просьбе Д. А. Кунаева с этого поста был снят Михаил Сергеевич Соломенцев, который вляпался в адюльтер с одной из сотрудниц своего аппарата [79]. Л. И. Брежнев пошел навстречу своему другу и дал согласие на его перевод первым секретарем объединенного Ростовского обкома, однако вопрос с его преемником в Алма-Ате так и «повис в воздухе». И только через полгода эта вакансия была занята. Насколько можно судить по мемуарам Д. А. Кунаева, это именно он попросил Москву прислать в Алма-Ату В. Н. Титова, для которого это назначение стало явным понижением. При этом, как свидетельствует тот же Д. А. Кунаев, ему было очень комфортно работать с новым вторым секретарем, которого он высоко ценил до последних дней его жизни, уже когда тот вернулся в Москву и с декабря 1970 по сентябрь 1980 года, то есть до своей кончины, работал первым заместителем постоянного представителя СССР в СЭВ.
Конечно, отъезд В. Н. Титова из Москвы явно был на руку Л. И. Брежневу, поскольку освободилась ключевая должность в аппарате ЦК — заведующий Отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам. Это обстоятельство позволило Первому секретарю ЦК объединить его с аналогичным Отделом парторганов по РСФСР и назначить главой нового Отдела организационно-партийной работы Ивана Васильевича Капитонова, которые просидит в кресле главного партийного кадровика вплоть до мая 1983 года, то есть дольше всех своих предшественников и преемников.
Между тем, как утверждают ряд историков (С. Н. Семанов, Д. О. Чураков [80]), которые ссылаются на мемуары Ф. М. Бурлацкого, тогда же произошла первая крупная ошибка основных участников «малой октябрьской революции» 1964 года. Поводом для этой ошибки послужила подготовка брежневского доклада на предстоящих торжествах, посвященных 20-летнему юбилею победы в Великой Отечественной войне. Как уверяет сам Ф. М. Бурлацкий, именно ему было поручено не только подготовить этот доклад генсека, но и разослать его всем остальным членам высшего руководства страны, получить их замечания и по возможности учесть их в окончательной редакции. Такие замечания прислали почти все члены Президиума ЦК, в том числе и А. Н. Шелепин, который, по сути, представил альтернативный доклад, презрительно названый Л. И. Брежневым «диссертацией». Естественно, она была отвергнута, но при обсуждении окончательного варианта брежневского доклада выяснилось, что многие члены Президиума и Секретариата ЦК, в том числе А. Н. Шелепин, М. А. Суслов и В. П. Мжаванадзе, высказались за то, чтобы в этом докладе не упоминался сам термин «культ личности», а уж тем более «период культа личности», была дана взвешенная и положительная оценка И. В. Сталину за разгром троцкистско-зиновьевской и бухаринской оппозиции, за руководство созданием индустриальной мощи страны и колхозного строя и тем более за его работу на посту Верховного главнокомандующего в годы войны. Однако в пику этой вполне здравой позиции выступили А. И. Микоян и Б. Н. Пономарев, которые, напротив, предложили включить в текст доклада критические оценки в адрес И. В. Сталина, прямо позаимствованные из известного Постановления ЦК «О преодолении культа личности и его последствий» от 30 июня 1956 года. Вместе с тем, как предположил профессор Д. О. Чураков, вряд ли позицию сталинистов реально поддержали большинство членов высшего руководства страны, поскольку в противном случае Л. И. Брежнев вряд ли поддержал бы позицию Ю. В. Андропова, предложившего просто-напросто обойти в докладе вопрос о И. В. Сталине. В результате в качестве определенного компромисса Л. И. Брежнев, зачитывая свой доклад, всего единожды упомянул И. В. Сталина как председателя Государственного комитета обороны в годы войны. Но даже этого было достаточно, чтобы весь зал огромного Дворца съездов разразился единодушной и бурной овацией. Тем не менее тот же Д. О. Чураков расценил всю эту «дискуссию» следующим образом: «это, безусловно, не было победой антисталинистов, но это было безусловным поражением сталинистов», так как «позиция партии в отношении И. В. Сталина, отраженная в ее официальных документах, принятых еще при Н. С. Хрущеве, осталась неизменной».
Кстати, тогда же, в начале мая 1965 года, после долгого перерыва в аппарате ЦК был воссоздан Отдел науки и учебных заведений, главой которого был назначен давний брежневский соратник, проректор Высшей партшколы при ЦК Сергей Павлович Трапезников. Он был знаком с генсеком еще со времен их совместной работы в Молдавской ССР, откуда в марте 1956 года перебрался в Москву и вплоть до начала июля 1960 года работал помощником Л. И. Брежнева в бытность того секретарем ЦК по оборонке. Теперь же он стал курировать всю систему образования и Академию Наук СССР, в руководстве которой было немало его открытых и активных противников, считавших нового «начальника» закоренелым сталинистом. Кстати, эту оценку разделяли и многие историки и мемуаристы, например все тот же С. Н. Семанов, который уверяет, что в окружении Л. И. Брежнева существовала целая «пятая колонна сталинистов», куда, помимо самого С. П. Трапезникова, входили брежневский помощник В. А. Голиков, его правая рука в партийном аппарате К. У. Черненко, зампред Совета Министров СССР Н. А. Тихонов и другие [81].
Наконец в начале июля 1965 года Л. И. Брежнев производит одно из самых важных назначений в центральном партийном аппарате. На пост заведующего Общим отделом ЦК вместо Владимира Никифоровича Малина, который им руководил все годы хрущевского правления, приходит Константин Устинович Черненко [82]. С этим человеком Л. И. Брежнев познакомился еще в далеком 1950 году, когда был назначен Первым секретарем ЦК Компартии Молдавии, где К. У. Черненко уже почти два года возглавлял Отдел пропаганды и агитации ЦК. Затем в октябре 1952 года их пути-дороги надолго разошлись, и только в мае 1960 года, когда Л. И. Брежнев стал председателем Президиума Верховного Совета СССР, он пригласил К. У. Черненко перейти из аппарата ЦК, где тот работал с 1956 года, в высший государственный орган страны и возглавить Секретариат его Президиума, то есть стать его правой рукой в должности «президента» страны [83]. На этом посту он показал себя с самой лучшей стороны — как надежный сотрудник, крепкий профессионал и неистовый трудоголик. А посему совершенно не случайно, что Л. И. Брежнев именно ему и предложил возглавить этот Отдел ЦК, который в системе высшей власти играл колоссальную роль. Именно Общий отдел ЦК традиционно готовил и протоколировал все заседания Президиума (Политбюро) ЦК, определял их повестку, характер и порядок рассмотрения вопросов, формировал список приглашенных лиц, оформлял все постановления и решения Президиума (Политбюро) и Секретариата ЦК, что, безусловно, имело принципиальное значение для Л. И. Брежнева и всей его команды. На этом посту Константин Устинович пробудет вплоть до смерти своего патрона в ноябре 1982 года и все эти годы верой и правдой будет ему служить «не токмо за страх, а за совесть». В исторической и мемуарной литературе можно встретить полярные оценки личности К. У. Черненко и его места в партийном аппарате и в истории нашей страны. Например, известный андроповский апологет Г. А. Арбатов писал, что он был «среднего пошиба бюрократ», «настоящим потолком которого» была должность «заместителя заведующего Общим отделом ЦК или канцелярией Верховного Совета СССР» [84]. Однако большинство авторов
