ведь ты - главная малика, а не плясунья какая-нибудь.
- Ну, разве я виновата? Не я нахожу моду, а мода - меня. Даже невесту моего сына, наследника престола Амина, наряжу в чахчур. Когда-то дочь имама Гусейна Сакина опускала локоны на лицо, ее крепко осуждали. Теперь видишь, как вошло в моду опускать локоны?
Свекровь, улыбнувшись, покачала головой. Зубейда хатун была хороша и без чахчура. Тугра у нее на голове, отраженная в зеркале, сверкала. Даже огорчение не убавило ее красоты.
Из мечети Газмия разнеслись звуки азана: "Аллахуакбар!.." Во дворце загремели барабаны, заиграла труба. Настало время вечернего намаза. Айзурана хатун торопливо прошла в молельню. Поспешила на молитву и Зубейда хатун. В это время халиф Гарун и главный визирь Гаджи Джафар стояли на красных мраморных ступенях дворца. Халиф опять поглаживал свою жертву:
- Брат мой, ты только что возвратился из паломничества. Если опоздаешь к намазу, двойной грех совершишь. Скажи, в эту пору намаза, что бы ты хотел получить от меня? В эту добрую пору моего настроения я хочу дорогой подарок сделать тебе.
Главный визирь, выразив свою благодарность, сказал:
- Здоровье халифа для меня - самый дорогой подарок. Ничего не желаю более...
Халиф Гарун настаивал, главный визирь багровел от напряжения. Он понимал, чем чревато это заигрывание. Но жизнь дорога. И главный визирь хотел жить. От благожелательства халифа нельзя было отворачиваться.
- Джафар, что умолк? Может, Хорасан не Мамуну, а тебе подарить?
- Ваше величество, Хорасан даже Абу Муслиму не достался, а что мне он?! ответил главный визирь. - Мне своего богатства достаточно. И завоеватель мира Александр Македонский53 ничего из этого мира не смог с собой унести. Мир, который пророку Сулейману не достался, никому не достанется. По этой земле прошло сто двадцать четыре тысячи пророков, а что они унесли с собой? Так что же унесу я? На расставаниях с бренным миром мне только саван понадобится, но, по правде говоря, и на то не надеюсь.
Халиф указательным пальцем коснулся груди Гаджи Джафара:
- Кажется, и ты, как наш поэт Абуль-Атахия54, ищешь потусторонней жизни. Однако ты еще крепок, не бойся, - ничего не будет. Откуда такая обреченность? Видимо, ты нуждаешься в Наставлениях аль-Кинди.
- Буду молить аллаха единого, милосердие которого беспредельно, раздам милостыню, чтоб и волосок не упал с вашей головы, - главный визирь пустил в ход все свое красноречие. - Да пошлет вам вечную жизнь несказанно щедрый создатель вселенной. Только одно попросил бы я у великого халифа: верить мне и впредь. Я сам себе философ, не нуждаюсь в аль-Кинди. Аллах свидетель, что я всегда пуще своего ока берег престол моего государя.
- Ну так что подарить тебе?
- Вы дайте мне заверенное печатью обязательство, что не велите умертвить меня...
Зрачки халифа сразу расширились: "Кажется, он разгадал мое намерение". Главный визирь опустил голову. Халиф, не подавая виду, ударил ладонью о ладонь, хохотнул:
- Субханаллах, брат мой, Джафар, кажется, кутраббульское вино нам обоим повредило мозги. - Гарун за руку потянул главного визиря. - Пойдем, дам тебе такое заверенное печатью обязательство, что даже на том свете никто не тронет тебя.
...Главный визирь Джафар уединился в молельной. В то время когда все другие придворные, расстелив коврики для намаза, совершали молитву, он обычно отдыхал, лежа на ширванском ковре. И, сегодня, заперев дверь изнутри, занавесил окна и произнеся: "О великий Ормузд, помоги мне!", опустился на ширвансккй ковер. Развернув только что полученное от халифа обязательство, прочитал: "Я, аббасидский халиф Гарун ар-Рашид, никогда не велю умертвить моего главного визиря Джафара ибн Яхью Барма-кида!"
Гаджи Джафару казалось, что это обязательство слышит весь, халифат. Время от времени он, облокотясь на ковер, внимательно всматривался в клочок бумаги, который держал в руке. В сердце-главного визиря постепенно прорастали семена злобы и негодования: "До чего же дожили - обязательства получаем!" Он с ненавистью бросил бумагу на ковер. Рассердился, встал, походил: "Если этот суннитский сукин сын халиф Гарун прознает, что у меня на душе, немедля прикажет накинуть мне на шею петлю... Нет, не покорюсь его религии!" С этими словами Гаджи Джафар взял с коврика для намаза мохур - круглый кусочек священной земли и четки и закинул в угол.
Главный визирь был вне себя: "Если б снова стал ребенком, отправился бы в Азеркешнесб55, умолил бы жреца повязать меня шерстяным поясом. Я уже не мусульманин, принявший магометанство под угрозой меча! От чистого сердца хочу стать снова огнепоклонником. Уже нож до кости дошел, больше невтерпеж. Лучше умереть мужчиной, чем служить такому кровососу, как Гарун. Должен каждую минуту юлить перед ним, обезьяничать. Почему? Его преступления известны всему миру. А мы, угодничая, подобострастно талдычим о справедливости, щедрости и мудрости Гару-иа, восхваляем его. Ну, кто он такой? Сколько таких коронованных палачей, вроде Гаруна, знал этот мир! Если государь постарел, - то от лести у него убавляется ум. Надо завязать ему глаза и уложить в гроб! Клянусь Ормуздом, впредь я этого поганого даже за собаку считать не буду..."
