Троцкий вел себя на посту председателя Реввоенсовета республики весьма своеобразно. Отношения со многими подчиненными у него категорически не сложились. Наиболее характерная история произошла с легендарными латышскими стрелками. Им не нравилось назначение Троцкого наркомом, и на самом первом параде РККА 1 мая 1918 года они потребовали, чтобы парад принимал лично Ленин. Увидев же Льва Давидовича, латыши, выполняя приказ своего командира Вацетиса, демонстративно ушли. Такие нравы тогда были в Красной армии.
Еще более дерзко вели себя Сталин и Ворошилов во время легендарной обороны Царицына. Им Троцкий был тем более не указ. Коба и Клим предпочитали по всем важным вопросам обращаться напрямую к Ленину. Причиной такого поведения было желание Троцкого назначить командующим фронтом бывшего генерал-майора Русской императорской армии Сытина. Сталин нутром чуял, что такой отпетой контре доверять нельзя в принципе. Ворошилов с ним, как всегда, был полностью солидарен. Но закончилась та история не в их пользу.
Троцкий пользовался безусловным доверием Ленина, что бы ни утверждали потом в 30-е годы. Когда, устав бороться с внутренней оппозицией, Троцкий подал заявление об уходе с поста председателя Реввоенсовета, Народного комиссара по военным делам и члена Политбюро, в ЦК была фактически паника. Лидер большевиков лично отказал Льву Давидовичу в отставке. Больше того, Ленин пошел на беспрецедентный шаг: Троцкий получил подписанный Председателем Совнаркома чистый бланк. На нем одна-единственная фраза: «Зная строгий характер распоряжений товарища Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого товарища Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело». Против этого Сталин был уже бессилен, но его злоба на председателя Реввоенсовета республики стала поистине необъятной.
Это, кстати, один из выученных Иосифом Виссарионовичем уроков. В годы Великой Отечественной подобный демарш был исключен в принципе. Да и до нее, если говорить откровенно. Вспомним хотя бы историю с героем Гражданской войны комкором Шмидтом. Полный Георгиевский кавалер, награжденный орденом Красного Знамени, он был ранен в боях девять раз. Характер сей суровый воин имел соответствующий. Исключение Троцкого из партии в 1927 году привело его к закономерному бешенству. Приехал на съезд, отыскал Сталина и с жестом, словно доставая из ножен саблю, бросил: «Смотри, Коба, уши отрежу!»
В этом не было ровным счетом никакой рисовки или исключения из правил. Так вели себя многие герои Гражданской войны – что Тухачевский, что Примаков, что Блюхер… Представьте себя на минуту Сталиным. Застегните пиджак на все пуговицы и неспешно пройдитесь по комнате. В задумчивости разглядывайте ровные шеренги книг ленинского творческого наследия. И ответьте себе на вопрос: если военные так позволяют себя вести в мирное время, то как они поведут себя в условиях войны? И не гражданской, где всегда у красных было значительное численное превосходство, а мировой!
Позвольте, скажет мне иной читатель, но ведь это все герои Гражданской войны. Они крушили Деникина и Врангеля, Колчака и Юденича, не имея военного образования. Самородки. Их храбрость и талант очевидны. А то, что поведение своеобразное, – так психика за годы войны расшаталась. Со всеми этими пунктами я не спорю. Но обращу внимание читателя на нюансы. Вы искренне убеждены, что условный комкор Шмидт крушил войска Деникина в одиночку? Вонзал свой орлиный взор в карту, моментально правильно оценивал оперативную обстановку, предугадывал грядущие маневры противника и отдавал единственно верные указания? А я позволю себе усомниться в этом. И задам простой вопрос: а кто у гения числился начальником штаба? На тот момент Шмидт в академии еще не учился и специальных знаний не имел. Да, храбрость у него была поистине былинная. В ноябре 1919 года он 13 раз лично поднимал своих бойцов в атаку, пока не был тяжело ранен в грудь. Но между проявлением мужества и планированием военных операций существует разница.
В этом и заключается суть вопроса: все герои Гражданской войны, старательно выпестованные советским агитпропом, могли блестяще зажигать сердца бойцов, нестись впереди них в атаку и, будучи даже сраженными вражеской пулей, не покидать поле боя. Стальные характеры. Но победу красным принесли не они. Чапаев, Щорс, Якир, Котовский и десятки других кумиров пионеров и комсомольцев хороши были только для большевистской пропаганды с ее доктриной классовой борьбы. Но сокрушили Деникина и Колчака совсем другие люди.
В годы Гражданской войны командовали красными фронтами 20 человек. 17 из них были кадровыми офицерами. Должность начальника штаба фронта занимали 25 человек, из них 22 офицера Генерального штаба и 3 полковника Русской Императорской армии. Командовали армиями в РККА 100 человек, из них 82 – те самые военспецы. Начальниками штабов в этих армиях побывали 93 человека, из них 77 – кадровые офицеры, в том числе 49 из Генерального штаба. Эту игру в цифирь, как называл статистику товарищ Сталин, можно продолжать, но суть, я полагаю, вы уже поняли.
Без этих людей никакой победы в Гражданской войне у большевиков не было бы по определению. А вот потом надобность в них отпала. Их массово увольняли, ссылаясь на сокращение армии. Многие перешли на преподавательскую работу, но влияния ни на что уже не имели. Идеологическая машина фактически вычеркнула их из истории. Мало кто сегодня вспоминает их фамилии. Если же это все-таки происходит, то исключительно в привязке к репрессиям 30-х годов. Да-да, та самая формулировка: «Сталин истребил весь цвет Красной армии». Но даже тут те самые военспецы незаслуженно забыты, потому что общественное обсуждение дальше Примакова, Якира, Уборевича, Тухачевского, Гамарника и Путны никогда не заходило. Даже если речь шла о действительно всенародных героях.
Едва ли найдется среди вас человек, который не смотрел «Адъютант его превосходительства». Герой этого фильма действительно существовал. Вот только все остальное в фильме – вымысел, чрезвычайно далекий от подлинной истории.
Павла Макарова на подпольную работу к белым никто не засылал. Он попал в плен к дроздовцам. Повысил себя в звании до штабс-капитана, хотя в годы Первой мировой был всего лишь прапорщиком. Его зачислили в Добровольческую армию, хотя своим поведением он должен был вызвать закономерный интерес у контрразведки. Дело в том, что Макаров писал с диким количеством грамматических ошибок, что для русского офицера было, мягко говоря, нехарактерно.
Но новоявленному штабс-капитану повезло. Он сумел втереться в доверие к командующему Добровольческой армии Май-Маевскому. Больше того – стать его адъютантом. Новой должностью он воспользовался сполна. Он имел влияние на генерала, Причина этого кроется не в его работоспособности, а в умении доставать спиртное. Собственно, сам Май-Маевский к своему адъютанту относился скорее как к денщику, а не как к боевому офицеру. Серьезных дел Макарову не поручали, и поэтому он занимался исключительно спаиванием героя Первой мировой.
Генерал В. З. Май-Маевский и штабс-капитан П. В. Макаров.
Те самые Его превосходительство и его адъютант
Фильм переполнен подробностями подпольной работы адъютанта его превосходительства. Тут вам и донесения в штаб красных о дислокации войск, и уничтоженное подполье белых в Киеве, и крушение поезда с английскими танками. Ничего этого в действительности не было. О многочисленных связях Макарова с подпольем известно только из его собственных воспоминаний. В них, например, содержится любопытный эпизод. Мнимый штабс-капитан пытался сообщить Красной армии о своем внедрении в осиное гнездо русской контрреволюции, но получили ли там это известие и какое приняли решение – он не знал. Такой вот уникальный разведчик.
Сотрудники ВЧК. Многие из них в 30-е годы станут жертвами политических репрессий
А дальнейшая его история совсем уж не похожа на красивый киносюжет. В конце 20-х годов создается специальная комиссия для проверки участвовавших в Гражданской войне бывших красноармейцев, подпольщиков и красных партизан. Попал в ее поле зрения и Макаров, тем паче что он чувствовал себя обделенным всенародной славой и написал уже упомянутые мной мемуары. Знал бы он заранее, чем это закончится – предпочел бы обойтись без воспоминаний. Книга та закономерно вызвала множество разоблачительных писем от бывших подпольщиков. В результате в 1929 году после тщательной проверки всех фактов Макарова лишили персональной пенсии. Повезло еще, что не расстреляли. Времена тогда еще были относительно вегетарианские.
