Мгновенно оценил великий полководец значение наступившего момента: гибель корпуса Ожро; расстройство нашего центра, необходимость новым отвлечением наших сил от Даву расчистить путь маршалу… Не смущаясь истреблением целого корпуса, Наполеон с бесповоротной решимостью сохранить за собой во что бы то ни стало инициативу, бросает на наш фронт и в тыл наших полков, преследующих Ожро, всю свою кавалерию — 75 эскадронов Мюрата и Бессьера. Первый эшелон этой массовой атаки — три дивизии драгун, по словам Дениса Давыдова, пронеслись сквозь две русские линии и были остановлены лишь третьей; отовсюду и пехота наша, и конница ринулись на французских кавалеристов. Второй эшелон — кирасиры Опу — обрушились частью и на дивизию графа Остермана-Толстого; атаку французских латников с замечательной стойкостью и смелостью отбил Павловский гренадерский полк, сноровисто и находчиво руководимый своим начальником дивизии, Остерманом. «Начальник и подчиненные были достойны друг друга», — замечает по этому поводу участник похода князь Волконский. Наконец, третий эшелон — гвардейская кавалерия — был частью отбит огнем, частью смят елисаветградскими и павлоградскими гусарами, а также казаками Киселева. Остатки Ожро и кавалерии собирались у города; огонь артиллерии разгорелся с новой силой. Бенигсен, не сумевший сберечь своего резерва, лишен был возможности перейти в наступление против Наполеона, у которого оставались свежими лишь восемь батальонов гвардии.
Даву продвигался вперед с величайшими усилиями, особенно вследствие искусных действий графа Каменского. Много труда положено было французами, чтобы вырвать у храбрых полков последнего село Саусгартен, что случилось только тогда, когда вступила наконец в дело свежая дивизия Гюденя, охватившая наш левый фланг и принудившая графа Каменского отходить восточнее мызы Ауклапен. Войска Даву утвердились на мызе Ауклапен, заняли березовую рощу и дотянули свой правый фланг до села Кушитен.
Настал кризис: путь на Фридланд, в Россию, был в руках французов; но и положение корпуса Даву, растянувшегося на 3 версты, было непрочным; Даву не имел свежих войск для довершения своего успеха. Последнего решительного удара, коим победа, быть может, могла бы быть достигнута, Наполеон не сделал; он не рискнул последним своим резервом — гвардией. Неожиданно успех Даву и в том числе его попытки прорваться за Ауклапен были поколеблены искусным выездом нашей конной артиллерии. С правого фланга армии прискакали конноартиллерийские роты Ермолова и Богданова и, с присоединившейся третьей ротой князя Яшвиля, снялись с передков на пологой высоте над Ауклапеном. Обдав сначала французов картечью, 36 наших орудий стали громить неприятеля и вскоре зажгли мызу. Этой конноартиллерийской контратаки было достаточно, чтобы войска 2-й и 3-й дивизий бросились вперед; французы очистили мызу Ауклапен, и наступление их замерло. Огонь нашей конной артиллерии, кроме того, отлично подготовил атаку для корпуса Лестока, подходившего в это время к Альтгофу.
Отделив в арьергард бригаду Плеца, искусно увлекшую за собою Нея, Лесток с остальными войсками, численностью около 8000, проскользнул к полю сражения. Развертывание прусского корпуса началось левее полков неутомимого графа Каменского, который приготовился сопровождать пруссаков; к левому флангу их боевого порядка, в котором находился и наш Выборгский полк, примкнули московские драгуны и три эскадрона павлоградцев. Лесток выбил французов из Кушитена, опрокинул неприятельские пехотные колонны, спешившие к этому селению из березовой рощи, и начал огнем артиллерии и пехоты подготовлять атаку на последнюю. Мы овладели рощей после стремительной атаки, и французы отошли к Саусгартену. Лесток далее не двинулся. Бенигсен пропустил и эту удобную минуту для нанесения противнику решительного поражения.
После 9 часов вечера водворилась полная тишина на поле одного из кровопролитнейших сражений эпохи. Она была прервана на короткое время, около 22 часов, выстрелами, которыми была отражена появившаяся наконец головная бригада корпуса Нея. Появление только что отбитой части войск Нея в воображении истомленного боем и пораженного громадными потерями Бенигсена могло превратиться в подход целого корпуса этого маршала; главнокомандующий русской армией приказал начать отступление к Кёнигсбергу. А в это время положение противника было еще более тяжелым. Наполеон впервые увидел, как его армия не могла не только одолеть русских, но и сама была близка к гибели. В 4 часа утра, не зная еще об отступлении русской армии, он писал Дюроку: «…Возможно, что я перейду на левый берег Вислы…»
В 1809 г., в Шёнбрунне, император французов сказал Чернышеву: «Если я назвал себя победителем под Эйлау, то это только потому, что вам угодно было отступить», — основание, как видно, формального свойства. Действительно, никакого преследования со стороны французов не было.
Потери с обеих сторон были очень велики; мы потеряли до 26 тысяч; потеря французов равнялась почти 30 тысячам. Мы взяли пять орлов и не отдали врагу ни одного знамени, ни одного орудия. «Сражение, — говорит проф. Колюбакин, — отличалось страшным натиском и настойчивостью со стороны французов и таковым же упорством и стойкостью с нашей стороны и осталось нерешенным… в нем обычному искусству Наполеона мы противопоставили неслыханное после Суворова мужество.» Впоследствии Наполеон, встретив Бенигсена в Тильзите, сказал ему: «Вы были злы под Эйлау». Но не только мужество и стойкость проявили здесь наши войска. Сквозь грузность и неподвижность форм и духа линейной тактики, в Прёйсиш-Эйлауском бою пробились и заявили о себе частная инициатива и активность, коими славились войска Екатерины Великой. Мы видим их, кроме неутомимых атак нашей конницы, в искусном маневрировании уступов Багговута, графа Каменского, Лестока, в перебрасывании с одного фланга на другой конных орудий. В истории русской армии сражение у Прёйсиш-Эйлау отмечено особой наградой для офицеров за участие в нем — золотым крестом, подобным Георгиевскому.
Наполеон, чтобы убедить Европу в своей победе при Прёйсиш-Эйлау, пробыл на поле сражения девять дней, после чего отвел армию за р. Пассаргу. Поспешное движение французов было крайне беспорядочным; больные и раненые были брошены, повсюду валялись повозки и даже орудия; казаки Платова, назойливо преследовавшие неприятеля, захватили более 2 тысяч пленных.
Наступило трехмесячное затишье: обе стороны настолько нуждались в отдыхе и приведении себя в порядок, что, как бы по обоюдному соглашению, предоставили решение участи кампании весеннему походу. Скудость продовольственных припасов ощущалась в сильной степени и французами, и нами. Вследствие беспечности Бенигсена и его бессилия прекратить злоупотребления провиантского ведомства нужда достигла крайних пределов. При подобных условиях вспышка заболеваемости в войсках была такова, что, например, к 26 февраля на 48-тысячную армию было 15 тысяч больных.
С падением Данцига Наполеон в двух коленах Вислы: Варшава — Торн и Торн — Данциг, получал охватывающую базу, предоставившую большую свободу в маневрировании против русских. Его армия была усилена настолько, что для наступательных действий он мог располагать, по крайней мере, 170-тысячным войском. Главная французская армия занимала квартирный район по левую сторону р. Пассарги с выдвинутым к Гутштадту, в виде авангарда, корпусом Нея.
Наша армия стояла на квартирах около Гейльсберга, с главной квартирой в Бартенштейне и авангардом князя Багратиона у Лаунау. Она была усилена прибывшими 6-й дивизией, гвардией, несколькими батальонами милиции и несколькими тысячами рекрутов. Не считая корпуса Тучкова, имевшего специальное назначение в долине Нарева против 25 тысяч Массены, и прусского корпуса Лестока, у Бенигсена для активных операций оставалось 80–85 тысяч.
Весенний поход открылся наступательным действием русского главнокомандующего; уступая более чем вдвое силам противника, Бенигсен, отделивший корпус Лестока и часть войск под начальством графа Каменского для прикрытия Кёнигсберга, мог задаваться лишь скромными целями.
Было решено атаковать стоявший изолированно впереди Пассарги корпус Нея; двинувшись главной массой между реками Алле и Пассаргой и разобщив Нея от соседних корпусов Сульта и Даву, можно было отрезать его от переправ и, окружив, нанести ему полное поражение. Довольно хорошо рассчитанный план Бенигсена тем не менее страдал сложностью замысла, требующего для успешного его исполнения высокой степени согласованности в действиях отдельных отрядов, чего не случилось. 25 мая корпус Нея был атакован лишь частью наших сил и отошел, хотя и нанеся неприятелю урон примерно в 1500 человек, за Пассаргу.
Известие о нападении на Нея побудило Наполеона, предполагавшего вообще начать наступление против русских лишь 29 мая, не откладывать его. Французским корпусам было приказано сосредоточиться на р. Пассарге. Основная идея начатой Наполеоном операции заключалась в действиях против правого фланга русской армии с целью, отрезав ее от Кёнигсберга, отбросить затем к р. Преголи. Узнав достоверно о сборе французской армии, Бенигсен решил принять сражение и местом его избрал Гейльсберг, вокруг которого высоты, особенно на правом берегу Алле, были укреплены еще во время стоянки ранней весной. В расчете, что атака французов последует на правом берегу, здесь и расположились главные силы нашей армии; на левый же берег были переведены три дивизии и большая часть конницы с небольшим арьергардом Бороздина у Лаунау.
