Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня)

Ознакомительная версия.

- Рос я среди монастырской обители, читал я там "апостола" и библию: о древних царствах, о войнах, о падении царских тронов; пел я стихиры и псалмы, и за то меня уважали в обители... Любил я на коне скакать в погоне за оленями по лесам и дубравам; любил я слушать пенье лесных птиц; научился я различать их голоса. Вместе с иноками я ходил на облавы медведей и диких вепрей; бился с ними один на один, и много заколол я копьем диких зверей. А в святые праздники играл на гуслях и пел старинные былины о ратных делах русских витязей... Однажды зашел я в государев сад и пустил стрелу в коршуна. Царь приказал схватить меня и привести к себе во дворец. Он велел удалить меня от Колычевых и свести на вашу усадьбу. Борис Федорович часто берет меня в свои палаты, и там я читаю ему греческие книги. Он говорит, что скоро царь меня возьмет к себе в дружину, во дворец.

С удивлением слушала Анна рассказ Игнатия. Сидя в терему, ничего она не слыхала о том, как другие люди живут на белом свете. И вот теперь ей как-то страшно стало.

Вдруг внизу раздался сильный шум, послышался громкий плач Феоктисты Ивановны.

Игнатий и Анна испуганно вскочили. Заглянули в окно.

На дворе стоял оседланный конь, а около него - стрелец, покрытый пылью, в изодранном кафтане.

Со всех сторон усадьбы сбежался народ. Бабы подняли вой.

Игнатий и Анна быстро сошли вниз.

Гонец поведал народу о том, что за Ярославлем по дороге к Вологде на стрелецкий отряд, охранявший царский обоз, напали разбойники и многих стрельцов убили, а Никиту Годунова ранили. И находится он теперь в Ярославле в монастыре, где его лечат монахи травами.

- Бились мы целый день, - рассказывал крестьянам стрелец, - да их сила велика, и напали они ночью, никто не ожидал того, и многие спали в шалашах. Ограбили они всю царскую казну, что дьяки везли при обозе. Дрались лесные бродяги зло, храбро, не боясь смерти. Немногим удалось спастись от них...

Мужики начали расспрашивать про разбойников: кто они, из каких, чьи?

Стрелец на эти вопросы не мог дать ответа. Мялся, оглядывался по сторонам, но так ничего и не сказал мужикам о тех людях.

- Чего ж ты?! - разочарованно вздохнул седенький старичок. - Э-эх, господи, господи! Не поймешь, что на белом свете творится!

Стемнело. Из-за облаков выглянул месяц, осветив лицо рыдающей Анны.

Феоктиста Ивановна ушла в дом и там на коленях молилась о сохранении жизни мужу.

Игнатий принялся утешать Анну и, незаметно сам для себя, нарушил великий запрет - отвел Анну в ее светелку, куда ни один мужчина не должен был входить. А он - мало того, что вошел туда, - но и принялся, утешая, нежно ласкать девушку, целовать.

В столовой избе царевича Ивана Ивановича большой пир. Боярские, княжеские и дьяческие сынки, забубенные головушки, изо всех сил пыжатся друг перед другом показать свою хмельную удаль. Молодой парнишка, безусый, щеголевато одетый, сын князя Масальского, Гришка, вскочил верхом на дьяческого сына Петруху и заорал во все горло: "айда к аглицкой королеве!" Царевич Иван подбежал к нему и надел ему чашу, тяжелую, серебряную, на голову: "вот тебе и корона аглицкая". Гришка Масальский свалился на пол под общий хохот знатных юнцов. Чаша с громом покатилась под стол. Боярский сын Енгалычев Михайла, краснощекий, откормленный маменькин сынок, полез под стол, поднял чашу, наполнил ее дополна брагой и выпил ее на глазах у всех до дна.

Иван Иванович обнял двух парней, затянул непристойную песню. Ему с одушевлением стали подтягивать все находившиеся здесь хмельные юнцы.

Когда кончилась песня, царевич Иван поднялся и громко сказал:

- Вот кабы мы с вами пошли подо Псков, на Батория... не было бы того стыда, что видим ныне... Всех бы мы перебили! Всех бы в полон взяли!.. Сенька Милославский у меня был бы первым воеводой... Ты, Гришка Масальский, - вторым воеводой... Прости, господи, меня грешного, - осуждаю я государя... Все не по-моему идет... Так ли говорю я?!

- Истинно, государь Иван Иванович! Истинно! - закричали полупьяными голосами молодые княжата и боярские дети.

- А теперь выпьем за батюшку государя! - воскликнул Иван Иванович, наполнив свою большую золотую чарку.

Кто-то крикнул: "девок! девок!"

Иван Иванович вскочил, оглядел хмельными глазами всех и строго сказал:

- Не забегайте вперед! Государь я ваш или нет? Лобызайте мою руку!

Все бросились к руке царевича, по очереди прикладываясь к ней.

- Или забыли, как я Ваньке Медведеву голову срубил?!

- Помним, батюшка Иван Иванович, помним, - залепетали юные гуляки в страхе.

- Всех я вас жалую, но всех я вас могу и на плаху свести...

Лицо Ивана Ивановича исказилось злобою, он с силою ударил по столу:

- На колени! Я - ваш государь и владыка!

Вельможные сынки уже привыкли к капризам царевича и знали, что вся эта строгость его сейчас же сменится безудержным весельем.

Но не успел царевич сменить гнев на милость, как дверь в горницу распахнулась и вошел царь Иван Васильевич, сопровождаемый Годуновым и Бельским.

Царевич Иван стоял на подушке кресла во весь рост, а вокруг него ничком по полу распластались юные княжата и боярские сынки.

Несколько минут царь Иван молча осматривал находившихся в горнице молодцов, а затем, обратившись к Годунову и Бельскому, сказал:

- Вот, глядите на боярских ребят! Любуйтесь боярскими сынками, как я вот теперь любуюсь на своего Иванушку... Каковы же плоды получим мы из сего семени?! О князья и бояре! Вникните в сие! Страшусь я судьбы детей своих и ваших. Несчастные! Они хотят победить скуку от сытости и беспечности умножением забав. Не успеют еще вступить в жизнь - и все уже для них истощено. В своей вельможной молодости они уже знают высокомерное отвращение к жизни и людям, они уже не смотрят с любопытством вперед. Сие прилично лишь выжившим из ума старикам. Каких слуг ты себе готовишь, царевич Иван?! - тихо произнес царь, ткнув с отвращением жезлом в сторону лежавших на полу юношей. - Куда ты и себя готовишь, несчастный?!

И, обратившись к Бельскому, Иван Васильевич сказал:

- Богдан, вели выпороть их всех бичом на глазах царевича Ивана.

Бельский приказал боярским и княжеским детям встать и следовать за ним. Покачиваясь, щурясь, глупо и растерянно улыбаясь, двинулись юнцы вслед за ним.

Царевич Иван хмуро, исподлобья, следил за тем, как Бельский уводит его товарищей.

- Оставим царевича одного. Пускай подумает о том, как он будет править царством, коли его отец богу душу отдаст.

Царь вышел из хором царевича.

Проходя через сад к себе во дворец, Иван Васильевич повел речь о том, что не радуют его дети бояр и князей, что его царским глазам хотелось бы видеть богомольных, трудолюбивых, любознательных юношей, скромных, украшенных добросердечием и мужеством. Он упомянул имя юноши Игнатия, которого хотелось бы ему поставить в пример боярским сынкам. Зело умен сей юноша, начитан в писаниях святых отцов, знает древний греческий и латинский языки, отважный всадник и меткий стрелок, а вместе с тем и скромный, послушный слуга государю. Он, царь, намерен приблизить его к себе и даже доверить ему большое дело. Но этот Игнатий - безродный, много видевший в своем сиротстве горя, юноша. Он не избалован, как дети бояр.

Оставшись один, царевич облокотился головою на руки. Его охватило мрачное раздумье. В глазах его застыло ожесточение, лицо побагровело; рукою он сжал серебряный кубок с такой силой, что смял его. Тяжело дыша, поднялся он с кресла, осмотрел хмуро бражный стол, налил себе вина в чашу и залпом выпил его.

В угрюмом оцепенении он прошелся несколько раз взад и вперед по горнице и затем отправился в спальню своей супруги Елены Ивановны. Маленького роста, полная, с наивно-девичьим лицом, она радостно встретила царевича, приподнявшись с постели. Он взглянул на ее большой живот и грустно покачал головою.

- Что ты, мой соколик, аль не рад, коли я тебе сыночка принесу? сказала она, вспыхнув от охватившего ее волнения при виде хмельного мужа.

- Нечему радоваться. Ноне царевы дети не в почете. А уж приплоду их и того хуже будет. Грех ходит вокруг нас.

- Ты чем-то обеспокоен, миленький царевич мой? - испуганно спросила она.

- Елена!.. Ты - дочь Шереметева. Не довольно ли с вас, Шереметевых, бед от царя было? Пора бы вам знать, что горе по пятам за всеми нами ходит.

Царевна взглянула на мужа с испугом.

- Аль беда какая стряслась?

- Беда у всех одна: потемнел разум у нашего царя. Стар становится он. Неразумен в своих поступках. Наша земля посрамлена иноземною силой. Отец мой слаб, потерял веру в себя. Читал я у одного грека: не относись, де, ко всем с недоверием, но будь со всеми осторожен и тверд. Мой отец потерял и осторожность и твердость, осталось одно недоверие ко всем...

- Бог с тобой, Иванушко, что ты говоришь?! Тише! Тебя могут услыхать. Государь опалится на тебя!

- Не страшусь. Коли мне отец голову снесет, так тому и надо быть, но не стану я молчаливой овцой у него. Я - сын его, я - царевич! Мне после него сидеть на престоле. Должен я свою мысль иметь и своей волей жить!

Ознакомительная версия.