После октябрьского Пленума ни у кого из широкого руководства, — начиная с первых секретарей обкомов, крайкомов и выше, не должно было оставаться и тени сомнения, что победа на предстоящих выборах им уже обеспечена. Неизбежна не потому лишь, что все кандидаты — «свои». Неминуема еще и потому, что голосовать предстояло политически и азбучно неграмотному населению вчерашней крестьянской страны. Людям, в сознании которых прочно сохранялся закрепленный веками примат патернализма, общинного «заединства», никогда не позволявший личности, если таковая и появилась, проявить себя принятием собственного решения, высказыванием собственного взгляда. Заставлявший всех обязательно делать абсолютно все вместе, как один, не задумываясь о последствиях. Всегда, при любых, даже крайне неблагоприятных для себя обстоятельствах, поддерживать власть как таковую, и только ее.
Вместе с тем, нельзя забывать и еще об одном, не менее важном факторе, повлиявшем на исход выборов. О заявлении руководства партии, выразившем явное стремление продемонстрировать некое понижение роли ВКП(б) в жизни общества, в управлении страной. Мол, в новых условиях на политическую сцену СССР якобы выходит подобие народного фронта — своеобразный, существующий декларативно «блок коммунистов и беспартийных».
7 декабря 1937 года, менее чем за неделю до выборов, все газеты страны опубликовали «Обращение» ЦК ВКП(б) ко всем избирателям, в котором содержалась, несколько раз повторяясь, варьируясь, в сущности одна единственная мысль: «Партия большевиков выступает на выборах в блоке, в союзе с беспартийными рабочими, крестьянами, служащими, интеллигенцией… идет на выборы в блоке, в союзе с беспартийными, идет в блоке с профессиональными союзами рабочих и служащих, с комсомолом и другими организациями и обществами». В небольшом по объему тексте снова и снова объяснялось, разъяснялось, втолковывалось, прочно внедряясь в сознание, что партия больше не является правящей в прежнем значении. Добровольно уступает власть трудящимся, т. е. народу: «кандидаты в депутаты будут общие как для коммунистов, так и для беспартийных, каждый беспартийный депутат будет также депутатом от коммунистов, равно как каждый коммунистический депутат будет депутатом от беспартийных».
Но даже и такое, до предела упрощенное объяснение новой политической системы, которое, казалось бы, должно было дойти до каждого, быть понято всеми абсолютно, Кремль счел недостаточным. И потому уже буквально в самый канун выборов, 11 декабря, выступая в Большом театре в целом с маловразумительной, до предела расплывчатой и практически бессодержательной речью, Сталин использовал одно из принципиальных положений Конституции — о праве отзыва депутатов, дабы в который раз выделить, подчеркнуть то, что счел в тот момент самым важным. «Депутат, — сказал Иосиф Виссарионович, — должен знать, что он слуга народа, его посланец в Верховный Совет и что должен вести себя по линии, по которой ему дан наказ народом»[27].
Да, буквально так: депутат отныне слуга не партии, а народа, всех без исключения граждан страны. Именно подобным образом Сталин раскрыл сущность блока партии и беспартийных, названного за месяц перед тем Молотовым «морально-политическим единством общества»[28]. Так он выразил существо новой политической системы Советского Союза.
Безупречно проведенные выборы, запрограммированная победа всех без исключения кандидатов «блока» позволили в установленный срок, ровно через месяц (12 января 1938 года) созвать первую сессию нового советского парламента, ВС СССР, первого созыва. А на ней избрать высших должностных лиц законодательной ветви власти и юридически утвердить сформированный на заседании ПБ за несколько дней перед тем СНК СССР. Тот, на составе которого пока еще отразились лишь результаты не утихавших репрессий.
За истекший роковой 1937 год если не по нескольку раз, то во всяком случае хотя бы единожды поменялось подавляющее большинство первых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик, председателей обл- и крайисполкомов, республиканских совнаркомов. На этом фоне положение в высшем эшелоне власти могло показаться чуть ли не благостным, столь стабильным оно выглядело. ПБ из 17 своих членов и кандидатов в члены потеряло только двоих: покончившего с собою (по официальной версии скончавшегося от разрыва сердца) Г. К. Орджоникидзе и арестованного Я. Э. Рудзутака, пополнившись за то же время одним Н. И. Ежовым. Правда, подлинное число жертв партократии союзного уровня следовало расширить, включить в него Н. К. Антипова, который был кандидатом в члены оргбюро (ОБ), но занимал до ареста должность, аналогичную должности Орджоникидзе.
Все это, выражавшее отсутствие изменений в расстановке сил на вершине власти, позволило ПБ усилить свои позиции, сохранив за собою все ключевые государственные посты. Председателем СНК остался В. М. Молотов. Его заместителями — В. Я. Чубарь, А. И. Микоян, а также и С. В. Косиор, только что переведенный из Киева, где он возглавлял партийную организацию Украины. Главами важнейших ведомств, наркомами: обороны — К. Е. Ворошилов, внутренних дел — Н. И. Ежов, тяжелой промышленности — Л. М. Каганович, земледелия — Р. И. Эйхе. М. И. Калинина избрали председателем президиума Верховного Совета (ПВС), Г. И. Петровского — одним из его заместителей, А. А. Андреева — председателем верхней палаты Совета Союза, А. А. Жданова — ее комитета по иностранным делам. Таким образом, исключительно партийными делами теперь занимались И. В. Сталин и Н. С. Хрущев, который с 14 января заменил одновременно П. П. Постышева как кандидат в члены ПБ и С. В. Косиора как первый секретарь ЦК КП(б) Украины.
Собственно организация правительства ничего нового не принесла. Хотя оно сравнительно с 1924 годом и увеличилось ровно в два раза (насчитывало помимо председателя и его трех замов еще глав 26 ведомств: 21 наркомата, Госплана, КСК, Госбанка и комитетов по делам искусств, высшей школы), подобный рост предусматривался уже проектом Конституции. А последние, незначительные коррективы в Конституцию СНК СССР, внесли незадолго до открытия сессии. В конце августа 1937 года образовался наркомат машиностроения. В конце декабря выделился из НКО самостоятельный наркомат военно-морского флота (НКВМФ), а также преобразовался в наркомат комитет по заготовкам.
Не принесли принципиально нового и сами персональные назначения в СНК СССР. Большинство его членов сохранили свои прежние посты, а действительного утверждения (но на заседании ПБ, а не на сессии) потребовали только пять кандидатур. В связи с арестом Г. И. Смирнова, председателя Госплана, ставшую вакантной должность занял его заместитель Н. А. Вознесенский, незадолго до того переведенный из Ленинграда, где он возглавлял облплан. Фактически по той же причине — уже предрешенному, хотя и не произведенному еще аресту Н. В. Крыленко — наркомом юстиции стал Н. М. Рычков, прежде длительное время проработавший членом военной коллегии Верховного Суда СССР и несколько месяцев — прокурором РСФСР. Также из-за «освобожденной» арестом Судьина должности наркома внешней торговли получил повышение делавший достаточно характерную для тех лет карьеру Е. В. Чвылев. В прошлом заведующий учебной частью Академии внешней торговли, он всего три месяца исполнял обязанности заместителя наркома, и вот теперь обрел заветное кресло члена правительства. И только два человека утратили свои посты в результате острой критики, которой их подвергли в последние дни: Кольцов, председатель комитета по заготовкам, которого сменил М. В. Попов, служивший «по линии сельского хозяйства» в Горьковской области, и П. М. Керженцев, председатель комитета по делам искусств, чьим преемником оказался редактор «Правды» по отделу искусства А. И. Назаров[29].
Благодаря этому у тех, кто знакомился с ходом сессии, могло появиться впечатление, что все остается по-старому. Новая Конституция нисколько не изменила политический климат в стране, не привела к обещанному смягчению или хотя бы незначительному ограничению всевластия партократии. Но именно в тот самый день, когда Молотов представлял депутатам состав правительства, 19 января «Правда» опубликовала сообщение о завершившемся Пленуме ЦК и его основное постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков».
Даже беглое знакомство с его текстом позволяло понять: обоснованность массовых решений ставится под сомнение. Мало того, вину за противозаконность возложили не на партийные организации, как явствовало из названия постановления, а скорее на их руководителей, обвиненных в карьеризме. Ведь далеко не случайно жирным шрифтом были выделены следующие три фразы:
