Я позволил себе посвятить столько места разбору воззрений Полевого отчасти ввиду его незаслуженной малоизвестности, объясняемой отрицательным отношением Полевого к широко популярному Карамзину, а особенно ввиду его интересного подхода к истолкованию древнерусской истории. Сравнительно-исторический метод, критическое отношение к источникам, отрицание за варяжскими княжествами IX-X-го века права на название государства, представление процесса образования «норманской-феодальной Руси» как создание сети возникших независимо одна от другой варяжских колоний, резкий отказ от идеализации «основателей русского государства» - таковы оригинальные стороны приведенного труда.
Однако, снимая идеализацию с норманнов, Полевой не выступил на оборону древнеславянской культуры, следуя в обрисовке ее взглядам ультранорманистов. Вообще, - именно первая половина XIX-го века была временем наибольшего расцвета этого направления. После Шлецера протоиерей Сабинин[118], Сеньковский[119], Круг[120] и Погодин[121] являются наиболее выразительными представителями ультранорманизма. Так, Погодин, ставя основание Руси в связь с общей норманской колонизацией, выводит большую часть древнерусских правовых установлений из скандинавских источников. Русская Правда почти во всех своих нормах обнаруживает германское происхождение; таковы - кровавая месть, вира, размер которой меняется в зависимости от сословия и должности пострадавшего; суд двенадцати граждан; закон о езде на чужом коне, размер пени, одинаковый на Руси и в Дании (три гривны - три марки; 3,6,12,40 - числа общие Русской Правде и северным законам). Германскими нормами являются и постановления Правды детей Ярославовых об испытании железом и о судебном поединке. Таково же происхождение постановления об уплате виры округой за убийство на ее территории. Целый ряд правовых терминов заимствован от скандинавов: слово вервь, например, происходит от шведского слова Hwarf. Многие обычаи в русской частной жизни также толкуются как заимствования из скандинавского быта.
Норманская школа в истории русского права была априорна. Она не изучала общественный быт восточных славян до появления варягов и не сравнивала его с бытом последующей эпохи. Веря в особую политическую роль германцев в истории Европы, норманская школа априорно выводила древнерусский юридический быт из германского источника и каждое сходство, подмечаемое в Русской Правде и германских правдах, объясняла заимствованием. Однако уже в первой четверти XIX-го века под влиянием Гердера начало создаваться новое направление в изучении славянства. Первыми представителями этого направления были польские исследователи: Лаврентий Суровецкий[122], Валентин Скороход-Маевский[123] и Зорян Доленга Ходаковский[124], считавшие славян особым культурно-историческим типом, развившимся самобытно из того же общего источника, откуда произошли и германцы, что подтверждалось языкознанием, выводившим славянский язык непосредственно из санскрита[125]. Названные исследователи старались показать особые, отличные от германского, черты славянского характера. Указывали на особенности славянского общественного устройства - свободное, общинное управление. Отыскивали особое, исконно-славянское право, характеризуемое личной свободой всех членов племени, законом гостеприимства и правом мести. Сходство же некоторых верований и обычаев у славян и германцев объясняли не заимствованием, а одинаковостью условий быта, создавшего одинаковые кодексы морали с одной стороны, и существованием общих преданий, вынесенных обоими народами из древнего общего источника.
Еще большую важность имеет двухтомное исследование Раковецкого о Русской Правде[126]. Первый том этого труда исследует физические и моральные свойства славян, их быт, религию, формы управления, знания и язык, общественное устройство, государственную власть и княжеское управление, строй новгородской республики, древность и начало славяно-русского права, древнерусскую торговлю, деньги, дух славяно-русских законов. Второй том заключает тексты юридических памятников и филологическое толкование их. Будучи знаком с русской научной литературой того времени, Раковецкий полемизирует с Карамзиным, отрицая влияние норманнов на культуру восточных славян. Признавая факт призвания славянами варягов, он считает, что славяне искали от норманнов не право, которое имели, а его защиту. Славяне были достаточно культурны: имели веча, на которых создалось и развивалось право. Вече не было уничтожено варягами. Влияние варягов на славян должно было сказаться, но оно было ограничено лишь политическими и полицейскими установлениями, которые создаются не народным обычаем, а властью. Поэтому параграфы древнерусских законов, относящиеся к указанной области права, похожи на норманские и готские нормы: они принесены варягами и приспособлены к славянскому праву. Сравнивая законы разных славянских народов, Раковецкий считает возможным восстановить древнейшее славянское право; по его мнению, у древних славян существовал и написанный закон, хранившийся в храмах - desky pravdodatne Любушина Суда, «zakon vekožiznyh bogóv». Причинами сходства права у разных народов, кроме общности традиций, объясняемой общим племенным происхождением, Раковецкий считает: 1) наличие одинаковых потребностей, вызывающее одинаковые следствия; и 2) рецепцию - заимствование чужих норм. От них не свободно и славянское право: сословные различия и прерогативы заимствованы славянами из готского права; вира является готским выражением и юридическим установлением. Но право мести является древнейшим установлением, общим всем народам; также ордалии, существовавшие и в Индии. Целый же ряд норм древнеславянского права оказывается специфически славянским, не имеющим аналогий в скандинавском праве: о свидетелях, о своде, наследстве, пограничных знаках и т. д.
Наконец, как наиболее сильная реакция против ультранорманизма явился четырехтомный труд по истории славянского права В.Мацеёвского[127], стоящего на ультраславянской точке зрения. Критикуя Нарушкевича (1772), который, сравнивая общественное и юридическое устройство славян с германским, как его описывает Тацит, выводил славянское право из германского, Мацеёвский, наоборот, толковал указанное сходство как следствие влияния славян на германцев. Германское племя свевов, по его мнению, представляло смесь тевтонов и славян: отсюда выводилось существование славянского языка на Рейне. По теории «свевизма» славянское право было в древности «jus commune» для всей Германии, где впоследствии исчезло, перейдя на Дунай, Варту, Вислу, Днепр и Волхов. Поэтому во всех германских законах можно вскрыть следы славянского права; сходство ютландского закона с Русской Правдой объясняется именно славянским происхождением первого. Но и позднейшее германское право, создавшееся под влиянием норманнов, в свою очередь должно было влиять на право славян. В России это влияние видно в уголовном праве, в увеличении общественного различия между свободными и несвободными, зависимыми и рабами. Параллельно с этим Мацеёвский изучает влияние азиатского, венгерского, татарского, финского, кельтского, канонического и римского права на славян.
В то же время реакция против ультранорманизма сказалась и в России[128] в работах Иванишева[129], находившегося под влиянием Мацеёвского, а особенно в прекрасном, до сих пор не потерявшем значения, исследовании Артемьева[130], который на основании строгого изучения исторических данных отрицал доминирующее значение норманнов в создании русской культуры.
К сороковым годам относится наибольший расцвет антинорманско-славянской школы, опиравшейся, с одной стороны, на положения историко-критического направления Каченовского, а с другой - целиком принявшей возражения, поставленные норманистам Эверсом. Таковы труды Максимовича[131], Надеждина[132], Морошкина[133], Венелина[134], Савельева-Ростиславича[135] и других.
Профессор Морошкин, убежденный, что немецкие исторические критики «слишком обрезали русскую историю», «что Российское государство вызвано из ничтожества православною, греко-кафолическою верою» и что «на сем краеугольном камне оно может утвердить свою власть над полвселенной», не мог помириться с мыслью об основании русского государства скандинавскими выходцами. Сам он выводил русь с острова Рюгена, который в средневековых источниках часто называется Russia, Ruscia. Самое имя руси означает понятие «рост»; Ruscia - роща. Подобных имен рассеяно много в разных частях Европы, что указывает на существование многих древних «Русь», происшедших от понятия лес, розга, прут, лоза и т. п. Варягов Морошкин связывал со славянской областью Вагрией на берегу Балтийского моря.
Максимович и Венелин считали необходимым отделить вопрос о варягах от вопроса о руси. Полемизируя со Шлецером и Карамзиным, Максимович утверждал, что руссы-славяне «на севере могли именоваться варягами, причисляться к ним, и не быв соплеменниками прочих варягов; но только по общему пребыванию их на Варяжском море, по одинаковому с ними на море том образе жизни - варяжскому, и даже, может быть, по участию своему в их подвигах на суше». Другие объясняли название варягов славянскими словами враг - ворог, или глаголом варяю.
