ОТ-130 производит огнеметание по финским траншеям (АС КМ).
Огнеметные танки, которые произвели столь сильное впечатление на финнов, были из взвода химических танков 37-й отдельной роты боевого обеспечения 35-й легкотанковой бригады. Один огнеметный танк начал зачистку траншей, второй направился в тыл к блиндажам, заливая все огнем по пути. У блиндажа Харккила советские танкисты выскочили из танка с пистолетами и начали стрелять по двери блиндажа, призывая финнов сдаться. Найдя дымовую трубу блиндажа, младший командир Павлов забросал ее гранатами.
Рота 217-го отдельного танкового батальона запустила три телетанка под дистанционным управлением в 13.00, и один телетанк сразу застрял в надолбах. После этого танки управления вели огонь с места по финским огневым точкам, а к 17.00 отошли на выжидательные позиции.
Капрал Тойво Ахола, 3-я рота 15-го пехотного полка:
…Наступило воскресенье 17 декабря 1939 года. Уже в семь утра артиллерийский огонь противника возрос до невиданной ранее интенсивности… Наступление должно было начаться по обе стороны дороги от Каукярви по почти безлесому песчаному полю. Обзор поля боя с наших позиций был достаточно хорошим, по крайней мере на пятьсот метров. Перед нашими позициями были тогда еще достаточно целые заграждения из колючей проволоки и противотанковые надолбы. Это были самые слабые и скромные противотанковые заграждения, которые я когда-либо видел. Причиной их слабости было отсутствие природных камней в этом районе. Ко всему прочему, надолбы были сделаны из красноватого гранита, который рассыпался в крошку от одного попадания танковой пушки.
Артиллерийский обстрел наших позиций был перенесен в глубину (точно по уставу!), и на наши позиции обрушилась вся мощь вооруженных сил Советского Союза. Игры кончились, все было всерьез. Мы тоже были готовы оказать непрошенным гостям прием. Около пятидесяти танков шли на фронте в полкилометра, из них самые большие были восемь метров длиной, три шириной, и три высотой. Они достаточно быстро продвигались по ровному полю и вели беспрерывный огонь из пушек и пулеметов, несмотря на то, что их огонь на ходу был неточным. За танками в несколько эшелонов шло огромное количество пехоты. Хотя земля была уже покрыта снегом, у русских еще не было белых масхалатов. Для нас это было явным преимуществом, было очень хорошо видно, куда стрелять. Наша артиллерия сделала несколько залпов по наступающей на нас массе, но, чтобы добиться хоть какого-то эффекта, надо было выпустить в десять раз больше снарядов!
Наши противотанкисты сумели «усыпить» несколько танков на нейтральной полосе, какой-то танк подорвался на мине, но их и после потерь было достаточно. Самые храбрые танкисты перевалили через траншеи и направились к нам в тыл. Другие танки стали целенаправленно сравнивать с землей заграждения из колючей проволоки, третьи остановились и начали делать проходы в надолбах. Танки, которые ушли к нам в тыл, оказались в невыгодном положении, и на них сразу набросились наши охотники за танками. Из танка достаточно плохой ближний обзор, и храбрый солдат, спрятавшийся в воронке или ячейке с противотанковой гранатой или бутылкой с зажигательной смесью, — опасный противник для танка.
Большая часть советских танков сумела пройти к финнам в тыл, несмотря на фланговый огонь 37-мм противотанковой пушки от «Миллионнера», но пехота 255-го стрелкового полка дальше первой линии финских траншей не прошла. Советские танки удерживали позиции в финском тылу до наступления темноты, подавая сигналы ракетами и гудками, призывая пехоту продолжить наступление. Когда стало понятно, что пехота не собирается продолжать наступление, танки направились обратно на исходные позиции.
Подбитый Т-28 на высоте 65,5.
В сумерках финны подбили большую часть советских танков, прорвавшихся к ним в тыл. Всего финны оценивают советские танковые потери за 17 декабря в 22 или 23 танка из 35, что прорвались на финские позиции. Один Т-28 на обратном пути застрял в ходу сообщения в опорном пункте Кетола и был покинут экипажем. Очевидно, до этого танк подобрал экипаж другого подбитого танка: всего в танке было 9 человек. Один танкист был убит в люке башни, трое успели добежать до колючей проволоки, один был убит на крыше соседнего финского блиндажа и четверо танкистов были взяты в плен. В темноте финны не успели отобрать у пленных оружие, и один из танкистов предпочел смерть плену — по пути в финский блиндаж он застрелился. Оставленный экипажем танк Т-28, полностью исправный, финны к концу декабря отбуксировали в тыл.
В плен из танкистов 91-го отдельного танкового батальона попали по крайней мере помкомвзвода Солдатенко Алексей Дмитриевич, помкомвзвода Ларионов Сергей Иванович, помкомвзвода Кирьюхин Алексей Афанасьевич.
Финские противотанкисты подбили Т-28 командира 3-й роты лейтенанта Решетова, танк сразу загорелся. Лейтенант Решетов и его механик-водитель сумели выбраться из танка и выйти к своим. С сильными ожогами они были отправлены в госпиталь.
Воентехник 2-го ранга А. А. Саманцер 91-го батальона 17 декабря 1939 года:
Мы полезли в машины, и вот я заметил как по машине политрука Новикова ударил снаряд, клуб дыма обдал башню затем сквозь клубы дыма я увидел что у машины нет одной амбразуры, танк резко повернул кругом. Слева я заметил вспышки и передал командиру машины о том что слева противник ведет по машинам огонь. Он выпустил несколько снарядов по месту вспышек, а затем отдал мне распоряжение ехать на вспышку.
Я повернул танк и двинулся вперед. Метрах в 600 мы заметили наспех собирающуюся к отступлению батарею противника. Две пушки мне удалось раздавить, но вот по машине ударил снаряд противника. Помню только удар, и то что в это время было совершенно светло. Я был контужен и потерял сознание. Когда очнулся у меня страшно болела голова. Я снял шлем и провел рукой по голове. Крови не оказалось, левый глаз моментально запух. Затем потрогал руки и ноги. Убедившись, что все цело спросил куда ехать. Ответа не последовало. Мотор работал. Люк водителя был вырван и в машине было очень светло. Я повторил еще несколько раз куда ехать ответа не последовало. Я повернулся назад и посмотрел в центральную башню. На полу башни была целая свалка. Экипаж весь лежит без сознания. Затем я еще раз повторил куда ехать и услышал голос Окушина — едь куда-нибудь. Я сбился с пути, мы очень много колесили по высоте, и наконец я забрался в тыл к противнику километра на 3 с половиной. Я повернул машину влево и поехал. Едва успел отъехать метров 500 как по машине был открыт арт огонь, два снаряда упало с правой стороны. Я посчитал что противник дает поправку и на следующий раз разобьет машину — резко кинул машину вправо на этот раз снаряды ложились левее. Боясь того что противник разгадает мою тактику я снова резко привел машину в право и въехал в лощину где развернул машину и приходя к убеждению, что следую неверно решил не медля ехать обратно. Обратно гнал машину с зверской скоростью, как только я выехал из лощины, пор мне снова противник открыл огонь, снаряды ложились вокруг машины. Я буквально каждую секунду менял направление движения снаряды все падали не причиняя мне никаких бед. Вот я снова выехал на высоту 65,5. Поехал влево забрался в болото, дал задний ход и выбрался обратно. Около меня не было ни одной нашей машины. Я носился по высоте с зверской скоростью. Лес ломался как спички несколько частей и падал отвесно вниз.
Все было изъезжено и определить сторону расположения своих войск было почти не возможно. Но вот сломанное дерево упало на лобовую часть танка и закрыло люк, я остановил машину и попытался столкнуть его, но напрасно, даже очнувшийся Дубченко не мог мне помочь в этом, тогда я решил подъехать вплотную к следующему дереву и им сбросить дерево. Так и сделал — получилось очень хорошо.
Блуждая по высоте я встретил еще 2 наши машины ст. лейтенанта Решетова и лейтенанта Гладких. Я спросил у них куда ехать, они ответили что не знают, но вот у меня созрела мысль о нашем артиллерийском превосходстве и я решил послушать откуда стреляют больше пушки и туда и ехать там наша сторона.
Я попросил Решетова и Гладких заглушить свои машины они мне сказали что не могут этого сделать так как у Решетова разбиты аккумуляторы а у Гладких плохо заводится машина.
Тогда я принял новое решение отъехать вперед заглушить машину и послушать откуда больше стреляют пушки, а Решетова и Гладких предупредил, чтобы они следовали за мной.
Мне показалось, что артиллерия вела огонь с леса от нас, я развернул машину влево и двинулся вперед. Вот я достиг крупного дот, который я блокировал по пути следования туда. Крупный дот и железобетонная стенка подтвердили правильность моего решения. Едва я успел выехать вперед стенки как по моей машине был открыт огонь ПТО. Машина вздрогнула, попадание по вентилятору, я почувствовал биение вентилятора но пока показания приборов были нормальными продолжал движение на большой скорости. Впереди были железобетонные надолбы в проходе через которые стоял наш танк и пламя со всех сторон омывало его. Проход был закрыт. По наставлению и так как учили меня раньше эти надолбы преодолеть было невозможно. Но я пришел к выводу что если я не буду брать надолбы, то погибнет весь экипаж и машина я решил брать надолбы. Здесь мне пригодилась теория вождения — «с увеличением скорости увеличивается и тяговая сила».
