Ознакомительная версия.
Как ни парадоксально, но до сих пор никто не представил доказательств нечистосердечности признаний Зиновьева и Каменева. Российские власти пока воздерживаются от публикации следственных материалов, но мы тем не менее располагаем рядом свидетельств их виновности, которые стали известны относительно недавно.
Во-первых, это опубликованное в 2001 году письмо из частной переписки Сталина с Л. М. Кагановичем, из которого следует, что сам Сталин был по меньшей мере убеждён как в виновности Зиновьева и Каменева, так и в существовании заговора с их участием. Ещё один важный и напрямую вытекающий отсюда вывод: Сталин внимательно изучал признания обвиняемых на суде и пытался строить собственные умозаключения из полученной информации.
Второй из документов – признательные показания бывшего начальника Управления НКВД по Свердловской области Д. М. Дмитриева. Часть из его письменных признаний в 2004 году была опубликована как приложение к отчёту о следствии, который Берия направил Сталину 23 октября 1938 года. Напомним: именно в те дни Берия занимался выкорчёвыванием кадров НКВД, ответственных за фальсификацию дел, обман органов правосудия и поддержку Бухарина, Рыкова и других «правых» при подготовке ими планов свержения правительства.
Среди множества других фактов Дмитриев вспомнил о показаниях по поводу допросов жены Каменева – тех самых, на которые есть ссылка в переписке Сталин и Кагановича, что тем самым гарантирует безупречную верификацию сведений из упомянутого выше письма от 23 августа 1936 года. Остаётся только добавить: сведения из обоих источников полностью совместимы с тем, что нам известно об антиправительственном заговоре «правых».
Наконец, мы располагаем рядом других документов – протоколами допросов Зиновьева, Каменева и Бухарина из т. н. «архива Волкогонова», в которых все они (ещё в ходе предварительного следствия) обвиняют друг друга в изменнической деятельности, а это значит, что все их признания подтверждают друг друга и, подчеркнём, согласуются с показаниями на процессах.
Суровый приговор, вынесенный Зиновьеву, Каменеву и другим подсудимым, можно было бы считать необоснованным только в отсутствие у них вины, какую подтверждают все имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства. Легко предположить: у Хрущёва тоже не было никаких доказательств невиновности, иначе он обязательно обнародовал бы их. Поэтому есть все основания считать, что Хрущёв лгал и лицемерил, когда сокрушался по поводу печальной участи Зиновьева и Каменева.
Хрущёв:
«…Возьмем, к примеру, троцкистов. Сейчас, когда прошёл достаточный исторический срок, мы можем говорить о борьбе с троцкистами вполне спокойно и довольно объективно разобраться в этом деле. Ведь вокруг Троцкого были люди, которые отнюдь не являлись выходцами из среды буржуазии. Часть из них была партийной интеллигенцией, а некоторая часть – из рабочих. Можно было бы назвать целый ряд людей, которые в своё время примыкали к троцкистам, но они же принимали и активное участие в рабочем движении до революции и в ходе самой Октябрьской социалистической революции, и в укреплении завоеваний этой величайшей революции. Многие из них порвали с троцкизмом и перешли на ленинские позиции. Разве была необходимость физического уничтожения таких людей?»[86]
Действительно, 3 марта 1937 года в речи на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин в весьма жёстких выражениях говорил о троцкистах. Но, указывая на необходимость усиления бдительности, он тем не менее не потребовал их преследования. Вместо этого он предложил учредить специальные идеологические курсы для всех руководящих партийных работников. Таким образом, Сталин призывал рассматривать проблему троцкизма как одно из следствий низкого уровня политического сознания большевиков.
На том же Пленуме в своей итоговой речи от 5 марта Сталин выступил резко против огульного наказания всех, кто когда-либо колебался в сторону троцкизма, и одновременно настаивал на строго «индивидуальном, дифференцированном подходе» в данном вопросе. То есть именно на том, что, согласно «закрытому докладу», Сталин не делал. Иначе говоря, на XX съезде Хрущёв высказал такую же точку зрения, какую на февральско-мартовском (1937) Пленуме твёрдо отстаивал Сталин, но приписал тому прямо противоположные слова и намерения. Сходство между речами Хрущёва и Сталина здесь настолько велико, что Хрущёв, похоже, просто переписал соответствующий отрывок из сталинского доклада.
Наконец, несколько слов об основной теме процитированного выше отрывка – о самих троцкистах.
Строго говоря, представления о них как о разоружившихся, а потому безобидных сторонниках альтернативных «сталинизму» теорий не соответствуют действительности. В настоящее время выявлено немало свидетельств, в которых подтверждается правота утверждений советской пропаганды 1930‑х годов, согласно которым Троцкий был связан с другими оппозиционерами внутри СССР, что он участвовал в заговоре с целью свержения сталинского правительства и был в контакте с немецкими и японскими военными кругами. Документально подтверждается и то, что тайные группы троцкистов вне и внутри партии занимались саботажем и шпионажем в СССР, распространяли ложные обвинения в измене против неугодных им лиц.
Тщательное исследование этих вопросов, основанное на недавно ставшей доступной источниковой базе, всё ещё ждёт своего исследователя[87], поэтому здесь мы ограничимся лишь ссылкой на генерала П. А. Судоплатова и ряд донесений, полученных из нацистских источников, которые подтверждают правдивость переданных им сведений[88].
9. «Попрание» Сталиным норм партийной жизни
Хрущёв:
«Если в первые годы после смерти Ленина съезды партии и пленумы ЦК проводились более или менее регулярно, то позднее, когда Сталин начал всё более злоупотреблять властью, эти принципы стали грубо нарушаться… Разве можно считать нормальным тот факт, что между XVIII и XIX съездами партии прошло более тринадцати лет, в течение которых наша партия и страна пережили столько событий?»[89]
Хрущёв стремился представить всё так, будто большой перерыв между XVIII и XIX партсъездами связан с нарочитым попранием норм партийной жизни со стороны Сталина, и тем самым попытался возложить на него всю меру ответственности за это.
Пока предано огласке совсем немного источников из бывших советских архивов, но из тех, что уже известны, со всей определённостью явствует: сталинское руководство планировало созыв съезда на 1947 или 1948 год, но Политбюро отклонило это предложение по нерассекреченным до сих пор соображениям. Предложение прозвучало из уст А. А. Жданова – одного из тех, чья близость к Сталину общеизвестна. Поэтому крайне маловероятно, что Жданов решился высказаться по вопросу о съезде без предварительного согласования с секретарём ЦК ВКП(б) Сталиным.
Не менее важно другое: о предложении Жданова, несомненно, должен был знать и член Политбюро Хрущёв! И таким образом становится понятно, почему в «закрытом докладе» нигде напрямую не говорится, что Сталин-де «не смог» или «отказался» от созыва съезда в предусмотренные уставом сроки. Очевидно также, что и многие из слушателей хрущёвского выступления знали о планах проведения высшего партийного форума в более раннее время.
Говоря о ненормально большом перерыве, Хрущёв нарочито не учитывает годы Великой Отечественной войны (1941–1945) и войны с Финляндией (1939–1940). Если же вести подсчёт только мирных лет, то своевременным был бы созыв съезда в 1947‑м, 1948‑м или даже 1949‑м, т. е. через три мирных года после XVIII съезда партии, состоявшегося в 1939 году[90].
Иными словами, Хрущёв продемонстрировал здесь свою нечестность: съезд планировался на 1947 или 1948 год, но по каким-то причинам не состоялся. Хрущёву, по-видимому, были известны подробности обсуждения в Политбюро, приведшие к этому решению, а также причины отказа от проведения съезда. Хрущёв вообще больше никогда не ссылался на данный факт. И он сам, и все, кто пришёл к власти после него, не стали рассекречивать стенограммы упомянутого, а также всех последующих Пленумов ЦК. Эти материалы до сих пор ждут своей публикации.
Прямое отношение к сказанному имеет другое заявление Хрущёва:
«Почти не созывались пленумы Центрального комитета. Достаточно сказать, что за все годы Великой Отечественной войны фактически не было проведено ни одного Пленума ЦК. Правда, была попытка созвать Пленум ЦК в октябре 1941 года, когда в Москву со всей страны были специально вызваны члены ЦК. Два дня они ждали открытия Пленума, но так и не дождались. Сталин даже не захотел встретиться и побеседовать с членами Центрального комитета. Этот факт говорит о том, насколько был деморализован Сталин в первые месяцы войны и как высокомерно и пренебрежительно относился он к членам ЦК»[91].
Ознакомительная версия.
