Каждая стартовая позиция «Двина» представляла собой прямоугольник размером 80 на 70 м, в углах которого располагались шахтные пусковые установки, здесь же находился подземный командный пункт.
15 июля 1963 года на вооружение РВСН приняли ракету Р-14У шахтного базирования (первый ее пуск состоялся раньше, 11 февраля 1962 года), предназначенную для шахтных пусковых установок «Чусовая». Ракеты устанавливали с помощью специальных установщиков в шахты, расположенные по углам прямоугольного треугольника с катетами 70 и 80 м. Под землей находился и командный пункт.
Эти меры позволили повысить живучесть ракетных комплексов, хотя взрыв ядерной боеголовки мощностью в одну мегатонну (радиус поражения 2 км) все же был способен уничтожить до четырех ракетных шахт.
Ракет Р-14 развернули гораздо меньше, чем Р-12, всего 101. Достигнув максимума в 1965 году, их количество в последующие годы непрерывно сокращалось. В 1983 году ракеты Р-14 оставались только на складах и в арсеналах, боевые же их части перешли на новые мобильные ракетные комплексы «Пионер».
Вероятный противник в это время пристально следил за перипетиями советской ракетной программы. Тогдашний директор ЦРУ Аллен Даллес отмечал:
«Советская программа ракетостроения, так же как и программа выпуска бомбардировщиков, претерпела ряд изменений. Советы рано, вероятно раньше нас, поняли значение ракет как оружия будущего и потенциального психологического воздействия на население и достижений в области завоевания космоса.
Они поняли это еще до того, как стало ясно, что размеры ядерной боеголовки и ее вес могут быть настолько уменьшены, что для переброски их на значительное расстояние можно будет использовать большие ракеты, необходимость создания которых была ими правильно расценена как дело наиболее перспективное.
В силу географического положения их стратегические потребности отличаются от наших, и они вскоре осознали, что ракеты ближнего и среднего радиуса действия будут иметь большую ценность для осуществления их планов»[11].
Глава 12. Командировка на несостоявшуюся войну
Ракетные войска стратегического назначения СССР никогда не участвовали в боевых действиях, но в их послужном списке была командировка за океан, в результате которой едва не началась третья мировая война. Но прежде, чем начать рассказ о событиях Карибского кризиса 1962 года, попробуем трезво взглянуть на баланс сил на международной арене в середине двадцатого века.
Советская пропаганда долгие годы настойчиво твердила народу о военной угрозе со стороны Соединенных Штатов и их союзников по НАТО, днем и ночью готовящихся к нападению на первое в мире государство рабочих и крестьян. Однако сами кремлевские вожди в эти сказки не верили, подтверждением чему может служить фраза Сталина из его письма Мао Цзэдуну:
«Несмотря на свою неготовность к большой войне США все же из-за престижа могут втянуться в большую войну, что неизбежно втянет в войну Китай, а вместе с ним втянется в войну и СССР».
К тому же, если бы американцы захотели нанести первый удар по Советскому Союзу, то ничто не могло помешать им сделать это. Что в 1950-е годы мог реально противопоставить СССР стратегической мощи США (около полутора тысяч тяжелых реактивных бомбардировщиков плюс ударные самолеты тактической и авианосной авиации) — лишь несколько сотен устаревших бомбардировщиков Ту-4 (и несколько десятков ядерных бомб), не способных даже теоретически добраться до американского континента.
Чем реально Сталин мог угрожать Трумэну? Ничем. Да, Советская Армия могла ураганом пройти по странам Западной Европы, но до Америки ей все равно было не добраться. И если бы Белый дом решил нанести ядерный удар по СССР, вряд ли перспектива гибели союзников-европейцев удержала бы его от этого.
Ситуация мало изменилась и в последующие годы. К 1956 году советская Дальняя авиация имела всего 22 стратегических бомбардировщика, теоретически способных добраться до Америки. Еще раз подчеркнем — теоретически. Учитывая мощь военно-воздушных и военно-морских сил США, развитую систему базирования их авиации, шансов добраться до цели у двух десятков машин практически не было. Их, вероятнее всего, сбили бы еще у берегов Норвегии либо над просторами Арктики.
Понимая это, в отличие от многих маршалов и генералов Советской Армии, Хрущев решительно отказался от дальнейшего количественного наращивания стратегической авиации. Брежнев придерживался той же линии. Поэтому число дальних бомбардировщиков советских ВВС около 30-и лет подряд держалось на одном и том же уровне — примерно полторы сотни. Ставка была сделана на межконтинентальные баллистические ракеты (а в дальнейшем и на ракеты морского базирования).
Но все это было позже, а до середины 60-х годов советские вожди вынуждены были постоянно блефовать — грозить кулаком Америке, гонять по Красной площади во время военных парадов макеты несуществующих ракет, рассказывать сказки о заводах, производящих их как сосиски, и постоянно демонстрировать свою готовность идти до конца в случае военного противостояния.
Размещение советских ядерных ракет на Кубе — эпизод из той же оперы. Из окрестностей Гаваны ракеты средней дальности Р-12 могли долететь до Вашингтона — упускать такой уникальный шанс, с точки зрения Хрущева, было никак нельзя. Советский Союз впервые получал возможность угрожать американцам в их собственном доме. То, что это грозило вылиться в мировую ядерную бойню, его мало волновало — он был уверен, что «преимущества социализма и малая плотность населения в СССР» обеспечат победу.
Но это тоже был блеф — учитывая, что на подготовку ракет к пуску требовалось несколько часов, а американская разведка следила за каждым движением ракетчиков, то при малейшем подозрении на головы советских солдат обрушились бы тысячи бомб.
Реальная возможность гарантированно нанести США неприемлемый урон появилась только во второй половине 60-х годов, когда в результате беспрецедентно мощного рывка ракетно-ядерный потенциал СССР вырос в несколько раз (только в период с 1966 по 1970 год число межконтинентальных баллистических ракет увеличилось почти в четыре раза!).
Но до паритета еще надо было дожить, а пока оставалось только блефовать.
«Кузькина мать» для Кеннеди1962-й год навсегда вошел в историю как год Карибского кризиса, поставившего человечество на грань всеобщей ядерной катастрофы. И хотя до третьей (последней) мировой войны дело не дошло, несколько дней в том, уже далеком от нас октябре, мир балансировал на грани жизни и смерти.
После того, как власть на Кубе в январе 1959 года захватил адвокат по профессии, революционер по призванию Фидель Кастро, выгодное стратегическое положение острова Свободы стало привлекать внимание советского политического и военного руководства. В одном из российских исследований сказано:
«В начале 60-х годов Куба заняла особое место в советской внешней политике, что, естественно, нашло отражение во всех сферах деятельности отечественной дипломатии, пропаганды и разведки. Политика Москвы в отношении нее основывалась на знаменитых принципах „классовой солидарности“ и „пролетарского интернационализма“ — краеугольных камнях официальной советской дипломатии, и ее главной целью были защита свободы и суверенитета Кубы и обеспечение возможности для ее народа создать „свободное и демократическое общество“.
На протяжении почти двух лет после свержения режима Батисты советские средства массовой информации изображали Кубу малой страной, „освобожденной народной революцией“, страной, народ и руководство которой стремятся создать новое „справедливое общество“, свободное от нищеты, угнетения, коррупции и зависимости извне — „первую свободную страну в Западном полушарии“.
Молодое кубинское государство, которое имеет целью воплотить в жизнь социалистическую модель, как писала газета „Правда“, достойно „братской и бескорыстной помощи“ Советского Союза. В то же время средства массовой информации СССР не сообщали ни о модели кубинского социализма, ни о политическом терроре, царившем на острове, ни о той подрывной деятельности, которой занимались поддерживаемые кубинским правительством революционные группы в ряде стран Латинской Америки (о чем было достаточно хорошо информировано советское руководство)»[12].
Фактически, советское руководство волновала не победа социализма в Западном полушарии, а возможность разместить совсем рядом с территорией США баллистические ракеты с ядерными боеголовками, что могло в какой-то мере компенсировать громадное американское превосходство в стратегических вооружениях.
