Только на третий день после получения писем, когда время уже близилось к полудню, плантатор, наведя, как обычно, на море подзорную трубу, увидел у входа в бухту большое трехмачтовое судно, направлявшееся прямо к пристани. Это могла быть и "Морская нимфа" и любой другой корабль. Во всяком случае, плантатор решил не рисковать и немедленно приступил к выполнению своего плана.
Зазвонили звонки, созывающие слуг, загудел рог, призывая мистера Трэсти, управляющего, и через какие-нибудь полчаса семейное ландо - превосходный экипаж, запряженный парой отличных, холеных лошадей, - уже катило по дороге к пристани. Сзади скакал верхом сам управляющий. Поодаль ехал фургон, который тащили восемь крупных быков, а за фургоном, замыкая шествие, плелся на прескверной лошаденке уже знакомый нам почтальон Горного Приюта, чернокожий Квеши. Но сейчас он направлялся не за почтой. На этот раз ему было дано поручение гораздо более деликатного свойства.
Большой зал Горного Приюта в этот час являл собой зрелище довольно любопытное для того, кто незнаком с вест-индскими обычаями. На полу, на некотором расстоянии друг от друга, стояли на коленях шесть или семь молодых негритянок, и около каждой из них лежал разрезанный пополам апельсин, кусок воска и что-то вроде мочала из волокнистой оболочки кокосового ореха. Пол был не просто дощатый. Это был мозаичный паркет, составленный из кусочков твердого дерева, различных по цвету, среди которых можно было узнать красное дерево и хлебное дерево. Черные рабыни должны были придать блеск этому великолепному мозаичному полу с помощью апельсинного сока и воска.
Для жителей Ямайки это повседневная, хорошо знакомая картина. Паркет зала в доме плантатора - предмет семейной гордости, как ковер в лондонской гостиной. Каждый день в один и тот же час в зале появляются чернокожие служанки и восстанавливают блеск паркета, несколько потускневший за предыдущий вечер. Обычно это происходит перед обедом, часа в три или четыре. И, чтобы не испортить блеска паркета, босоногая служанка прибегает к способу, заслуживающему внимания благодаря своей оригинальности. Расстелив на полу две холщовые или полотняные тряпки, она становится на них. Пальцы ног у вест-индской служанки столь же ловки и подвижны, как и пальцы рук, и для нее не составляет никакого труда удерживать тряпку между большим пальцем ноги и его непосредственным соседом. В такой своеобразной обуви она может скользить по полу, ни в малейшей степени не опасаясь испортить блеск только что натертого паркета.
Иная, но столь же кипучая работа шла на кухне. Кухня находилась несколько в стороне от дома и была соединена с его нижним этажом крытой галереей. По этой галерее непрестанно сновали взад и вперед черные и коричневые служанки, каждая со своей ношей: куском оленины, окороком дикого кабана, черепахой, домашними голубями, крабами - со всем тем, что предназначалось для вертела, кастрюли и сковородок. Подобную сцену можно было наблюдать здесь ежедневно, но обычно разнообразие и обилие продуктов были не столь разительны, так же как и количество служанок, спешащих в кухню и обратно. Их поспешность и суетливость также указывали на то, что им нынче предстояло пустить в ход все умение и приготовить необычайно пышный пир.
Все эти приготовления шли под личным наблюдением самого хозяина. С того момента, как корабль был замечен на горизонте, мистер Воган успел побывать повсюду: в конюшне дал указания конюхам и грумам; на кухне распорядился относительно всех деталей, касающихся угощения гостя; в большом зале проверил, как натирают пол. И наконец, вновь вооружившись подзорной трубой, он стал всматриваться в обсаженную тамариндами аллею, на которой в любую минуту могло показаться ландо с дорогим гостем.
Глава XII
КЭТ И ЙОЛА
В левом крыле дома, наиболее отдаленном от кухонного шума и стука, находилась небольшая комната, обставленная элегантно и со вкусом. Свет проникал в нее через жалюзи двух больших окон с балкончиками. Одно из окон выходило в сад, за которым виднелись покрытые лесами уступы горы; из другого был виден тянувшийся до самого хребта густой кустарник.
Если бы даже в комнате никого не было, по обстановке сразу можно было бы догадаться, что здесь живет особа прекрасного пола. В углу стояла кровать из светлого дерева, украшенного резьбой. Над кроватью висел белый, как будто кисейный, полог, который, однако, при ближайшем рассмотрении оказывался тончайшей, как газ, москитной сеткой.
В одной из оконных ниш стоял туалетный стол, инкрустированный перламутром. На нем помещалось круглое зеркало в раме из великолепного испанского красного дерева. Перед зеркалом лежало и стояло множество туалетных принадлежностей различных форм и фасонов, говоривших об изящном женском вкусе. В комнате стояло несколько китайских стульев, небольшой столик с инкрустацией, черепаховая рабочая шкатулка на черепаховой же подставке и небольшое бюро черного дерева. Ни камина, ни печи здесь не было - вечное ямайское лето делало их ненужными. Кисейные занавески на окнах были расшиты розовыми цветами и украшены бахромой из розовых и белых кистей.
Ветерок, напоенный ароматом тысяч цветов, проникая через поднятые створки жалюзи, колыхал легкие занавеси, навевая приятную свежесть. Прохладой дышал и гладкий паркетный пол, сверкающий, словно зеркало. Всякого, заглянувшего в эту прелестную девичью комнатку, поразило бы своеобразное сочетание богатства и скромности. Комната была достойна брильянта, которому она служила оправой.
Это была спальня и будуар Лили Квашебы, наследницы Горного Приюта. Немногие удостаивались чести заглянуть в эту изящную комнату. Кроме самой хозяйки комнаты, входить сюда без приглашения могла лишь Йола, горничная мисс Кэт.
В описываемый день, вскоре после того, как колокол возвестил о прибытии английского судна и вся челядь кинулась готовиться к парадному приему, в комнате Кэт находились сама юная хозяйка и ее горничная. Первая сидела на китайском стульчике у окна, вторая стояла позади госпожи, расчесывая ее волосы. Она только что принялась за дело, если так можно назвать то, что многие почли бы за удовольствие. Разложив на столе целую коллекцию гребней, щеток и шпилек, Йола распустила длинные каштановые волосы своей госпожи. Они упали свободными волнами на бархатистые плечи, белые как снег, без малейшего намека на смуглость. Йола невольно остановилась, залюбовавшись.
- Вы красавица, мисс! - воскликнула она вполголоса. - Вы такая красавица!
- Что ты, Йола, ты просто льстишь мне. Ты и сама очень хороша собой, только по-иному. У себя на родине ты, наверно, слыла первой красавицей.
- Ax, мисс, а вы везде будете первой красавицей - и у белых и у черных!
- Спасибо за комплимент, Йола, но, право, мне не очень по душе быть предметом всеобщего восхищения. Я пока еще не знаю ни одного мужчины, которому мне хотелось бы понравиться.
- Может, мисс заговорит иначе, когда приедет кавалер из Англии.
- Какой кавалер? Мы ожидаем двоих.
- Йола слышала только об одном. Хозяин говорил только про одного.
- Вот как! Только про одного? А ты слыхала, как он его называл?
- Да-да, очень важный господин, султан Монгю. У него есть еще и другое имя, только язык Йолы не может его выговорить.
- Ха-ха-ха! Ничуть не удивительно, мой язык тоже произносит его с трудом. Не то Смизси, не то Смизи.
- Да-да, мисс, он самый. Хозяин говорит: прекрасный джентльмен, красавец.
- Ах, Йола, твой хозяин, как все мужчины на свете, плохой судья мужской красоты. Может быть, султан Монгю, как ты его называешь, вовсе не такое совершенство, каким описывает его папа. Но мы очень скоро сможем составить о нем собственное мнение. А о втором "кавалере" папа ничего не говорил?
- Нет, мисс, ничего. Только об одном он говорил - вот об этом султане Монгю.
С губ юной креолки сорвалось легкое восклицание досады. Она задумчиво смотрела на блестящий паркет. Трудно объяснить, почему она так расспрашивала Йолу. Может быть, она заподозрила намерения своего отца... Во всяком случае, она чувствовала, что за его поступками скрывается какая-то тайна, и хотела ее разгадать.
На тонком смуглом лице Йолы, по-прежнему любовавшейся мисс Кэт, вдруг появилось удивление, словно ей в голову пришла странная мысль.
- Аллах! - тихонько воскликнула она, не спуская глаз с госпожи.
- Почему ты вдруг призываешь Аллаха, Йола? - осведомилась та, взглянув на служанку. - Что тебе пришло на ум?
- Ах, мисс, вы совсем как один мужчина!
- Я - как один мужчина? Ты хочешь сказать, что я похожа на какого-то мужчину? Верно я тебя поняла?
- Да-да, мисс. Йола только сейчас это заметила. Очень, очень похожа.
- Ну, Йола, теперь ты безусловно мне не льстишь. Кто же этот мужчина?
- Горный марон, мисс.
- Час от часу не легче! Я похожа на марона? Господи помилуй! Право, ты наверно шутишь, Йола.
